— Отправьте телеграмму командующему Сибирской императорской армии полковнику Арчегову: «Ваше превосходительство, с предложенным полностью согласен. Немедленно приму все меры к вербовке китайцев. Золото из Читинского казначейства будет завтра отправлено. Точка. Подпись — походный атаман Забайкальского, Амурского и Уссурийского казачьих войск и командующий войсками Забайкальской области войсковой старшина Семенов». Зашифруйте и немедленно отправляйте в Черемхово!
Глава третья
Чтобы пан или пропал…
(4 января 1920 года)
— Не угомонятся никак, ваш бродь. Палят, как оглашенные! На первую сотню насели…
Бородатый казак не договорил, екнул и упал на снег. Полковник Бычков сразу не понял, что случилось, но, наклонившись, увидел, как дымящаяся алая кровь вылетает тонкой струйкой из пробитого пулей виска. Глаза станичника уже остекленели — он был мертв…
Вот уже неделю Иркутский казачий полк отчаянно отбивался в Канске от наседавших с трех сторон тасеевских партизан. И был бы ему давно конец, если бы со спины не прикрывали стоящие на станции чехословацкие эшелоны с бронепоездом.
Первый раз чехи выручили тридцатого, когда в казармах забузили солдаты 55-го и 56-го полков сибирских стрелков. Соединись они с подступавшими к городу партизанами, был бы конец. Но «братушки», до того несколько дней смотревшие на русских солдат и казаков с плохо скрываемой ненавистью, неожиданно пришли на помощь. Чехи высыпались из вагонов и под прикрытием пулеметов оцепили мятежные казармы. Восставшие были разоружены и разогнаны, большинство сбежали к партизанам.
Следующим утром чехи передали полковнику телеграмму от атамана Оглоблина из Иркутска. Новости были шокирующие — оказывается, связи не было потому, что в городе восстали эсеры, а чехи поддержали их. Но части полковника Арчегова, прибывшие из Забайкалья, подавили восстание, и нанесли поражение второй чешской дивизии. Вся власть перешла в руки нового Сибирского правительства, а к Красноярску продвигаются надежные войска.
Телеграмма вызывала больше вопросов, чем давала ответов, но одно из нее Бычков понял твердо — Канск нужно удержать любой ценой, иначе дорога на Енисей будет закрыта.
Новости изрядно приободрили как казаков, так и защищавших город отряды дружинников Желякевича и Чунавина. Сдаваться на милость победителей гарнизон наотрез отказался — партизанам соврать не дорого взять, тем более по опыту они прекрасно знали, что повстанцы их в плен брать не будут. Стоит только сложить оружие, и все прекрасные обещания, данные красными, будут забыты в тот же миг, и начнется безжалостная расправа.
Неимоверными усилиями полковнику удалось удержать в повиновении Канский стрелковый полк. Смутьянов вовремя изъяли и расстреляли, ненадежных взяли под арест в казармах, а три сотни солдат из полка добровольно присоединились к гарнизону.
Штурмовать город партизаны попробовали только раз, но были отбиты с большим уроном. Но беспокоили без перерыва на обед и сон — днем и ночью гремела стрельба, наводя ужас на обывателей. И только потому части Бычкова отбивались — перепуганные горожане, боясь резни и повальных грабежей, вступи красные в город, всячески старались поддержать гарнизон. Но сегодня партизаны решились на новый штурм — пошли большими силами в атаку, беспрерывно паля в воздух для вящего устрашения…
— Ваш бродь! Патроны кончаются! Сотник Скуратов просит помощи!
Бородатый казак с вытаращенными глазами, как у рака, прислонился к стене дома, спасаясь от пуль, что роились кругом разъяренными пчелами.
— Нет у меня патронов! Закончились! — отмахнулся полковник. — Скажи сотнику — держать оборону, иначе всех вырежут.
— Господин полковник! Они по льду реки повалили, а к пулеметам ленты закончились! Надо отходить к станции, иначе погибнем!
Бычков похолодел — если опытный и хладнокровный сотник Немчинов
Полковник открыл рот, чтобы скомандовать отход, как тут над головой раздался до боли знакомый гул, и тут же на реке вздыбились султаны взрывов. Человеческие фигурки суматошно заметались, стремясь найти укрытие, но где там. Снаряды все летели и летели, причем уже правее, где длинными серыми полосами на белом снегу вытягивались для наступления густые от множества партизан стрелковые цепи.
Чешские бронепоезда снарядов не жалели, и красные не выдержали обстрела — ровные пунктиры смешались, превратились в точки, которые тут же бросились врассыпную к зеленеющей каемке тайги.
Обстрел внезапно прекратился, стала слышна частая пулеметная трескотня. А далеко левее фронта показалась серая от шинелей цепь. И партизаны тут же бросились наутек — фланговый удар чехов был страшен…
— Почитай вот это, Семен Федотович. Очень интересная штука получается. — С лукавой улыбкой Шмайсер протянул Фомину листок бумаги.
И, скосив глазом в сторону генерала Молчанова, добавил с усмешкой:
— В сумке у убитого нашли. Четыре кубаря на рукаве — командир полка. Но как в его сумке такое оказалось, ума не приложу. Видно, копия. Или сам начдив Лапин забыл сию бумажонку, уж больно резво он от нас ушел. Да мало ли что, гадать без толку — главное тут в содержимом.
— «Разбитые части 1, 2 и 3-й армий противника в беспорядке отступают вдоль Сибирской железнодорожной магистрали в направлении на Ачинск. Нашей армией 28 декабря занят Мариинск. Частям армии приказываю уничтожить отступающего противника и овладеть районом Ачинска».
Семен Федотович читал вслух ровным и спокойным голосом, но от сдерживаемого волнения немного задрожали руки. Великое счастье для любого военного знать планы врага — это многого стоит. И сейчас в его руках была директива командующего красной 5-й армией латыша Эйхе, что неутомимо преследовала деморализованные поражениями колчаковские войска.
— «Во исполнение сего:
1. Комгруппы Семипалатинской и 26-й дивизии задача прежняя.
2. 35-й дивизии, оставив один полк в Кузнецке, с рассветом главными силами перейти в наступление и к 4 января занять завод Боготольский, перехватив авангардом железнодорожную линию Ачинск — Минусинск в районе Усть-Усульская.
3. 30-й дивизии с рассветом продолжать стремительное наступление на противника вдоль железнодорожной магистрали и 3-го января овладеть районом Ачинска, имея авангард в районе Покровское.
4. 27-й дивизии, оставаясь в армейском резерве, сосредоточится в районе Мариинска и привести в порядок дивизию.
5. Разграничительная линия между 35-й и 30-й дивизиями: Макарово — Боготольское — Краснореченское — для 35-й дивизии включительно.
6. О получении директивы и отданных распоряжениях донести.
Командарм 5 Эйхе. Член Реввоенсовета Смирнов. Врид. Наштарма Кутырев».
— Вы были правы, Семен Федотович, а я заблуждался, — глухо произнес генерал Молчанов.
— Красные действительно разбросали свои дивизии.
Фомин только кивнул на эти слова. Затем отложил в сторону директиву, взял в руки карандаш и склонился над картой, делая на ней характерные пометки. И вскоре его лицо озарилось счастливой улыбкой.
— Никак надумал что-то, Семен Федотович? — Шмайсер воспользовался правами старого приятеля,
