о прогулках с отцом на речном трамвайчике, о канале имени Москвы, о «Бухте радости» и обо всем остальном, с этим связанным.
— Откуда ты... — машинально завел было он, но смолк на полуслове и махнул рукой. Пора привыкнуть к тому, что Старьевщица знает о нем все. И с этим Андрей готов был смириться. Знает так знает, это можно пережить, мало ли какие у нее есть возможности. А вот с потерей воспоминания о поездках с отцом по реке ему мириться совсем не хотелось. Очень жаль было этого воспоминания...
Даже став взрослым, Андрей иногда приезжал на Северный речной вокзал без всякого дела. Просто увидеть до сих пор прекрасное, хоть и страшно обветшавшее, здание, постоять на причале, вдохнуть запах воды, посмотреть на блеск солнца в зеленоватой речной поверхности, проводить завистливым взглядом счастливцев, садящихся на туристические теплоходы. В круиз по Волге он так и не собрался. А хотелось. По Дунаю вот плавал, по Рейну, по Сене, по Нилу, даже по Амазонке... Не говоря о морских круизах. А попутешествовать по рекам России до сих пор не удосужился. Странно...
Иногда, если было время, он садился на прогулочный теплоходик и катался по Москве-реке или по каналу. Но в «Бухту радости» больше не плавал. Ему хватило одного раза, лет пять назад. Тогда ему очень грустно было увидеть, что его детская мечта превратилась в истоптанную, замусоренную зону пикников и «корпоративов» с неизменными шашлыками, пьянками и с неизменным же, орущим из всех динамиков диким шансоном.
Но пусть даже так, все равно расставаться с этим, одним из самых любимых, воспоминанием не хотелось.
— А не выберешь что-то другое? — предложил он. — Эта память детства мне особенно дорога. Скажу честно, мне жаль с ней расставаться.
— Так именно это мне интересно! — живо откликнулась Старьевщица. — Если хочешь знать, я копаюсь в твоих воспоминаниях, как на полках супермаркета. И мне не нужен скоропортящийся продукт — яркие, но недолговечные картинки о хорошей погоде, случайно встреченной на улице красивой женщине, смешной шутке и тому подобных милых и приятных пустяках, которые выветрятся у тебя из головы через минуту или, максимум, на другой день. Меня привлекает качественный товар, который, как хорошее вино, со временем становится только ценнее. Такие воспоминания, которые человек лелеет, любит перебирать во всех подробностях. По верованиям древних майя, хорошие воспоминания многократно продлевают жизнь. Многие богатые люди покупают их у меня, чтобы длить и длить свою жизнь чужими воспоминаниями.
— Получается, что я укорачиваю свою жизнь, продавая тебе воспоминания? — ошарашенно спросил он, —Ничего себе!..
— Никто тебя не заставляет делать это, — хладнокровно ответила Старьевщица. — Это твой добровольный выбор. Люди совершенно добровольно курят, пьют, употребляют наркотики, бессмысленно объедаются. Никто их, заметь, не заставляет. А это тоже укорачивает жизнь. И все это знают и тем не менее не отказываются от своих привычек. Если сможешь, откажись от вот этой порции виски, откажись от продажи воспоминаний. Мое дело предложить. Вот я и предлагаю.
Андрей озадаченно молчал. Она, конечно, права, многие из привычек совсем не нужны и вредны. Но ему надо жить, а для этого нужны деньги. Проклятый, презренный металл...
Старьевщица уловила его мысли, что, впрочем, немудрено.
— Итак, я куплю у тебя эти воспоминания. И не поскуплюсь, дам за них пятьдесят тысяч.
— Рублей? — разочарованно протянул он. — Я думал, это стоит гораздо дороже...
— Нет, на этот раз долларов... Или, так уж и быть, евро. Я сегодня добрая, — она беспечно сделала жест рукой... — Договорились?
Андрей мрачно задумался. Вместо блеска и запаха речной воды, ветерка, разговоров с отцом — зияющая дыра в памяти... Но с другой стороны — пятьдесят тысяч евро. С такими деньгами можно начать что-то новое.
— Колеблешься? — прервав затянувшееся молчание, спросила Старьевщица. — Я тебя не принуждаю, решение за тобой, но подумай, Андрей! Целых пятьдесят тысяч евро за какие-то давние сентиментальные картинки! Ты же деловой человек. За все время, сколько ты занимался бизнесом, у тебя ни разу не было столь выгодной сделки. Согласен?
— Ладно, черт с тобой, — сдался Андрей, залпом выпив остатки виски. — Давай деньги.
Она отрицательно покачала головой:
— Нет, так не пойдет. Ты что, забыл? Мы же договорились, я никогда не буду передавать тебе плату из рук в руки. Она придет к тебе завтра.
— До полудня? — нетерпеливо уточнил он.
— Может быть, раньше.
Она встала, сдержанно кивнула ему и Диме и вышла из бара.
На следующее утро Андрея уже в половине девятого разбудил резкий настойчивый звонок в дверь. Чертыхаясь, он сполз с кровати, сунул ноги в тапки, накинул, спросонья не сразу попав в рукава, халат и, так и не продрав глаза, поплелся в прихожую, недоумевая, кого это принесла нелегкая в такую рань.
— Кто там? — с неудовольствием буркнул он. Все время безденежья он только и ждал новых подвохов.
— Почта, — ответил из-за двери бойкий женский голос. — Бандеролька заказная... Сейчас посмотрим... Для Шелаева, Андрея Анатольевича. Есть тут такой?
Андрей выглянул на лестничную площадку, предъявил паспорт, принял из рук женщины пухлый конверт и расписался в получении, бросив беглый взгляд на пустующую графу, где должны были быть указаны имя и адрес отправителя. Спросонья ему и в голову не пришло удивиться — бандероль принесли на дом, передали из рук в руки, чего московские почтальоны уже давным-давно не делали, предпочитая бросать в ящики извещения: мол, ходите за своими посылками сами.
Вернувшись в комнату, он быстро вскрыл конверт. Внутри обнаружилась упакованная банковским способом пачка лиловых купюр. Он снял опоясывающую их ленточку и пересчитал — ровно пятьдесят тысяч в европейской валюте. Сон как рукой сняло. С этого момента он окончательно и бесповоротно поверил в реальность Старьевщицы, удивительной женщины, готовой платить деньги за его воспоминания. Кстати,