Она привстала на диване, обнаружив, что телевизор бубнит что-то несуразное про какие-то острова в Эгейском море, а муж ее спит рядом с ней в самой неудобной для человеческого тела позе: голова закинута, ноги, спущенные на пол, неловко вывернуты в коленях. Если бы он не похрапывал с довольно противным повизгивающим хрюканьем, то Вера забеспокоилась бы о нем.
Привстав, она подняла его тяжелые длинные и вовсе не худые ноги на диван, а плечи чуть развернула. Тогда спящий и сам стал устраиваться поудобнее, пока не улегся так, как ему требовалось.
Выключать телевизор Вера не стала. Ее пугали эти милые сестрички: тишина и темнота. Она взяла пульт дистанционного управления, уговаривая себя отвлечься от муторных мыслей. Вера уверяла себя, что ливень кончится, в Дом вернется Вовка с милицией, потом они все отправятся домой. А в Гродине Веру ждет дочь и море забот, связанных с похоронами сестры и продажей бизнеса. Вот об этом и стоило думать – о возвращении.
Подумать следовало и о том, что монстр в голове Веры остался несолоно хлебавши. Она не сделала того, что запланировала, и уже не сделает. Ей придется отложить свой замысел на неопределенный срок, а это значит снова жить в страхе, в терзаниях, в предчувствии большой беды. Эта последняя мысль была отвратительна на вкус, она вызывала тошнотворную головную боль.
Надо было глотнуть холодной воды из-под крана, не важно, с какими последствиями. Вера взяла с кресла плед, накинула его на плечи и вышла в темный холл. Из-под кухонной двери пробивалась полоска света, вдруг поманившая к себе Веру, словно бы она была ночной мошкой. Осторожно ступая босыми ногами по полу, не ощущая сквозняка, Вера пересекла холл и остановилась.
Медленно открыв дверь, Вера заглянула в кухню и отшатнулась: на полу красным языком растеклась лужа, оказавшаяся лишь частью лужи большой, разлитой в том самом месте, где и раньше. А в ее середине лежала Ася.
Вера бросилась к ней, обняла, подтянула себе на колени. Лицо сестры было закинуто назад, волосы разметались, но Вере не хватало сил поднять ее голову, чтобы заглянуть ей в лицо.
Ася снова была теплой, ее тело ощущалось как живое, трепещущее. Вера смотрела на запрокинутую голову сестры, оцепенев от странной смеси ужаса и надежды, и вдруг… О, ужас – голова Аси начала приподниматься. Вера еще не видела лица, но явно различала напряжение движения. Еще мгновение – и она увидит лицо Аси!
Вера нервно передернулась и потеряла сознание.
– Верочка, ты чего? – услышала она голос мужа. – Что ты тут лежишь? Что случилось?..
Сначала был только его голос, ласковый и требовательный, потом его теплые сухие пальцы, пахнущие чем-то приятным, потрепали ее по щеке. Открывая глаза, Вера уже понимала, что ей приснился страшный сон. Странным было только то, что лежала она посередине кухни.
Вера села, запустив пальцы в волосы и прикрыв ладонями глаза. Спазм горла и мучительное гулкое сердцебиение не давали нормально вздохнуть. В висках пульсировала боль. Плюс к тому – тошнотворные остатки пережитого ужаса…
Она огляделась. Кафель вокруг нее был чистым, Аси рядом не было.
– Сколько времени прошло?..
– С какого момента? – спросил Лешка, садясь рядом с ней на пол. – Я минуту назад проснулся, а вот сколько ты тут лежишь – не знаю. Ты совсем холодная, потому что в Доме похолодало за последние часы. Систему кондиционирования надо было перепрограммировать, да я позабыл.
Он положил длинную крепкую руку ей на плечи, привлек к своей груди. Его голос, такие обыденные речи о Доме и системе кондиционирования звучали убаюкивающе. Вера освободила свое плечо от его руки. Он не мог понять ее страхи, он не был членом Клуба десяти процентов. В этот клуб автоматически, без учета пожеланий, принимались только те, чьи близкие родственники были шизофрениками.
– Ну, что произошло? – спросил Лексус, трогая губами ее влажные от пота волосы на макушке. – Ты упала в обморок? Тебе не лучше?
Вера отняла руки от лица, выпутала пальцы из своей гривы и подняла на мужа красноватые отекшие глаза.
– Алеша, мне лучше, – пробормотала она хрипло, отводя взгляд в сторону. – Я проснулась посередине ночи, не помню, в какое время, не смотрела на часы. Встала, потому что воды хлебнуть захотелось. В кухне вдруг вспомнила, что тут было – кровь… И упала в обморок.
Покачивая головой, Лексус снова поцеловал Веру в макушку:
– Что ты, ничего же не произошло… все нормально, все в порядке.
– Алеша, – так же хрипло, но уже решительно проговорила Вера, – на мне крови нет?
– Нет. Ты ударилась, когда упала?
Алексей взялся осматривать голову жены, несмотря на ее упрямые попытки оттолкнуть его руки от своей головы.
Когда он отстал, Вера сама оглядела себя, ожидая найти в складках укрывавшего ее пледа кровавые пятна. Плед оказался чистым. Вера оглядела свою одежду. Лексус улыбнулся, узнавая эту ее манеру – быть дотошной даже в мелочах.
Тут она вскрикнула:
– Вот! – и протянула Алексею ладонь. – Вот же, смотри, кровь!
На рукаве ее черного свитера было нечто вроде пятна, отличающегося от остальной ткани скорее фактурой, чем цветом, – будто бы Вера влезла в темную краску. Поцарапав пятно, она предъявила Алексею красные крошки.
Потрогав следом за женой пятно, Лешка убедился, что оно уже сухое и плотное, выглядящее именно так, как должно выглядеть пятно крови на черной ткани. Он огляделся, пытаясь понять, как именно Вера могла бы испачкаться в крови. Потом протянул руку и вытащил из щели между кухонными тумбами плоский, почти пустой пакетик из-под кетчупа.
– Ну… – сказал он, разглядывая неровно отодранный угол пакетика, – из этой упаковки кетчуп и мог пролиться. Ты вообще зачем на кухню отправилась посреди ночи?
– Я же сказала, – ответила его жена, взяв пакетик кетчупа и поднеся его к носу. – Пить, наверное, хотела.
– А я думаю, что не пить, а есть! Ты не ела ничего за ужином, вот и проголодалась. И в обморок от голода упала. – Лексус потер пресловутое пятно на свитере жены пальцем и воскликнул: – Ну, что я говорил! Это точно кетчуп!
Вера отрицательно мотнула головой.
– Ладно-ладно, – смирился Лексус. – Давай-ка я тебя отнесу на диван? Не вставай, я сам…
Руки мужа были сильными, надежными, но Вера напряглась, оказавшись в его объятиях. Если бы не физическая слабость, она бы постаралась высвободиться.
На диване явно было удобнее, чем на полу. Вера закрыла глаза и почти сразу провалилась в глубокий, без видений, сон.
Утро не принесло в Дом ни яркого света, ни добрых новостей. Открыв глаза, Вера обнаружила, что в комнате было ни светло, ни темно, точно так же, как и во все эти ужасные часы и дни после смерти Аси.
Лексус стоял у окна и смотрел в серость осеннего утра, в нескончаемый ливень.
– Алексей, дождь не кончается? – спросила Вера, прекрасно зная, что дождь льет как из ведра.
– Нет, – ответил он, обернувшись. – Все утро смотрю телевизор, а новостей нет. То есть крутят одно и то же, говорят, что никаких перемен не происходит.
– А Вовка?.. – вырвалось у Веры.
Лексус подошел к бару и взялся наливать в два стакана светло-коричневую жидкость. Вера решила, что это виски.
– Не знаю… – ответил он тихо, не обернувшись.
Вера начала осторожно подниматься с дивана.
– Куда ты? – спросил муж, не отрываясь от своего занятия. – Выпей сначала.
Вера подошла к нему, взяла со стойки стакан и опрокинула его в рот, не поморщившись. Лексус повторил ее жест, но не скривиться ему не удалось.
