ожидаемого урожая в преддверии приближающейся зимы. Теперь он возвращался домой, и перед ним открылось такое зрелище, что от испуга он не мог проронить ни звука. Его жена, верхом на его любимом, но уже отправленном на заслуженный отдых охотничьем коне, со старшим конюхом и в сопровождении ее собаки шли легким галопом богу одному известно куда!
Боже милостивый! Соображает ли Джонсон, что затеял? Ругаясь про себя, Питер помчался, чтобы перехватить их.
Услышав стук копыт, Джонсон обернулся и тут же сказал:
– Нам лучше остановиться, ваша светлость. Хозяин сзади за нами скачет.
Пенелопа проглотила возражение, недостойное ее светлости, которое чуть не сорвалось с языка, а просто сказала:
– Очень хорошо. Возможно, он решил составить нам компанию.
Джонсон видел взгляд графа, и у него таких предположений возникнуть не могло. Конюх подавленно размышлял, как это он позволил своей хозяйке подбить его на такую глупость и станет ли хозяин слушать оправдания.
Пенелопа, напротив, оставалась совершенно спокойной. Она решила дать достойный отпор. В конце концов, он не говорил, что она не имеет права оседлать одну из его лошадей. Но тут ей пришло в голову, что Джонсону от этого не будет легче.
– Не волнуйся, Джонсон. Я скажу его светлости, что тебе эта идея не понравилась, – поспешила успокоить она.
– Спасибо, миледи.
Питер осадил свою кобылу возле жены и его спутника и смотрел на них.
– Как вы думаете, что вы делаете?!
Старший конюх сразу сник от гнева в голосе хозяина, а Пенелопа повернулась к нему, вскинула голову и мило ответила:
– Катаемся, милорд. Не составите ли мне компанию?
– Я не думаю, что верховая езда безопасна для вас, миледи, – произнес Дарлстон зло. – Вы сделали бы мне одолжение, если бы вернулись в конюшню. И немедленно. Что же до тебя, Джонсон, ты, должно быть, потерял рассудок.
Пенелопа снисходительно фыркнула:
– Милорд, я езжу верхом с раннего детства. Если мои родители не сочли нужным запрещать мне езду, когда я потеряла зрение, то не вижу причин для вашего беспокойства о моей безопасности. Джонсон просто подчинился моему приказу, оседлал подходящую лошадь и сопровождал меня. Вы не говорили ему, что этого делать нельзя, поэтому вам не за что его винить.
Питер на мгновение растерялся, не в состоянии придумать простой ответ, который не шокировал бы его слугу, потом коротко сказал:
– Меняемся лошадьми, Джонсон. Гризельда излишне ретива, чтобы вести за собой другую лошадь. Я покатаюсь с вашей хозяйкой. – С этими словами он спешился.
Джонсон подчинился и передал поводья своей спокойной клячи графу, который легко вскочил в седло и взял уздечку ведомой лошади.
– Можешь возвращаться на конюшню, – кивнул он Джонсону.
Джонсон уехал, оставив графа и нераскаявшуюся графиню один на один.
Питер глубоко вздохнул:
– Можем ехать, миледи?
– Конечно, милорд.
Питер повел свою клячу рысцой, наблюдая, как уверенно сидит его жена на старом охотнике.
– В другой раз, леди Дарлстон, я просил бы вас вначале посоветоваться со мной, прежде чем ссорить моих домочадцев.
Нетрудно было заметить старательно скрываемое бешенство в его спокойном голосе.
– В самом деле, милорд? Представить не могу, почему вы заботитесь, как я провожу время. Я же не вынуждаю вас тратить свое время попусту.
– Вы моя жена! Естественно, я беспокоюсь о вашей безопасности, – зло фыркнул он.
– О! Я не подумала, что вас это может хоть как-то интересовать.
Его уязвила ее спокойная отчужденность. Он решил, что спорить дальше нет никакого смысла. Ясно же, что Пенелопа способна управлять лошадью и он остается в дураках.
– Верите вы или нет, но я заинтересован, чтобы вы были здоровы.
– Как вы добры, милорд. Однако я бы просила, чтобы вы не утруждали себя со мной. Мне намного приятнее скакать с Джонсоном. У вас, должно быть, уйма дел по поместью, и они занимают все ваше время.
Голос ее был безразличным, но безразличной она себя не чувствовала. Сама мысль, что он воспринимает время, проведенное с ней, как неприятную обязанность, уязвляла ее гордость невыносимо.
Питер быстро понял, что обижает ее, и сразу изменил тему разговора:
– Как вам походка Нерона, Пенелопа?
– Отличная, милорд.
Он поморщился от формальности ее ответа, но удержался от комментариев. В конце концов, сам начал этот разговор.
– Джонсон говорил мне, что Нерон уже практически не у дел, но он самый надежный из всех лошадей в конюшне, – решила продолжить разговор Пенелопа.
– Да, пожалуй, – согласился Питер, с любовью глядя на своего старого друга. – Я скакал на нем у Ватерлоо. Если бы не он да Джордж Кастер, меня убили бы.
Он помолчал, заново переживая сражение, погрузившись в клубы дыма, рев орудий, крики умирающих людей и лошадей. Потом помотал головой, чтобы стряхнуть адское видение.
– Что с вами, Питер?
Ее кроткий голос вернул его к действительности. Что-то в его голосе сказало ей, что ужас, который он пережил в тот день, не оставит его никогда. Через минуту он продолжил:
– Мои солдаты стояли в каре, держа свой участок земли, а нас атаковала колонна французов. Вокруг гремели выстрелы, а Нерон стоял спокойно, будто в своей конюшне. Потом меня ударила мушкетная пуля. Все, что я помню, – боль в боку, я лежу в грязи и смотрю снизу на живот Нерона. Потом солдаты говорили, что ничего более поразительного они не видели. Любая другая лошадь встала бы на дыбы, а он так и стоял, закрывая меня, пока наши не отбили атаку. Иначе меня бы затоптали.
– А мистер Кастер? – мягко подтолкнула она его.
– Джордж все видел. Когда смог, он добрался до меня, уложил на спину Нерону и выделил солдата, чтобы тот отвез меня в тыл.
Пенелопа помолчала. Быть может, его гнев вызван тем, что он увидел ее на коне, к которому испытывает особые чувства?
– Простите меня, – наконец выговорила она. – Я поскакала на Нероне без вашего разрешения, Питер. Но я могу понять, если вы предпочитаете, чтобы на нем никто другой не скакал.
– Не в этом дело, Пенелопа, – смутился Питер. – Ему тоже нужно поразмяться, а я редко сажусь на него с тех пор, как он состарился. Если вы погоняете его немного, я буду только рад. Иногда я сажусь на него в память о былых временах, но в другое время, пожалуйста, можете скакать на нем.
– Спасибо, Питер.
Некоторое время они ехали молча, а когда Питер заговорил снова, он вернулся к формальной безразличности. Пенелопа только вздохнула и оставила попытки вернуть утраченное доверие. Если его светлость хочет отношений безукоризненных и холодных, то он их получит.
Утром Пенелопа проснулась и послала на конюшню спросить, когда Джонсону будет удобно поскакать с ней. Ответ пришел, когда она закончила умываться. Джонсон сообщил, что будет в ее распоряжении, когда она пожелает.
Неспешно вытираясь, Пенелопа все хорошенько продумала.
– Эллен, приготовь мой костюм для верховой езды, а когда я оденусь, попроси кого-нибудь сообщить Джонсону, что я спущусь сразу после завтрака.
– Да, миледи.
– И еще, Эллен. Я покатаюсь, а потом устрою длительную прогулку. Надо будет взять с собой что-нибудь поесть. Немного фруктов, хлеба и сыра. И возьми себе что хочешь, если пойдешь со мной.
Эллен удивленно поморгала.
– А вы не устанете, миледи? – Вспомнив свое место, Эллен поправилась: – Я имела в виду, что, конечно, пойду, но…
– Никаких но! – отрезала Пенелопа. – Приготовь мой верховой костюм и подумай, что бы ты хотела на ланч.
Эллен сделала, как ей было сказано, и вскоре одетая для верховой прогулки Пенелопа спустилась к завтраку.
Питер встал при ее появлении, отложив газеты.
– Доброе утро, Пенелопа. Чай будете?
– Спасибо, милорд, с удовольствием.
Дарлстон налил чаю, поставил перед Пенелопой чашку. Осмотрев ладную фигуру жены в прекрасно сидящем костюме для верховой езды, спросил:
– Вы запланировали на утро верховую прогулку?
– Да, милорд. Джонсон ждет меня после завтрака.
Питер сел и задумался. Он ясно сознавал, что вчера вел себя не лучшим образом, и готов был сопроводить жену на прогулке, но ее слова сказали ему, как мало она оценила бы его порыв.
– Поскакать с Джонсоном – одно удовольствие, – продолжала Пенелопа. – Кажется, он любит поговорить. А потом мы с Эллен возьмем Гелерта и совершим длительную прогулку.
– Боже! Девочка моя, вы же устанете! – вырвалось у него.
Пенелопа повеселела:
– Не беспокойтесь обо мне. Я в состоянии оценить свои силы. – И тут же, меняя тему: – А чем вы займетесь сегодня, милорд?
– Делами поместья. Надо встретиться с арендаторами. Если бы вы могли составить мне…
Договорить он не успел.
– Вы очень добры, милорд, но я уверена, что Джонсон будет хорошим провожатым. И конечно, мне не хотелось бы путаться у вас под ногами.
Холодное безразличие ее голоса ужалило Питера, но он только пожал плечами:
– Как пожелаете, Пенелопа.
Он извинился и отправился по делам. Как только дверь за ним закрылась, Пенелопа с облегчением вздохнула. Держаться с мужем формально оказалось намного труднее, чем она ожидала. Аппетит пропал, и Пенелопа поднялась из-за стола.
Джонсон встретил ее, как только она подошла к конюшне:
– Доброе утро, миледи. Нерон оседлан. Хозяин сказал, что вы можете его брать. Мы все этому рады. Он замечательный старикашка, но скучает, если ему не дают
