Судьба, однако, благосклонно обошлась с Адамсом, он был обласкан Иэясу, так как сёгун ценил в нем интересного собеседника и часто за ним посылал. Как-то во время одной из таких бесед Иэясу намекнул: неплохо было бы, если бы Адамс построил ему корабль по европейскому образцу, поскольку из рассказов англичанина следовало, что он учился в Англии корабельному делу. Адамс всячески отрицал свои способности к плотницкому ремеслу, объясняя, что он всего лишь штурман.
Но Иэясу все чаще возвращался к этой теме. Он успокоил Адамса, сказав, что в случае неудачи тот не будет нести никакой ответственности и репутация его из-за этого нисколько не пострадает. И Адамс приступил к работе. С помощью старательных японских мастеров по образцу «Лифде», созданного Питером Янсом Роттердамским, был построен корабль водоизмещением восемьдесят тонн. Это был настоящий успех, и Иэясу остался очень доволен. Он все больше и больше доверял Адамсу, посвящал в свои секреты, и вскоре англичанин стал не только другом великого правителя, но и его советником. Более того, одаренному моряку пришлось испытать свои силы и на учительском поприще: он преподавал Иэясу основы математики, которой тот весьма заинтересовался. Позже Адамс стал придворным переводчиком сёгуна, выступая посредником между японцами и европейцами и в этом своем новом качестве вытеснил занимавшего до него эту должность иезуита Родригеса Цудзу.
Такая разнообразная деятельность заслуживала награды, и она поистине оказалась царской. Иэясу сделал Адамса одним из своих крупнейших вассалов, даровав ему в Хэми, недалеко от Йокосука на юго- востоке острова Хонсю, большое загородное поместье с прислугой 80–90 человек. Теперь положение Адамса стало настолько прочным, что он решил жениться, тем более что шансов когда-либо вернуться на родину практически не оставалось. Выбор его пал на влюбленную в него дочь Магомэ Кагэю. Отец девушки был чиновником, ведавшим почтовой станцией на одной из главных дорог Японии. Пять важнейших дорог пересекали всю страну, и все они вели в Эдо. Для облегчения передвижения по стране с древних времен на этих дорогах построили многочисленные дорожные станции. Некоторые из них были довольно большими и насчитывали около ста лошадей, включая быстроходных. Сёгуны следили за состоянием этих станций и хорошо платили тем, кто на них работал, поэтому чиновник дорожной службы по тем временам считался персоной довольно важной.
Магомэ Кагэю, несмотря на такой ответственный пост, не принадлежал к числу японской знати и не занимал какого-либо высокого общественного положения. Кроме того, он не пользовался большим уважением, так как не отличался безукоризненной, честностью. Поэтому нет сомнений в том, что, взяв в жены его дочь, Уильям Адамс не преследовал никаких корыстных целей. По-видимому, он женился по любви. Миссис Адамс оказалась любящей женой и прекрасной матерью. Она родила Адамсу сына Джозефа и дочь Сюзанну. Брак был счастливым. Тем не менее у Адамса от другой японской женщины родился еще один ребенок. Эта женщина жила в Хирадо, в небольшом городке на западном побережье острова Кюсю.
Хотя по воле Иэясу Адамс стал крупным землевладельцем, жизнь сельского жителя его совсем не привлекала. Он заинтересовался торговлей и в связи с этим купил себе дом в Нихомбаси, одном из районов Эдо. (Позднее улица, на которой находился этот дом, была в честь Адамса переименована японцами в Андзин те — «Квартал Штурмана».) Вскоре Уильям стал одним из самых состоятельных и влиятельных людей в Японии, и португальские иезуиты начали беспокоиться, удастся ли им заставить этого англичанина покинуть Японию. Они боялись, что он станет мстить им за тот недружелюбный прием, который они оказали ему и его голландским товарищам по прибытии в страну. Иезуиты опасались также, что Адамс и голландцы, будучи протестантами, попытаются ослабить веру новообращенных в католицизм японцев. Один из отцов-иезуитов в Нагасаки безуспешно предпринимал попытки уговорить Адамса и голландцев покинуть Японию, а иезуит по имени Пасио оставил интересные записи об этом факте.
«Святой отец (по словам Пасио) обратился к старшему из них (Адамсу) и предложил достать ему и его товарищам охранное свидетельство, дающее право выехать из Японии. Святой отец боялся, как бы они своими разговорами и «порочным учением» не сбили еще не совсем окрепшие в католической вере души христиан с пути истинного.
Однако англичанин отказался от этого предложения, ссылаясь на то, что по многим причинам император не даст им такого разрешения. Тем не менее он поблагодарил святого отца, который не упустил также случая указать на всю ложность их учения и на правоту католической церкви, подкрепляя свою речь выдержками из Библии. Но он напрасно тратил время на упрямого еретика, который, не имея специального религиозного образования, но обладая живым умом, пытался защищаться, цитируя те же самые священные источники, которые он, к сожалению, неправильно понимал и интерпретировал. И хотя невозможно было не признать свои заблуждения под напором неопровержимых доводов, приведенных святым отцом, он продолжал упорствовать в невежестве»[16].
Эти строки из записок иезуита представляют большой интерес, так как в них дается характеристика Адамса как человека «живого ума», раскрывается одна из главных черт его характера — упрямство, которое позднее приведет к раздору с Джоном Сэрисом, его соотечественником, присланным Ост-Индской компанией в Японию, чтобы основать там торговый пост. Записки Пасио не дают нам, к сожалению, детального описания этой живой схоластической дуэли между святым отцом и еретиком-англичанином, имевшим смелость спорить по вопросам веры с членом ордена Иисуса!
Наконец иезуиты поняли, что им никогда не избавиться от Адамса и тем более не обратить его в католическую веру, и тогда они решили наладить с ним дружеские отношения, поскольку его влияние все возрастало. Адамс не отверг эту дружбу, хотя не забыл, конечно, их намерений погубить его и товарищей по прибытии в эту страну. Но Адамс отличался не меньшей практичностью, чем они, и, считая, что иезуиты могут оказаться полезными в его торговой деятельности, готов был забыть, а может, даже и простить козни, которые они когда-то против него строили. Итак, он стал поддерживать деловые отношения с иезуитами и их соотечественниками в Японии, и время от времени за вознаграждение успешно совершал для них торговые операции и другие сделки.
К концу 1605 года дела Адамса в Японии процветали настолько, что даже португальские иезуиты сочли выгодным для себя помириться с человеком, который находился в таком фаворе у сёгуна. Несмотря ни на что, Адамса часто мучила тоска по дому, и тогда желание вернуться на родину, снова увидеть жену и ребенка, друзей и знакомых становилось просто невыносимым. В 1605 году, после очередного приступа ностальгии, он решил еще раз обратиться к Иэясу с просьбой разрешить ему покинуть Японию.
Глава III. Появление голландцев и испанцев в Японии
Никогда еще Адамс не был полон такой решимости добиться разрешения покинуть Японию, как в 1605 году. Момент казался весьма благоприятным. Он узнал от португальцев, что голландцы основали в Ост- Индии фактории и торговые посты, и, помня о заинтересованности Иэясу в расширении торговых связей Японии, обратился к нему с заманчивым предложением направить его в Ост-Индию, где он сумел бы убедить голландцев начать регулярную торговлю с Японией. Но и этот хитрый план провалился. Иэясу был непреклонен в своем решении не расставаться с Уильямом Адамсом.
А моряку так хотелось получить хотя бы какое-нибудь известие из дома! Он понимал, что если ему удастся связаться с голландцами, обосновавшимися в Ост-Индии, он наверняка сможет послать с ними весточку жене и друзьям на родину, сообщить им, что жив и здоров. Но как установить с ними связь, ведь Иэясу категорически запретил ему покидать пределы Японии? Не могло быть и речь о том, чтобы наладить контакт с голландцами через португальцев, так как вражда между этими двумя конкурентами в Ост-Индии в ту пору достигла наивысшего накала. Казалось, не остается никакой надежды. Тогда Адамс прибег к еще одной уловке: попросил Иэясу разрешить кому-нибудь из его товарищей отбыть в Ост-Индию для переговоров с голландцами.
После многочисленных уговоров Иэясу наконец дал согласие. И вот в 1605 году Якоб Квакернак и
