она считала, вполне соответствующую, и ее образованию (была кандидатом педагогических наук), и ее темпераменту. В большом Сибирском городе она засиделась в должности зав. кафедрой института. Тут открылся новый рубеж ее карьеры, новое поле деятельности для ее экспериментов. По сути, она внедряла то, что предполагала описать в своей будущей докторской диссертации.
Ей сорок пять. Тень увядания уже на ее лице, поступках и мыслях. Мужчины в нее никогда не влюблялись, она же, наоборот, влюблялась до самозабвения в чуть смазливого, рослого, с крепкими бицепсами самца. Именно самца, а не интеллектуала, кривляку и пижона. Самцов она чувствовала не только зримо, сердцем, но и каждой клеткой тела. В ней был настолько велик зов природы, что при встрече с мужчиной своего сердца, она не робела, а отважно, точно воительница, шла в атаку и добивалась своего. Как и в былые годы, залогом успеха были деньги. Это в молодости, в цветущие годы, она побеждала именно молодостью, притягательностью больших карих глаз и больших пухлых губ. Теперь глаза подчеркивали ее возраст, губы усталость, а тело изношенность. Но страсть клокотала в ней, не вулканом, как в молодости, а озлобленной потребностью. Ко всему примешивалось сознание, что молодое, лучшее время позади, а впереди пустыня холодной, одинокой постели и физиологическая беспомощность. Именно теперь, как влагу после обезвоживания, тело ее ненасытно требовало всё больше и больше мужской ласки.
Ещё и потребность в средствах, подтолкнула ее поехать на Крайний Север. Кроме не очень высокой зарплаты на службе, Аврора Самуиловна получала около 10 тысяч долларов по особому контракту, подписанному с самим губернатором. Деньги не малые. За два года, что она пробыла на Чукотке, сумела купить себе квартиру в Санкт-Петербурге, квартиру и машину сыну в Омске. Кое-что было вложено в ценные бумаги. Пенсионный, будущий мир был обеспечен прочно, если не основательно (основательно в мире только понятие, что земля вращается), если не надежно, то всё-таки надолго.
Работа Авроры Самуиловны на Чукотке началась с влюбленности, какой-то кошачьей, невидимой со стороны, но сжигающей уже долгое время изнутри. Властвовала физиология. Об этом человеке она знала мало, кроме анкетных даны — ничего, вернее почти ничего. Но и этого было достаточно, чтобы поставить его на первое место среди тех, кого бы она хотела почувствовать на своем теле.
Он в ту пору был ее заместителем. Она не хотела помнить ни его имени, ни его отчества, и фамилии заодно. Он и был он, только с большой буквы, если расценивать его значимость с позиций ее страсти к нему.
Два первых месяца она к нему присматривалась, как кошка за мышиной норой. Вся влюбленность в него в ней была в зачаточном состоянии. Она часто встречалась с ним на службе, активности не проявляла, хотя именно телесными ощущениями отличала его среди других мужчин. На одной из вечеринок (был какой-то педагогический юбилей, возможно юбилей кого-то из сотрудников), Аврора Самуиловна пригласила Его на танец. Чуть выше среднего роста, с копной черных, прямых волос, скуластый, и невероятно голубоглазый (цвет глаз — это капкан для женщин), с сильными длинными руками. Его руки, в танце, будто всю обняли ее, обвили телом удава, хотя прикасались только к ее талии. И вспыхнул этот огонь, и только он был нужен, и только его руки, дыхание и поцелуи.
На вечеринке Он был с женой — белотелой, пухленькой особой, и ушел с вечеринки с ней.
Всю ночь Аврора Самуиловна ощущала на себе прикосновение его рук, дыхание. Помнила его запах, смешанный с дорогим одеколоном, табаком и мужским потом.
На следующий день, утром, она пригласила его в свой кабинет, усадила напротив и глядя в глаза спросила:
— Вы, как мужчина, болтливы или нет?
— Не замечал за собой такого.
— Собственно, на всё это наплевать. Чтобы сэкономить наше время, скажу прямо. Вы, как мужчина, в моём вкусе. Можете ничего не говорить. Вы должны стать моим любовником, в этом контексте остаетесь на руководящих ролях, с повышением льгот и внимания, в смысле финансов. Разумеется, наши отношения должны быть полностью конспиративными.
Она еще хотела сказать несколько слов, о перспективе его карьеры, в случае согласия на выдвинутые ею условия, но он прервал ее.
— Не стоит больше говорить. Я человек прямой, и отвечу сразу. У меня жена, я ее люблю, и, о другом, речи не может быть.
— Это ж глупо, — сказала разочарованно она, поджав скривившиеся от волнения губы. — Любовь, если она настоящая, у вас останется навсегда, а предложение…
— Нет! — грубо оборвал он.
— Нет и я скоро скажу! — вскипела она и рукой показала ему на дверь.
Через месяц ему было предложено уйти из Управления.
Он ничего не добивался и ничего не опровергал. Он послушно ушел, но ее сердце, обросло любовной коростой к нему. Именно коростой (удачное сравнение родилось спонтанно), а не сладеньким сиропом влюбленности молодых лет.
О, деньги! Ведомству, возглавляемому Авророй Самуиловной, выделялось из бюджета предостаточно средств. Иногда излишне они тратились. Выделили 80 миллионов для закупки оборудования и инвентаря для нового здания многопрофильного колледжа, так фирма, занимающаяся этим, закупила в Турции урны по 300 долларов каждая. Чудеса!
Было воскресенье, Аврора Самуиловна находилась в своей трехкомнатной, хорошо обжитой и ухоженной (евроремонт сделан турецкими строителями) квартире. Прекрасная дорогая мебель, золотистые ковры, пластик на кухне и в ванной. Конечно, не роскошь западного образца, но по меркам Севера — дорого и удобно.
Лежала на мягком диване, перед включенным, большеэкранным телевизором. Смотрела на мелькающие фигурки на экране, ничего, по-сути, не видя и не понимая. Размышляла.
Рядом на полу валялась «Независимая газета» с небольшой статей о выборах. Дважды перечитала ее. Глупо, но верно.
На Чукотке есть «крапленые» кандидаты в депутаты. Тундровики слушаются начальников.
«Чукча любит голосовать, — сказал мне старик-пенсионер в селе Усть-Белая. — Бросил в ящик бумажку и весь день выпивать можно».
Действительно, до сих пор на Чукотке выборы любимы в народе, проводятся с той-же коммунистической помпезностью, агитационной стилистикой, всеобщим народным гуляньем. Правда, внутреннее содержание изменилось, изменились и методы борьбы за депутатское кресло.
Депутатство на уровне районных Советов не престижно. Работать приходится на общественных началах, и почти нет привилегий. Потому-то редко более двух кандидатов борется за место в райсовет. Как правило, в депутаты-общественники идут кандидаты от начальственного крыла, нужные районному руководству люди. А проще — это свои люди. Руководители мелких предприятий, их заместители и тому подобное. Народ их всех знает, потому выборы проходят почти без всякой агитации.
Депутат окружной Думы — это уже фигура. Работая на профессиональной основе, он получает солидную зарплату, неприкосновенен, будет обеспечен повышенной пенсией. Борьба за 11 мест в Думе Чукотки разгорается нешуточная. Как правило, на место претендуют несколько человек. Тут в ход пускается всё. Анонимные письма, порочащие кого-то из кандидатов, агитация по квартирам, чрезмерные обещания и прочее, прочее. Высокое окружное начальство благосклонно к подобной демократии. Важно протащить в руководство думой округа своих людей. Но это не особо трудная задача.
Совершенно иная технология «протаскивания» в Государственную Думу. За всю историю выборов в этот представительский орган не избран человек, которого бы не поддерживал лично губернатор Чукотки. Так было при бывшем начальнике Чукотки Александре Назарове, так это было и при нынешнем — Романе Абрамовиче. Что играет ключевую роль? Послушание избирателями начальника, или пресловутый административный резерв?
Всех, кого бывший губернатор Александр Назаров протаскивал в Госдуму, непременно сопровождал в поездке по округу. На встречах с избирателями, он горячо убеждал, что именно за этого, а ни кого другого следует северянам голосовать. Именно этот человек должен представлять Чукотку в Госдуме, и тогда
