конечно, был счастливым обладателем баснословной суммы, равной пятнадцати копейкам.
Вспомнил Андрей и «елку», на которую его водила мама. Там играли в «Бояре, а мы к вам пришли!..» и показывали спектакль-сказку, где была очень страшная Баба-яга и не менее страшный Кощей Бессмертный. Андрюшка, хотя и был уже совсем большой — целых шесть лет, все равно их немного побаивался. А после спектакля всем раздали подарки — конфеты в красной пластмассовой коробке в форме елки. Он потом долго еще хранил в ней свои мальчишеские сокровища — пуговицу со звездой от солдатской гимнастерки, гильзу от настоящей винтовки, собственноручно выточенный из дубовой щепки кораблик с парусом, очень уж хорошо он у него тогда получился, фантик от импортной жвачки... Почему импортной? Да потому что отечественной тогда не было. Или, кажется, выпускали в Прибалтике, но в Москве ее почти не видели, а ребята все равно говорили «импортная» и просто-таки мечтали о ней... Собственно, не так уж страдали они без этой жвачки! Столько было тогда других вожделенных вещей: газировка с сиропом — бросаешь в автомат монетку, и вот тебе полный стакан пощипывающей горло воды с газом; фруктовое мороженое за семь копеек; лимонные и апельсиновые дольки в синей банке цилиндриком с серебряной жестяной крышкой и нарисованными по бокам персонажами из «Чиполлино». А какие были конфеты! «Коровка», «Раковые шейки», «Морские камушки», «Ласточка», ирис «Кис-Кис»... Сейчас у «Коровки» вкус совсем не тот, что был прежде, хуже, «Раковых шеек» Андрей давно не видел, а «камушков» нет и в помине. А какие были леденцы! И на палочке, и развесные — неровно отрезанные бруски в ярких липких обертках. Красные «Барбариски», зеленые «Мятные», желтые «Взлетные»... «Взлетные» он любил особенно: кто-то из взрослых, наверное, бабушка, сказала ему, что их дают в самолетах, чтобы у пассажиров не закладывало уши во время взлета и посадки и не тошнило. И с тех пор, засовывая за щеку прозрачную золотистую конфетку, он каждый раз чувствовал, что приобщается к таинству высоты. На самолетах в детстве он не летал, но просто мечтал об этом, что называется, бредил небом. Космосом, конечно, тоже, тогда это было модно и еще в новинку — но самолетами все-таки больше. Это увлечение продолжалось несколько лет, а началось оно с тех пор, как Галочка, их первая учительница, пригласила однажды военного летчика, и он весь урок рассказывал о самолетах, о том, как это — быть летчиком.
Она вообще была большая молодчина, эта их Галочка, как ласково называли за глаза ученики свою первую учительницу Галину Михайловну. Благодаря ей у Андрея, в отличие от большинства его сверстников, не было неприязни ни к школе, ни к учебе. Если и появилось что-то подобное, то в старших классах. А первые три года он просто обожал школу, каждое утро летел туда как на крыльях. И на всю жизнь полюбил узнавать что-то новое. Первое сентября становилось для него настоящим праздником, и до сих пор вид падающих желтых листьев, особенно почему-то кленовых, вызывал у него приятные ассоциации и светлые воспоминания о первых школьных годах.
Спасибо за все Галочке, этой чудесной женщине... Тогда, впрочем, и не женщине даже, а совсем еще молодой девушке, ведь когда они познакомились, ей было немногим больше двадцати лет. Класс Андрея и Кости стал первым в учительской биографии Галины Михайловны. Наверное, потому, что она сама была еще очень юной. Галочка так хорошо чувствовала детей: как их заинтересовать, как лучше все объяснить им и когда дать отдохнуть и поиграть. Сказать больше — от нее, от Галочки, он набирался тепла и почти материнской любви, которой так не хватало ему дома.
В ту ужасную субботу, когда отец навсегда ушел из семьи, четверокласснику Андрею крепко не повезло — он принес домой дневник с двойкой и замечанием за плохое поведение. Конечно, это была не первая двойка в его жизни. Ну не давался ему русский язык, хоть ты убейся, не мог он запомнить все эти правила и понять логики, почему одно слово надо писать так, а второе, по всем признакам точно такое же, — совершенно иначе, потому что это, видите ли, «исключение». Обычно за отметки его не ругали, но в тот день мать вдруг не только наорала на него, но и больно выпорола его ремнем. Расстроенный и обиженный, он убежал из дому, бродил, сам не зная где, и, когда уже начало темнеть, встретил в сквере неподалеку от школы Галину Михайловну.
— Ой, Андрюша, привет! Что это ты так поздно? Как дела? Что с тобой?..
Из всех его взрослых знакомых Галочка была единственным человеком, который не только задавал ему этот вопрос, но и слушал, что он ответит. И он не выдержал: заплакал и рассказал ей о своих бедах. И Галочка повела его к себе домой, напоила чаем с клубничным вареньем, все время рассказывала что-то интересное и показывала красивые книги. А потом отвела его домой и долго о чем-то разговаривала за закрытой дверью с мамой, которая после ее ухода пришла, опустив глаза, к нему, попросила у него прощения (Андрей на всю жизнь запомнил это) и, с трудом сдерживая слезы, судорожно всхлипывая, рассказала об уходе отца.
С этого времени началась настоящая дружба ученика и учительницы. На переменках Андрей часто забегал к ней, даже стал вожатым, чтобы ходить к ее малышам — следующему классу, который вела Галина Михайловна. Андрей делился с Галочкой всеми своими проблемами, радостями и печалями. Что бы ни случилось, он всегда шел к ней. Он уже многое знал о ней, знал, что она родилась и выросла на Урале, что приехала в Москву к мужу, но так и не сумела по-настоящему привыкнуть к столице, казавшейся ей слишком большой, неприветливой и жестокой к людям.
Конечно, не один Андрей Шелаев любил Галочку, к ней тепло относился весь их класс. На последнем звонке, куда Андрюшка заглянул по старой памяти, хотя уже и не учился в школе, девчонки чуть не затопили школу слезами, так грустно им было расставаться с первой учительницей. Действительно, все, как в песне «Учительница первая моя...».
А спустя несколько лет после их выпуска Галочка все-таки разошлась с мужем и вернулась к себе на Урал. Но в Москву с тех пор приезжала почти каждый год—в летние каникулы. И это становилось вполне законным поводом для ее бывших выпускников в очередной раз собраться на встречу одноклассников, сначала у кого-нибудь дома, потом в каком-то из ресторанов. В первый раз пришел почти весь класс, затем с каждым годом народу становилось все меньше. Но Андрей Шелаев оставался верным рыцарем Галочки. Зная, как тяжело ей живется на зарплату провинциальной учительницы, он старался ей помогать — встречал на вокзале, возил по городу на своем автомобиле, заказывал ресторан для встречи одноклассников и дважды щедро спонсировал ремонт и покупку мебели для ее класса. А когда Галина Михайловна, смущаясь, говорила, что ей неудобно принимать от него такие подарки, напоминал: не она ли учила их всегда помогать друг другу? Если он может это себе позволить, почему бы не сделать доброе дело? Будь она на его месте, она поступила бы точно так же — разве не так?..
Со всем этим ворохом воспоминаний, едва наступил вечер, Андрей отправился в знакомый бар. Теперь он снова сделался здесь желанным гостем. Бармены Руслан и Дима встречали его только что не с распростертыми объятиями. Андрей заказал любимый виски, мысленно прикинув, сколько порций он может позволить себе на оставшуюся в кармане сумму, уселся за привычный столик и принялся неторопливо смаковать маленькими глотками напиток.
И очень скоро его ожидание было вознаграждено. Не прошло и четверти часа, как в зал вошла та, ради которой он был здесь. Окинув взглядом ее фигуру, Андрей машинально отметил, что на Старьевщице все то же черное платье, какое было на ней в их первый вечер. И он ощутил невольную радость при виде этой таинственной женщины. Ведь до того, как она вошла в зал, он в глубине души все еще сомневался в ее реальности. Но Старьевщица подошла к нему, опустилась на стул напротив.
— Что тебе заказать? — поинтересовался Андрей.
