— Здравствуй, Арсений, — опомнилась Мила. — Знакомьтесь. Владимир, это Арсений, мой бывший муж.
— Ни фига себе бывший. Мы, к вашему сведению, не разведены.
— Ну так будем! Давно пора, — резко ответила Мила и выдернула руку. — Володя, вы обещали проводить меня.
Она шагнула к краю тротуара и подняла руку, придерживая сумку на плече. Первая же машина резко затормозила. Мила юркнула на заднее сиденье, утягивая за собой Степанкова. Она вцепилась в его руку, как в спасательный круг, и разжала пальцы только в салоне.
— Ну, надо же! Около дома я его почти год не встречала, а тут, в центре, — на тебе! Володя, извините, я не собиралась впутывать вас в свои дела.
— Куда едем? — спросил, не оборачиваясь, водитель.
— Девушке — в Ясенево, а мне потом — на Кутузовский.
— А за какие деньги?
— За нормальные, не боись.
Услышав маршрут, Мила повернулась к Володе.
— И на кофе не будете настаивать? Что так? — В ее голосе слышалась так хорошо уже знакомая Степанкову ирония.
— В другой раз, — мрачно пробормотал Степанков, — не кокетничайте, а то передумаю.
— Тогда выпадете из образа рыцаря без страха и упрека… А я и не собиралась вас приглашать.
Степанков вышел у подъезда, открыл дверцу, выпуская Милу, остановил ее за руку, неловко чмокнул в холодную щеку и быстро рванулся обратно к машине.
— Привет Зое Павловне и Лизе, — крикнул он на ходу.
Мила вошла в подъезд. Степанков вздохнул, в груди что-то заныло, и он обнаружил, что ему не хочется возвращаться одному в пустой дом.
— Поехали!
Они повернули на пустую дорогу. На повороте у светофора навстречу им выскочил знакомый темно- зеленый джип «Судзуки». За рулем мелькнуло бледное лицо Арсения.
— Шеф, тормози! — скомандовал Степанков.
Водитель свернул к обочине и недоуменно посмотрел на пассажира.
— Ну и что делать-то будем? — недовольно пробурчал мрачный дядька. — Поедем на Кутузовский или как?
Степанков совсем выпустил из виду, что он в чужой машине.
— Поворачивайте обратно, по тому же адресу! Быстрее!
Водитель развернулся и быстро помчал по темной неровной дороге. Степанков чувствовал все ухабы. В темноте двора он различил машину Арсения, она примостилась поодаль от Милиного подъезда. Пришлось пожалеть, что он отправился на концерт без охраны. Сейчас его ребята очень бы пригодились. Он попросил водителя выключить фары и замер.
Интересно, один приехал Арсений домой или с кем-то из их компании? Он не видел второго джипа. Где-то высоко распахнулась балконная дверь, в ночную тишину двора ворвалась громкая музыка, шум, послышался звон разбитого стекла. Дверь закрылась, и все смолкло.
Так они просидели минут десять. Время текло медленно. Интересно, как долго пробудет этот нервный тип у Милы? Хлопнула дверь подъезда, быстро выскочил, как-то странно дергаясь и что-то бормоча, помахивая ключами, взъерошенный Арсений. Он сел в машину, нажал на газ, взвыл мощный мотор, и джип умчался в черную ночь. Наступила тишина, Степанков достал деньги:
— Хватит?
— Спасибо, сынок, спасибо, — радостно отозвался шофер.
Степанков выскочил из машины и помчался наверх. Звонок показался ему громким, резким, на весь дом. Сердце бухало в груди. Он позвонил второй раз. За дверью не было никакого движения. Он звонил и стучал одновременно, прежде чем понял, что дверь выломана. Мила стояла на пороге. В упор глядя на него, она тихо, сквозь зубы сказала:
— Я же сказала тебе, чтоб ты никогда, слышишь, никогда сюда не приходил! Ты что, не понял?
— Мила, это я, — тихо сказал Степанков.
Мила отвернулась и молча прошла в комнату.
— Ты войдешь? — раздалось из комнаты.
Посреди комнаты валялся перевернутый стул. Степанков поднял его и сел. Некоторое время они молчали.
— Мне нельзя здесь оставаться. Он опять придет. Я знаю. Куда угодно — только из дома. Зоя Павловна с Лизонькой будут только через день. Он при них не станет скандалить, меня домогаться. Я не могу его выносить. Понимаешь, не могу больше…
— Ну, тогда поехали.
Мила пошла в соседнюю комнату и вскоре вернулась в темной длинной юбке и пушистом свитере, взяла небольшую сумку, куда положила еще какие-то вещи, телефон, ключи и повернулась к Степанкову.
— Я готова!
Строго говоря, сказав: «Поехали!», Степанков не знал, куда можно будет отвезти девушку ночью с пятницы на субботу, да еще, пожалуй, определить пожить до понедельника. Но после таких бурных событий ей следовало бы отдохнуть, выспаться. Да и сам Степанков несколько притомился.
Конечно, полно гостиниц. Можно снять ей номер. И оставить одну? Нет, он не хотел отпускать ее. Пригласить к себе? И бог с ними, с принципами! Ведь он, когда оказывается с ней, только и делает, что нарушает все свои установки и принципы. Надо уж быть последовательным до конца. Пусть порог его дома впервые переступит женщина. Если захочет, конечно. Но ведь поехала же…
Он вдруг представил ее на своей кухне и улыбнулся. А что? Неплохо…
Когда они выходили со двора, Мила показала наверх:
— Видишь этот балкон? Там у них сейчас пьянки постоянные и гулянки… Он связался с какими-то весьма мутными людишками… Его теперешняя подруга крепко взялась за него. Она уже тысяч сто, говорят, выкинула на пластику. Сделала все, что можно, — морду, грудь силиконовую, бедра. Да еще содрала с него на будущее поддержание тонуса. Не вылезает от массажистов. Тренер у нее самый дорогой в Москве. На грязи в Италию ездила, нервы поправляла. Сейчас Арсений поддаст слегка, вернется и опять будет ломиться.
Мила до минуты знала, как и что делает Арсений.
— Шпионишь?
— Да, шпионю. Просто не могу понять, как можно бросить дочь. Не давать ни копейки… Меня — ладно. Переживу. Но ребенок? С дочерью, инвалидом, нельзя развестись.
Они вышли на неуютную пустынную улицу — ни машин, ни людей. Степанков мог вызвать такси по мобильнику, мог позвонить охраннику Юре. Но он решил пройтись, размяться, успокоить нервы. Взял Милу под руку и почувствовал, как она дрожит.
— Замерзла?
— Нет, это нервное.
Как-то незаметно они перешли на «ты», и это было, пожалуй, правильно. Во всяком случае, звучало вполне естественно.
Сзади послышался шум машины. Степанков подошел к обочине и поднял руку. Машина притормозила. Водитель назвал какую-то баснословную сумму. Степанков кивнул, открыл заднюю дверцу, пропустил вперед Милу.
За всю дорогу Мила не проронила ни слова. О чем она думала, о чем молчала в темноте, Степанков даже и не гадал. Его занимали свои мысли, к тому же он волновался, как перед первым в жизни свиданием.
Мила безропотно вошла в подъезд, в лифте тоже молчала, старалась не смотреть на него, ждала, пока он откроет двери, и так же молча переступила порог квартиры.
Степанкову казалось — еще секунда, и сердце выпрыгнет из груди. В прихожей он взял ее сумку,
