В одном из домов, по соседству с окружной библиотекой, в квартире на третьем этаже, я услышал разговор о загадочном плоде, который появился в Анадыре. Разговор вели четверо — три женщины средних лет и мужчина с седой, львиной гривой волос. Пришлось напрячь свое особое зрение. Они сидели за столом, пили чай. В комнате почти не было мебели. В углу находились чемодан и две сумки. Было понятно, что хозяин квартиры приготовился к отъезду с Чукотки навсегда.
— Поверьте мне, еще годик два тут повертится это денежное изобилие и всё начнет замирать, — продолжала разговор женщина начальственного вида, старшая из присутствующих. — Некоторые компании уже уходят с Чукотки. Мне известно, что с нового года льготные налоги на Чукотке будут отменены. Этого требует новое законодательство. Все компании пришли сюда, потому что им были установлены очень малые налоги. Тут была создана оффшорная зона. Обогатились компании. На льготных налогах миллиарды заработали. Одни говорят, что это было выгодно и округу и компаниям. Может быть так, а государству? Наверное, налоговые льготы тут нужны, Крайний Север всё-таки, но не на пятьдесят процентов. Производство компаний там, в центральных районах страны: Москве, Омске, других городах, а зарегистрированы фирмы здесь, на Чукотке. И налоги в половину меньше платят. Ещё одна причина — меняется собственник. Продана «Сибнефть» другие фирмы.
Новые хозяева переводят их туда, где им выгодно. Возможно, что плод пробудет в некоторых начальниках фирм совесть и они останутся тут. Подумайте об этом. Такие вот великие задачи стоят перед распространителями загадочного плода.
Меня заинтересовал этот, довольно длинный, монолог женщины начальственной внешностью. Было в ее словах рациональное зерно. О сказанном, каждый должен хорошенько подумать. Но более всего меня удивило то, что в городе появились противостоящие силы — одни стремились распространять загадочный плод, а другие наоборот, стремились избавиться от него. Я знал, что сопротивление плоду будет, ибо он подталкивал людей к тому, чтобы они стали чище, добрее, терпимее, гуманнее. Те, кто на зле, обмане, вероломстве строит свою жизнь, ни в грош ни ставят честь, совесть, добропорядочность. Плод им просто не нужен, они живут по законам сатанизма. Я и прислан в родной город Светлыми Силами, чтобы быть беспристрастным Наблюдателем за происходящим.
Светлые Силы продлили на земле мое существование, наделили особыми способностями, которые я почувствовал много лет назад, находясь в обычной, человеческой форме существования.
19. Начало мести
Честнухину в последнее время стало мало везти. Он это чувствовал, как чувствует опасность зверь. В середине сентября, ему, казалось, что сильно повезло. Сумел всё-таки одному из чукотских предпринимателей толкануть несколько бочек соленой рыбы. Не стал слишком загибать цену, предпринимателю еще предстояло вести рыбу в один из отдаленных районов округа. Получил приличные деньги и успокоился. Правда, он знал, что когда рыбу засаливали, она слегка попахивала — передержали в тепле. Но не для себя ж солили, другие не свиньи — всё сожрут. Но к концу сентября прилетел из райцентра предприниматель, состоялся крупный разговор насчет тухлой рыбы.
— А ты бы проверял товар, а не верил на слово. — парировал Честнухин.
— Я ведь тебе не фальшивые деньги давал, потому и верил, что имею дело с порядочным человеком. — заявил искренне предприниматель.
— Нашёл теперь порядочных! — ухмыльнулся нагло Честнухин. — Их и в «Красной книге» нет. Потом чего расстраиваться, чукчи в твоей дыре всё сожрут. У них капальха еще сильнее воняет.
— Там не только чукчи живут, скорее из вовсе нет, а горняки. Мужики золото добывают и им нужно качественным продуктом питаться, а не тухлятиной.
— Может ты ее сам сгноил, почем мне знать.
— Не мог сгноить. За три дня довез до прииска.
В общем, слово за слово, а коммерсант на собеседование в кафе пришел не один, Честнухина вывели под белы руки из кафе, избили, как следует, привели домой, потребовали возврата денег. Пришлось рассчитываться, в милицию не пойдешь, сразу зададут первый вопрос, а откуда рыба. Браконьерство в больших масштабах — уголовно наказуемо, уж это Честнухин хорошо знал. Хорошо предприниматель честным оказался, не всю сумму затребовал. Часть рыбы, в бочках оказалась нормальной.
Вообще-то, как думал Честнухин, линия его поведения первоначально была правильной. Он хотел, чтобы все переговоры о продаже рыбы вела Ирина, чтобы она и документы подписала. Вот тогда он бы был чистым, а та дура за всё несла бы ответственность. Но с ней что-то случилось, в миг переродилась и ударилась в религию. Бывают же великие превращения: проститутки становятся святошами, а святоши проститутками.
Не успели зажить синяки от предпринимательских побоев (крупный оказался парень, в забое работал), как новая напасть. Решил Честнухин поправить свое здоровье за счет предприятия — телерадиокомпании, заключил договор с местным водолечебным комплексом… За час нахождении в номере люкс, где все удобства: сауна, массаж, бассейн, нужно платить по пятьсот рублей. Всего пять-десять тысяч в месяц, купайся с девочками, выпивай с друзьями — блеск. Где деньги взять? В смете они не предусмотрены. Решил Честнухин кое-кому премий не давать. В числе оных оказался оператор с большим стажем, имеющий награды и прочее. Он-то и оказался нервным. Пришёл с костылем в кабинет и стал молотить этим костылем Честнухина. Пришлось ему под стол залезть, чтобы не покалечили, и пришлось премию возвращать. О побое, конечно, все в компании стали знать.
В это же время еще одна напасть случилась. Оставшиеся в малом числе журналисты, написали на него коллективную жалобу о том, что он, Честнухин, развалил всю работу, что придумал незаконно себе должность, что незаконно использует в своих корыстных целях государственные средства и прочее. Одна из журналисток пошла с этим письмом по всем начальственным кабинетам. Тех, кто подписал жалобу, Честнухин сумел убрать из компании, журналистку довел до инсульта. Вскоре и она ушла с работы. Борьба есть борьба. Честнухин не раз во всеуслышание заявлял, что тот, кто встанет на его пути, он сожрет с потрохами. Правда, теперь в компании не кому работать. Но это дело, как считал Честнухин поправимое. Он приказал начальнику отдела кадров компании брать в штаты всех молчаливых, бездарных и угодливых людей. То, что эти люди, как правило, не смогут творчески работать, широко мыслить, делать своеобразные материалы, Честнухина не беспокоило. Заполняйте эфир, чем хотите, приказал Честнухин («всё сгодится для слушательского дерьма»), лишь бы план по объемам вещания выполнялся. Бугров, как руководитель компании ни во что не вмешивался, фактически ничего не знал, полностью отдав на откуп компанию Честнухину. Бугров мечтал лишь об одном, быстрее уехать в Нижний и наслаждаться там жизнью. За полтора года работы на Чукотке, он сумел скопить приличную сумму денег. К тому же Честнухин провернул две операции с деньгами компании (купил несколько иномарок с кораблей, заходящих в Анадырь, и перепродал их), что тоже увеличило его состояние.
Но кто-то из работников бухгалтерии растрезвонил о проведенной операции, так появилась в коллективной жалобе строчка о не правильном использовании государственных средств.
— Да не дрейфь ты, — успокаивал его Честнухин. — У меня кореш — городской прокурор, всё замнёт, и всё загладит. И всё-таки на душе было тревожно. Ещё и поэтому Бугрову хотелось покинуть побыстрее Анадырь и Чукотку. Он помнил, почти два года назад какую принял телерадиокомпанию. Интересные самобытные журналисты, высокого уровня передачи, как на радио, так и на телевидении Участие в различных, даже международных конкурсах, шумная радость по поводу побед. Везде царил творческий дух, желание хорошо работать. Теперь во всей компании не осталось ни одного человека с журналистским образованием. Кругом унынье, наушничество, безразличие к работе. Даже оставшиеся работники радио и телевидения в открытую презирают Бугрова и Честнухина.
К концу рабочего дня Честнухин почувствовал во всём теле недомогание. Его ломало, как-то вытягивало, шумело в голове, будто внутрь ее налили шипящую газировку. «Что это со мной? — еще не испуганно и даже не с особой тревогой подумал он. — Вроде ничего не делал, а чувствую столетнюю усталость». Он не знал, какова эта «столетняя усталость», просто выражение само собой пришло в его голову.
