быстро обобрал ее и тут же бросил. Кстати, не последнюю роль в этом сыграл тот самый изворотливый адвокат... Из всей былой роскоши ей осталась только машина, красная «бэха» последней модели, и та самая двухуровневая шестикомнатная квартира на Кутузовском. Андрей после развода перебрался в двушку на проспекте Маршала Жукова, которую получили в свое время его родители. Именно там он уже несколько недель (а может быть, месяцев — ощущение времени в нем притупилось) и прозябал. Андрей так погрузился в грустные раздумья, что снова не заметил, как в баре появилась она... Та самая вчерашняя странная женщина. Хм, покупательница воспоминаний...
Старьевщица...
И она сразу подошла к нему, даже не обведя глазами зал, словно абсолютно точно знала, что найдет его здесь, на этом вот самом месте у окна. Сегодня вместо черного платья на ней был стильный брючный костюм темно-олив-кового цвета, но Андрей все равно сразу узнал ее, хотя еще несколько часов назад совсем не помнил, как она выглядит. Но все равно как-то подспудно думал о ней. И ждал этой встречи, и вместе с тем опасался ее. Боялся — ной стремился. Как они с приятелями говорили в детстве: «и хочется, и колется»...
— ...и мамка не велит, — прозвучал вдруг прямо над ухом низкий хрипловатый голос.
— Что? — встрепенулся Андрей. — Что вы сказали?
Да, это была та самая вчерашняя странная женщина.
— Я сказала: привет, — произнесла она спокойно и как-то обыденно, без всякого намека на улыбку. И села за его столик, прямо напротив. — Ну, что, заждался?
— Тебя? — вслед за ней он тоже резко перешел на «ты».
Женщина усмехнулась.
— Скорее, думаю, не меня, а денег. Я-то тебя пока не интересую. А вот денежки... Тебе ведь опять нечем заплатить за выпивку. Так что бы такое купить у тебя на этот раз? Может быть, поездки с папой на речном трамвае в «Бухту радости»? — Она точно говорила не с ним, а с самой собой, рассуждала вслух, нисколько не заботясь о том, понимает ли ее собеседник. — Нет, это, пожалуй, пока подождет. Давай лучше начнем с качелей.
— Каких качелей? — не понял Андрей. Он едва слушал ее и никак не мог собраться с мыслями. Увидев женщину, он всего лишь осознал, что вчерашняя встреча с таинственной незнакомкой ему не приснилась... Но и только. Все остальное, что произошло накануне вечером в баре, по-прежнему представлялось ему слишком невероятным, чтобы оказаться реальностью.
— Будто ты сам не знаешь каких, — хмыкнула она в ответ. —Тех самых, в Перово. У бабушки. В соседнем дворе. Кажется, это был двенадцатый дом?
Он только вытаращил в изумлении глаза. Откуда она знает? Но женщину совершенно не интересовали его эмоции.
— Я дам тебе за них десять тысяч, — деловито сказала она, — думаю, это хорошая цена за такое воспоминание.
— Долларов или евро? — машинально уточнил Андрей, в котором тотчас проснулся бизнесмен.
— Рублей, мой дорогой, рублей, — снова усмехнулась Старьевщица. — Дороже это не стоит... Ну как? По рукам?
Андрей пожал плечами. Вчерашние странности повторились вновь, он был растерян, не знал, что сказать.
Старьевщица не стала дожидаться, пока он придет в себя. Быстро поднялась и со словами «Деньги получишь завтра, до полудня» стремительно пошла к выходу.
Андрей опять ничего не понял.
Воспоминание третье
Андрей. Женщины
На следующее утро Андрей все-таки заставил себя подняться пораньше. В доме по-прежнему шаром покати, надо бы сходить в магазин, купить хотя бы самое необходимое. Дело оставалось за малым — найти денег, чтобы сделать покупки. Что ж, придется приниматься за поиски. Раньше, когда Андрей еще был «на коне», у него имелась манера повсюду разбрасывать, рассовывать мелкие деньги, а мелкими деньгами он считал тогда не только монеты, сдачу которыми и не брал никогда, а банкноты в десять, пятьдесят, сто и даже пятьсот рублей. Вот ведь была жизнь! И до сих пор отголоски этой привычки жить широко неплохо его выручали. То там, то здесь нет-нет да и находилось несколько купюр, благодаря которым он пока хотя бы не голодал. Но, разумеется, это не могло продолжаться вечно. И сегодня все места предполагаемых «заначек» оказались пусты, он исчерпал их.
Однако Андрей не позволил себе впасть в уныние, включил голову, как он это называл, и через некоторое время сообразил, где еще можно поискать — в летней одежде. Ну конечно же, ведь он не надевал ее уже с полгода, а там, в карманах, действительно могло что-то заваляться! Заглянув на дальнюю полку, он вытащил шорты и джинсы с модными рваными дырами на коленях, обшарил карманы и действительно наскреб триста шестьдесят рублей. Негусто, конечно, но на хлеб хватит. Машинально взглянув на часы (было без четверти двенадцать), он обулся, надел пальто, запер дверь квартиры и вызвал лифт. Жил Андрей на четвертом этаже и нередко спускался, а когда приходил домой трезвый, то иногда и поднимался пешком — все-таки гимнастика. Но сегодня он, сам не зная почему, решил воспользоваться лифтом. Лифта долго не было, но наконец он со скрипом пришел на его этаж. И когда двери кабины раскрылись, Андрей сразу увидел что-то на полу. Ему показалось, это какое-то оранжево-красное пятно. Он наклонился посмотреть — и, не веря собственным глазам, подобрал две сложенные пополам пятитысячные купюры, видимо, выпавшие у кого-то из кошелька или кармана.
Только сейчас на него вдруг точно ведро холодной воды на голову обрушились воспоминания о вчерашнем вечере. До этого он, занятый насущными проблемами, как-то ухитрился все утро не думать о женщине, называющей себя Старьевщицей, и ее странном обещании, что до полудня у него появятся десять тысяч рублей. Что-то вроде бы она у него купила, он не мог вспомнить что. Мало ли что люди говорят один другому. Но теперь ее слова вспомнились необычайно ярко. Да, она сказала именно так, и деньги действительно появились незадолго перед двенадцатью часами... Но все равно ее слова о покупке воспоминаний не укладывались в его голове. Скорее всего, думал Андрей, эта дамочка просто с приветом, и все, что она говорит, — не более чем шизофренический бред. А десять тысяч... Ну-у-у... Десять тысяч в лифте — скорее всего, совпадение. Не могла же она на самом деле купить у него воспоминание о... качелях... О каких, кстати, качелях? Никаких качелей в его жизни никогда не было, в этом он твердо уверен. Никогда, даже в детстве, он не качался на качелях. Видимо, у него слабый вестибулярный аппарат, от монотонного раскачивания его всегда мутит.
