— Кто это тут добряк? — В комнату вошел Слоан и подхватил сестру в объятия.
— Уж точно не ты, О’Райли, — поддела мужа Аманда, наблюдая за тем, как смягчилось выражение его лица, когда он прижался к Меган щекою.
— Вот ты и здесь. — Он снова закружил ее в объятиях. — Я так рад, что ты здесь, Мег.
— Я тоже. — Она почувствовала, как у нее на глазах выступили слезы, и крепко обняла его. — Папочка.
Широко улыбаясь, Слоан поставил сестру на пол, обнял свободной рукой жену.
— Ты уже ее видела?
Меган изобразила полное неведение.
— Кого?
— Мою девочку. Мою Делию.
— Ах, ее. — Меган пожала плечами, едва сдерживая смешок, а потом поцеловала Слоана прямо в сердито надувшиеся губы. — Не только видела, но и обнимала, целовала, тискала и уже решила баловать при малейшей возможности. Она потрясающая, Слоан. Просто копия Аманды.
— Да, это так. — Он поцеловал жену. — Но подбородок у нее мой.
— Нет, это подбородок Кэлхунов, — возразила Аманда.
— Ни в коем случае — это, безусловно, подбородок О’Райли. Кстати, об О’Райли, — заметил Слоан, прежде чем Аманда успела ему возразить, — а где Кевин?
— На улице. Возможно, мне следует позвать его. Мы еще даже не распаковали вещи.
— Мы с тобой, — сказал Слоан.
— Ты иди, а мне пора вернуться к своим обязанностям. — Слова Аманды сопровождал звонок телефона, надрывающегося на столе красного дерева. — Перерыв завершен. Увидимся за ужином, Меган. — Она потянулась, чтобы снова поцеловать Слоана. — А с тобой я надолго не прощаюсь, О’Райли.
— М-м-м… — Слоан удовлетворенно вздохнул, наблюдая за тем, как его жена быстрым шагом удаляется прочь. — Обожаю, как эта женщина носится по этажам.
— Ты смотришь на нее так же, как и год назад на вашей свадьбе. — Меган взяла брата под руку, когда они покинули вестибюль и ступили на каменные ступеньки террасы. — Как мило.
— Она… — Он задумался, пытаясь подобрать нужное слово, и остановился на самой простой истине. — Она для меня все. Хотел бы я, чтобы ты была такой же счастливой, как я, Меган.
— Я счастлива. — Долетевший до них ветерок растрепал ей волосы и донес звуки детского смеха. — Слышать это и есть счастье. Такое, как и быть здесь. — Они спустились на уровень ниже и свернули к западному крылу. — Надо признать, я немного нервничаю. Это такой серьезный шаг. — Меган увидела, как сын вскарабкался на вершину возвышавшейся во дворе крепости с воздетыми в победном жесте руками. — Здесь ему так хорошо.
— А тебе?
— И мне. — Она прижалась к брату. — Я буду скучать по маме и папе, но они заявили, что, когда мы оба поселимся здесь, у них будет в два раза больше причин навещать нас. — Меган откинула волосы с лица, наблюдая за Кевином, снайперски отбивавшим атаки Алекса и Дженни на форт. — Он должен знать всю свою семью. И мне… мне нужны перемены. Да, что касается всего этого, — она снова взглянула на Слоана, — я попыталась просить Аманду ввести меня в курс дел.
— И та сказала, что тебе не придется точить карандаши как минимум неделю.
— Что-то вроде того.
— На последнем семейном собрании мы решили, что у тебя должна быть неделя на то, чтобы устроиться и пообвыкнуть прежде, чем начать стучать по калькулятору.
— Мне не нужна неделя. Мне лишь надо…
— Знаю, знаю. Ты даже Аманде дашь фору в борьбе за эффективность и производительность труда. Но тебе приказано отдохнуть недельку.
Меган подняла бровь:
— И кто же здесь раздает приказы?
— Все, — ухмыльнулся Слоан. — Именно поэтому это так забавно.
Она задумчиво посмотрела на море. Небо казалось чистым, как хрустальное стекло, веял легкий летний ветерок. С того места на высокой террасе, где они стояли, перед ней открывался вид на целую гряду маленьких островков, уходящих в сверкающие бриллиантовым блеском морские воды.
«Совсем другой мир, — подумала Меган, — и как он отличается от родных равнин и прерий. И другая жизнь для меня с сыном».
Неделя. Возможность отдохнуть, побродить по окрестностям, осмотреть с Кевином местные достопримечательности.
— Соблазнительно, но вряд ли это можно назвать ответственным решением, — сказала она вслух. — Я хочу как следует взяться за работу.
— Поверь мне, тебе это еще предстоит. — Слоан взглянул на залив, услышав четкий звук теплоходного гудка. — Этот принадлежит Холту и Нэйту, — сказал Слоан, указывая на длинный прогулочный теплоходик с несколькими открытыми палубами, рассекавший водную гладь. — «Моряк». Повез туристов смотреть на китов.
Дети взобрались на стены крепости, крича и махая руками в сторону теплохода. Когда раздался еще один гудок, они одобрительно завопили.
— Ты еще увидишь Нэйта за ужином… — начал Слоан.
— Я уже успела его встретить.
— Заигрывал с Коко, вымогая у нее ланч?
— Похоже на то.
Слоан покачал головой.
— Этот парень умеет поесть, должен тебе сказать. И как он тебе?
— Никак, — пробормотала она. — Он показался мне немного неотесанным.
— Ты привыкнешь к нему. Он теперь член семьи.
Меган издала неопределенный звук. Возможно, это и так, но вовсе не означает, что он член
Глава 2
С точки зрения Коко, Нильс Ван Хорн был весьма неприятным типом. Он не принимал конструктивную критику, встречая в штыки даже самое ненавязчивое предложение по улучшению своей работы. Господь свидетель, она пыталась относиться к нему учтиво и вежливо, как к сотруднику Башен и старому, доброму другу Натаниэля.
Но этот мужчина был настоящим бельмом на глазу, острым камушком, попавшим в ее уютную и изящную туфельку, постоянным возмутителем ее душевного спокойствия.
Прежде всего, он казался просто-напросто слишком большим. Кухня отеля была оборудована и организована с учетом последних достижений современных технологий. Вместе со Слоаном они разрабатывали ее проект, стремясь, чтобы будущая кухня соответствовала всем особым условиям и требованиям, предъявляемым Коко. Она обожала свою огромную плиту, конвекционную печь и удобные духовки, блеск полированной стали и сверкающую белизну рабочих поверхностей, негромкое урчание посудомоечной машины. Ей нравился запах готовки, жужжание вытяжек, ослепительная чистота кафельного пола.
И посреди всего этого великолепия — Ван Хорн, или, как его прозвали, Голландец, — слон в ее посудной лавке, с широченными плечами и загорелыми дочерна ручищами, покрытыми затейливыми татуировками. Он наотрез отказался надеть специально заказанный ею замечательный белый фартук, с вышитой голубыми нитками изящной монограммой отеля, предпочитая рубашки с закатанными рукавами и грязные джинсы, подпоясанные обрывком веревки.
Его черные с проседью волосы были собраны назад в короткий хвост, а лицо, обычно нахмуренное,
