и хлюпает в трусах после литра текилы. Большинство мужчин воспринимают их бабками-ежками, даже если дама молода. Но находятся и те, кто покупает им текилу, а потом с надеждой лезет в трусы. Они очаровательны и даже в каком-то смысле нежны.
Но на прозу Буковски, тем не менее, совсем не похожи. И для меня всегда было загадкой, почему. Ведь они так неглупо и честно пытаются.
10 марта
Видела рекламный стенд – «Стервология. Для женщин и мужчин». Для женщин – этим едва ли кого-то сейчас удивишь. Но меня порадовала перспектива появления в городе дипломированных стервецов.
Вчера вечером один хороший человек, колумнист известного сайта, попивая вискарь у меня в гостях, выразил мнение, что татуировки (не уголовные, не ритуальные, а просто те, которые делают «для красоты») – это проявление комплекса неполноценности. Это он заметил мою свеженькую SED NON SATIATA на руке и удивился – взрослая вроде тетка, а все туда же.
Девочка-тихоня украшает лодыжку готическим орнаментом, чтобы намекнуть на наличие чертей в своем тихом омуте. Под белоснежной рубашкой офисного тихони прячется тарантул с мохнатыми лапами, и вот он уже не просто «встань-выпей шипучую витаминку-получи выволочку от босса-заслужи квартальную премию-надень розовый галстук на новогодний корпоратив», а человек с темным подтекстом.
Не согласна с этой точкой зрения категорически. Татуировка – это не способ показать, что ты кто-то, кем на самом деле не являешься, и даже не повод намекнуть всем подряд окружающим о своей внутренней сущности, а…
…Во-первых, это сигнал. Плохо помню «Дневник Бриджет Джонс» и не могу процитировать дословно, но когда она впервые увидела мистера Дарси на рождественской вечеринке в дурацком свитере с оленем, она рассуждала о сигналах, которые люди подают друг другу, чтобы было проще понять, с кем можно связываться, а с кем нет. Как-то я написала колонку о том, что не люблю «стерильных» мужчин – не буду уж второй раз расшифровывать, что это для меня значит. Для таких мужчин тату на женском теле – это сигнал «держись от нее подальше». И это хорошо.
…Во-вторых, по татуировке и правда можно сделать некоторые выводы о характере носителя – это не так просто, как может показаться с первого взгляда, но вполне возможно, если глаз наметан и разбираешься в предмете.
11 марта
Уже почти пять лет я то не ем животный белок вовсе, то иногда ем суши, то – творог, то – яйца и куриное мясо.
Но при этом я ненавижу, когда радикальные вегетарианские группировки пытаются со мною подружиться на предмет «мы с тобой одной крови». Меня вообще пугает марш в строю, в этом есть что-то разрушительное, даже если намерения строя – самые благородные.
Я часто бываю на форумах, где обсуждается здоровое питание. И заметила – чем строже у человека добровольная диета, тем отвратительнее становится его снобизм по этому поводу. Самые гадкие снобы – монотрофные сыроеды.
Всех остальных (включая обычных сыроедов) они называют «блюдоманами». Обычную еду – «хрючевом» и «рыгаловом». Но вот что самое забавное: рассуждая о помешанности окружающих на пище, сами они ни о чем другом разговаривать не могут. Все разговоры рано или поздно сползают к питанию. Какой забавный парадокс: под предлогом аскезы они ставят во главу угла именно то, что должно лишь поддерживать жизнь, а не являться ее смыслом. Пищу.
С одним из таких радикалов у меня на днях состоялся показательный разговор.
– А зачем тебе жить в такой строгости? – спросила я. – Что это тебе дает?
– Я лучше понимаю мир, – ответил снобус вегетарианикус. – Мало того что такая диета полезна для здоровья и обеспечивает долголетие, так она еще и помогает наслаждаться жизнью.
– А именно?
– Я стал добрее, терпимее…
– А многие считают, что шоколад тоже помогает наслаждаться жизнью.
– Только блюдоманы так считают, – презрительно скривился воздержанец. – Но что их слушать, они вообще воняют. От них пахнет смертью. Их пот пахнет так, что меня тошнит. И еще все они идиоты, потому что хрючево окислило им мозги.
Клянусь, он так и сказал – «окислило мозги».
Мне подумалось, что раз монотрофное сыроедение действительно сделало этого типа добрее и терпимее, то раньше его, что ли, выпускали на улицу только в наморднике и смирительной рубашке?!
Из этой сентенции можно сделать вывод, что я противник монотрофного сыроедения. Но это не так.
Я, скорее, противник идолов – когда человек выдергивает из множества существующих идей одну и начинает ей молиться. И неважно, насколько светла идея сама по себе – все равно ее наличие на пьедестале мешает развитию и, как сказал бы тот сыроед, «окисляет мозг».
А вообще, каждый раз в это время года я с особенным наслаждением посещаю кафе и рестораны. Больше всего я люблю хорошо приготовленную веганскую еду, а когда еще можно усладить себя таким ее изобилием, как не в Великий пост? Точки общепита конкурируют между собою за то, кто лучше всех умеет потакать желаниям так называемых постящихся.
Постящийся ведь нонче избалован – его не заманишь на огонек какой-нибудь бесхитростной гречкой или картошечкой. Лично для меня все эти тыквенные оладушки, запеченные в соевой сметане яблоки, жареные белые грибы, морковные котлетки с нежным луком – все это является баловством, актом гедонизма. В обычные месяцы я питаюсь проще – всех этих вкусностей нет в доступности, и мне лень ежедневно их готовить. И я очень удивляюсь, что кто-то ест эти прекрасные вещи и считает себя самоограниченцем.
Вчера в «Старбаксе» тонконогая красотка в шубке возмущалась, что нет соевого молока. «Как вы можете не держать запасов соевого молока, пост же! – сдвинув брови, проповедовала она. – А я латте хочу!»
Интересно, понимает ли она сама (и ей подобные, которые, задумчиво теребя нательный крестик, выбирают между авокадо с тофу и гречневыми блинчиками с соевой ветчиной), понимают ли они, что, чем больше ты концентрируешься на формальностях и условностях, тем более незаметно, сладострастно и ласково проникает в тебя эта бархатная темнота. В которой (замечу на всякий случай, чтобы уж не было недоразумений) лично я не вижу ничего плохого, меня, скорее, тошнит от твердолобого ее отрицания вне собственной святости. Я не вижу ничего плохого в условных оладушках во всех их многообразных проявлениях, но меня пугают условные якобы шпренгеры, которые, разумеется, оладушков не едят, ибо…
На днях знакомая сначала рассуждала о том, что держит пост с юности, потому что это аскетизм, даже в скромных его проявлениях очищает ее духовно. А потом как начала, как начала заказывать – и суп-пюре, и два салата, и баклажаны под соусом из тофу, и постный штрудель с сорбе. Мне даже стало интересно, как же она питается обычно, если этот раблезианский пир является скромным проявлением аскетизма в ее системе координат.
Мне вообще претит идея искусственной аскезы – мне кажется, духовно неподготовленный человек не то чтобы не обогатится, не очистится, не наполнится с ее помощью, а наоборот – подкормит внутренних чертиков, одновременно их отрицая. А это уже клиника, удар в точку сборки.
Поэтому мне не кажется удачной идея продвижения Великого поста в массы. Потому что осознанное потакание плоти – это что-то понятное и даже (как любая искренность) чистое, а неосознанное, спрятанное под покрывалом мнимой благообразности – это страшно. Дружить с той частью себя, которую я назвала «чертиками», – чисто, а отрицание их с постоянным одновременным подкармливанием с барского стола – грязно.
12 марта
Сегодня видела в метро мужчину в килте. Не знаю, насколько он был настоящий шотландец, но то, что иностранец, – факт. Он был хорош собой – не рафинированной, но мужланистой красотой. Высокий, плечистый и с подбородком, как у Стивена Сигала. Чтобы оказаться с ним в одном вагоне, я бежала по
