– Мой самолет через пять часов, – весело заметил Сегай. – Могу на все твои вопросы ответить.
Пашка вновь повернулся к нему. Его любопытство было сильнее отвращения.
– Как ты выжил после взрыва в своей машине? Просто тихонечко сбежал?
– Спасибо тебе за этот вопрос! – Роман щелкнул пальцами, как кастаньетами. – План я разработал высокохудожественный. Тачку специально подбирал, готовил. Взял иномарку потрепанную, с низкой посадкой обязательно. Мне попалась японская битая «мицубиси», спортивная модель. Нашел автомастерскую в том же Семеновске и заказал сделать люк под пассажирским сиденьем рядом с водителем. Стекла, ясное дело, затонировал. Потом бомжа нашел своей комплекции, одел в свои шмотки, кольцо ему свое обручальное нацепил, напоил его до беспамятства и в эту тачку загрузил. Приехал в Гродин. Налепил к днищу взрывчатки. Затем к дому нашему подрулил и остановился точно над канализационным люком – я метки на дороге оставил, чтоб не промазать. Заранее позвонил и, изменив голос, поугрожал сам себе от имени сатанистов на автоответчик. Эльке велел сообщить в милицию, что я появился, слить все о себе по максимуму. Надо было, чтоб менты своими глазами взрыв видели. Вышел из машины, зашел в дом – всем показался. Вернулся, сел со стороны водителя, потом перетащил бомжа на место водителя, а сам спустился в люк машины и – сквозняком – в люк канализационный. По дороге выставил таймер взрывного устройства. Только успел люк задвинуть и на несколько метров спуститься – гагахнуло! Я даже небольшую контузию получил. Но взрыв был вверх направлен, в днище машины. Все получилось как надо: днище разворотило, салон обгорел, труп бомжа изжарило, как головешку!
– А говоришь, раньше не убивал! – перебил его дотошный Пашка. – Бомжа-то убил. Да и парня того, ночью, у Башни…
Сегай фыркнул:
– Нет, это не то! Настоящее убийство – это когда ты в глаза жертве своей смотришь. В этом – кайф.
– Ты совсем спятил. – Голова Седова внезапно разболелась в два раза сильнее. – Точно как и брат твой, Светоч Чистоты! И где ты раскопал его?
– Где раскопал? – Аферист сыто потянулся. – В Семеновске, в начале девяностых. Туда меня занесло, потому что хотел я рыбой торговать. Не важно, все равно не получилось. Приехал, снял комнатку у Оксаны Петровны и познакомился с ее сыном. Я сразу заметил, что он обладает странной способностью привлекать к себе людей. Вроде бы урод, говорит вещи такие, что на голову не оденешь, а вот идет он по улице, и рядом всегда двое-трое пацанят бегут, слушают, в глаза смотрят… А бабки на базаре его бесплатно кормили овощами, вяленой рыбой, домашней сметаной, и вообще все странно цепенели, когда он появлялся. Василек – прирожденный харизматический лидер, человек, за которым идут, не зная, куда и зачем. Мистическое существо. Грех было такой талант упустить! С рыбной аферой у меня вышел облом, я все прикидывал, что бы еще такое замутить, ну и с Васильком завязался. Сатанизм у нас случайно получился. Просто мальчишки, которых я доил, сами сатанизмом увлекались, а я им живого черта предъявил. А потом пришлось смываться. Василька я там и бросил – чего ему, недееспособному и невменяемому, будет? Так и вышло. Попал он на принудительное лечение, а потом и вовсе выпустили его на все четыре стороны. Папеньки наших мальчиков потихоньку замяли этот вопрос – нельзя же, чтобы детки имели судимости в самом начале своей прекрасной жизни!
Роман задумался, как понял Пашка, о чудесных прошлых днях.
– Кстати, – совсем некстати сообщил Седов, выводя афериста из состояния мечтательности. – Жаль портить твое чудесное настроение, но Люба, та девушка из вашей сектантской газетки, на которую ты напал в Семеновске, неплохо запомнила грабителя. Она описала его в своем письме, а письмо то – у моего бывшего приятеля из милиции. Да и Андрей Анохин жив остался. Дилетант ты, а не убийца.
Улыбка сползла с лица афериста. Весть о появлении живых свидетелей оказалась не слишком приятной. Но он тут же снова оживился:
– Кстати, ты дома-то у себя был? Подарочек видел?
– Какой подарочек?
– Кулечек от Деда Мороза. – Толстая морда Сегая снова расцвела улыбкой. – Денежки, что Григорий Иванович обналичил, и пистолетик, из которого ты в Учителя и Анохина стрелял.
– Зачем?
– А за что ты столько народу перебил?! – подмигнул аферист превесело.
– Постой, – не понял Седов, – а ты за что столько народу перебил, если все деньги мне оставил?
– Я никого не убивал, забыл? И у меня, слава Чистоте, есть счет в швейцарском банке. Сумма там на пару нулей больше той, что толкнула тебя, дурака, на преступления. Сидеть тебе в тюрьме долгие годы! Ладно, Павел Петрович, пойду я. Вон, сын мой во дворе играет, а мне в аэропорт надо.
Сегай легко встал, в его толстой руке неизвестно откуда появился пистолет. Сглотнув внезапно набежавшую тошнотворную слюну, Седов извлек из кармана револьвер Анохина. И в этот самый момент на кухню вбежал светловолосый мальчишка лет десяти.
– Папа?! – Димка остановился посередине помещения. Мальчик увидел оружие в руках обоих мужчин.
Вошла Тамара Васильевна. Не давая женщине сориентироваться, Сегай надрывно выкрикнул, обращаясь к Паше, который не мог соображать так же быстро:
– Не смей угрожать моему сыну, мерзавец! Брось пистолет, а то я выстрелю!
Седов понял, что он снова оказался в роли террориста, угрожающего на этот раз ребенку. Тамара Васильевна пискнула испуганно и жалобно, Димка, растерявшись, застыл на месте.
Оценив происходящее, Седов поднял револьвер дулом вверх, намереваясь положить его на стол, но Сегай не собирался позволить ему сдаться и сохранить себе жизнь. Раздался выстрел, пуля толкнула Седова в левое плечо, он понял, что противник будет стрелять снова и снова, пока не добьет его.
Пашка упал на пол, вытянулся на животе, расставил ноги, обхватил удобно изогнутую рукоять револьвера обеими руками. Задержал рвущийся из легких кашель, прицелился и несколько раз нажал на спусковой крючок. Сегай дернулся, застыл на пару секунд, а потом свалился под ноги своему сыну бесформенной тушей.
– Ох! – выдохнул рыжий сыщик, закрывая глаза. Перед тем как его сознание погрузилось во мрак, он успел подумать: «А все-таки я выполнил заказ Эли!»
ЭПИЛОГ
Прихрамывая, Люба шла по бульвару Менделеева и старалась не думать ни о чем. Теперь надо привыкнуть не думать ни о чем, потому что думать теперь просто не о чем! Вот, вдыхай свежий осенний воздух, влажный, пахнущий сыростью, прелыми листьями, дальним костром и некстати вмешавшейся ванилью, доносящейся от ларька «Горячая выпечка».
«Купить, что ли, пирожок?» – подумала она.
Сегодня в редакции новой городской газеты «Пустомеля» снова вспомнили про события начала августа прошлого года. Поводом тому послужила новость – суд Гродина вынес решение по делу о пожаре в здании старого Дома пионеров. Наказали директора Дома пионеров и сотрудника пожарной охраны, который инспектировал пострадавший объект. Ни одного знакомого имени она в новостях не услышала, из чего сделала вывод – все самые важные люди организации были мертвы.
Сотрудники Любы возмущались, что о существовании секты, про которую говорил весь город, даже упомянуто не было! Дескать, шел концерт, подвела проводка, триста человек погибли, еще пятьсот пострадали. Газетные умники все говорили, рассуждали…
Люба сбежала от пустых ахов-охов в туалет. Она долго оставалась там, запершись в кабинке и тихо плача от людской глупости. В «Пустомеле» про то, что Люба работала в организации, ничего не знали.
Сама Люба пожара не застала. Она все еще лежала в больнице приморского городка с раздробленной коленной чашечкой, ожидая новой операции, когда увидела в одной федеральной газете подробный репортаж о гродинском пожаре. Организация уже не упоминалась, будто ее и не было! А ведь как это несправедливо, думала Люба, они все вместе столько хорошего для города сделали! С тех пор и началась черная полоса в жизни Любы. Вернувшись домой из Семеновска, она разыскала кое-кого из выживших после пожара и узнала некоторые детали происшествия…
Новую городскую рекламно-развлекательную газету «Пустомеля» открыли недавно, коллектив собрали молодой, озорной и бойкий. Когда-то Люба и сама такой была, но теперь сторонилась
