предложил тапочки. Но девушка отказалась, прошла босиком в гостиную, огляделась, увидела рисунок Лизы и застыла. Она долго смотрела на картинку, склонив голову набок и покачиваясь с мыска на пятки. Потом резко повернулась и почти закричала:
— Володя! Как просторно! Как пусто! У тебя здесь, как в холодильнике. Все блестит, сверкает. Этот хай-тек тебя не холодит? Как ты тут живешь? Это же музей современного искусства. Ты и сам такой? Да? Такой весь супер-хай-тек? Выставочный парень! — И, присев на подлокотник кресла, стиснула ладони коленями и тихо-тихо добавила: — Господи, да как же тебе одиноко-то…
Степанков усмехнулся:
— Вот она, русская женщина! Только что сбежала от мужа, а уже жалеет другого.
Она улыбнулась. А он не мог остановиться, нес всякую околесицу, порой, как сам чувствовал, не очень остроумную, даже пошловатую. Подобный вздор он сам называл пэтэушным… Но это случается со всеми влюбленными мужчинами. Рядом с любимыми они становятся… Впрочем, это уже классика… Читайте классику…
— Степанков… Так ведь, кажется? Степанков… Хватит трепаться… Это очень-очень ненадежный способ очаровывать девушку. Раз приютил бедняжку — заботься. Дай, например, что-нибудь выпить и ответь честно: приставать будешь?
— Буду, — решительно сказал Степанков, — положением твоим беззащитным воспользуюсь, гнусные намерения напрочь сломят мою хрупкую нравственность.
— Слышала… У вас, олигархов, это так… С нравственностью напряженка. Ты ведь олигарх? А по внешнему виду не скажешь… Значит, вдвойне опасен, можешь прикидываться хорошим, безопасным…
— Я и есть хороший, безопасный. Да, я богатый. Но не вор, не бандит, заработал все сам… Еще есть вопросы?
— Есть! Где я буду спать? С тобой или без тебя?
— Как хочешь! Разве ты не видишь, что здесь образцовый приют для женщин — жертв насилия в семье. Правда, ты первая ласточка. Пока порог этого приюта не переступала ни одна женщина. Кроме домработницы…
— Она что, утром придет?
— Нет, только в понедельник. Я хоть и эксплуататор, но выходные — дело святое. Пошли пить чай.
На его кухне Мила «смотрелась», как он и представлял.
— Тебе какого чая? Черного, зеленого, красного? Тут партнеры мне из Египта каркаде понавезли.
— Нет уж, только не каркаде, это компот какой-то, а не чай. Экзотика хороша в местах родного обитания. Хочу просто чая, можно с мятой. Без сахара. С сушками.
— Сушек нет. Зачем холостяку сушки?
— Не портятся долго. Самая холостяцкая еда.
— Может, ты есть хочешь? У меня тут много чего найдется!
— Не хочу. После ужина в «Ванили» можно три дня не есть. Чая. Крепкого и горячего! Или… чего покрепче.
— Та-а-ак! Понятно, мадам… Вот так все и начинается… Сначала рестораны с незнакомцами… Коньяк? Водка? Джин? Чего желаете?
— Джин со льдом и тоник.
— Как-то не к чаю напиток… Но раз дама желает…
Степанков принес джин, тоник, достал лед, соорудил себе и Миле коктейли. Она покрутила льдинки в стакане, они празднично звякнули, хлебнула и зажмурилась. О чае они, конечно, забыли. Какой тут чай. Степанков смотрел на девушку, и она ему нравилась все больше и больше. Было такое чувство, что… Словом, очень хорошее чувство было у Степанкова.
— Ну, спаситель! Рассказывай о себе. Ты откуда взялся? Зоя Павловна — кстати, дома мы ее зовем Зоха — мне что-то говорила, но я не помню. Давай подробнее… Я напишу воспоминания, когда буду старенькая, как Зоха. Продам американскому издательству и буду жить на этот капитал. Припеваючи, — она подняла стакан, — и попиваючи…
— А что напишешь? Правду? Или, как все, врать будешь?
— Конечно, врать. Больше платят.
Пока они ехали, Степанков ломал голову над тем, как себя с ней вести, чем занять. Но вот она вошла в его дом, и ничего, оказалось, особенного не нужно делать. Как будто она здесь была всегда. Даже обидно. Она что, его за мужчину не считает?
Степанков сидел и через стол смотрел, как Мила говорит и улыбается. Он не слушал и не слышал слов. Да и какое значение имели сейчас слова. Он взял ее за руку, пальцы ее дрогнули, она все еще что-то говорила, но уже, пожалуй, тоже не слышала, что. Он обошел стол, присел перед ней на корточки и погладил ее по щеке. Мила задержала его ладонь, уткнулась в нее носом и губами, потом резко встала и пошла в гостиную. Степанков чуть помедлил, залпом допил джин и пошел за ней.
Она стояла у окна и смотрела на улицу. Капли дождя стекали по стеклу. «Стекали», «стекло»… Потому что «стекает» — «стекло» или оттого и «стекло», что «стекает»? Господи, к чему это? Не все ли равно?
— Все-таки покушаешься? — спросила она, не оборачиваясь.
— Покушаюсь, — он подошел вплотную, мягко обнял.
— Ну и правильно…
Она повернулась в кольце его сомкнутых рук, положила ладони ему на плечи и посмотрела прямо в глаза. Их глаза были на одном уровне.
Она смотрела ему в глаза и чувствовала, что проваливается в этот серо-голубой омут безвозвратно…
Он смотрел ей в глаза и чувствовал, что проваливается в этот зелено-серый омут безвозвратно…
…Давным-давно, да так давно, что этого, возможно, и не было, еще до того, как бог создал Адама и Еву из его, Адамова, ребра, первоначально слепил Господь своему первенцу жену. Тоже из глины. И душу тоже вдохнул. Назвал ее Лилит. Но едва она заговорила, Создатель понял, что не то создал. Чем кончилась переделка, известно всем. Но еще до создания Адама Господь проводил эксперименты. Лепил по своему образу и подобию. То бесполого человека, то двуполого… Сильно нервничал, пока не добился искомого результата. Но с тех пор в генетической памяти человека, будь то мужчина или женщина, поселилась эта неизживаемая тяга друг к другу, желание стать одним существом. Вот так получаются семьи и дети, иногда только дети. Все идет по слову Всевышнего: «Плодитесь и размножайтесь…» Но однажды встречаются те самые половинки, что прежде, давным-давно, составляли единое существо. Да так давно, что неизвестно, было ли это на самом деле. Наверное, было. Иначе с чего бы это все так случилось с нашими героями?
Его пальцы стали ее пальцами, и наоборот. Ее кожа стала его кожей, и наоборот. Их дыхание стало одним дыханием. Губы пахли ягодами можжевельника, и глаза наполнялись росой… Вот волосы не переплетались — оба коротко стрижены. Чего не было, того не было…
Несчастен тот, с кем этого не происходило. Несчастен тот, с кем это однажды случилось. Потому что такое не бывает надолго. Вот если надолго, если вдруг навсегда… Тогда действительно это две половинки того самого неземного существа обрели друг друга. История! Ну, найди, найди, подскажи хоть один пример… Ромео и Джульетта… Тристан и Изольда… Лейла и Меджнун… Да, любили. Сильно, ярко. Но — мгновенье. Семейной жизнью не жили, квартиру или «угол» не снимали, на детскую кухню за бутылочками не бегали, от скарлатины и коклюша плоды своей страсти не выхаживали…
Они проснулись поздно. Мила свернулась калачиком у него под боком, дышала в плечо. Из открытой форточки тянуло сыростью. Степанков рассматривал спящую Милу. Рука под щекой, рот приоткрыт. Загорелое лицо горит румянцем. Темные волосы с белыми кончиками топорщатся ежиком.
