Стабилизация нефтяных цен и девальвация улучшили настроение чиновников. Но десятки миллионов россиян не почувствовали улучшений, подаренных мировой конъюнктурой и хитроумностью государственных финансистов, так ловко ослабивших рубль. Напротив, несмотря на публикацию антикризисной программы правительства и отчет кабинета в Думе люди встревожены кризисом не меньше, чем прежде. Их беспокоят не проблемы, о которых говорят по телевизору банкиры и министры. Их беспокоят собственные трудности.
Те, кто в период подъема приобрел жилье в кредит, теперь вынуждены бороться со все более осложняющимся финансовым положением. По открытым данным, просроченная ипотечная задолженность в январе составляла 0,7 %, а в феврале поднялась до 0,73 %. Весной лучше не стало. К апрелю доля просроченных рублевых ипотечных кредитов оказалась выше 1 %, а валютных - более 3 %. Все эти данные производятвпечатление сильно заниженных. Банки явно обеспокоены ситуацией гораздо больше, чем на несколько процентов. Кто, кроме них, обладает всеми данными по ситуации?
Еще хуже, чем у ипотечных должников, оказалось положение частных компаний. По статистике Банка России, просроченные кредиты в портфелях банков составили в апреле 3,3 %. В реальности доля просроченных долгов в апреле должна была превысить 15 %, а возможно, приблизилась к 20 %. В условиях кризиса все больше должников не в состоянии покрывать высокий российский банковский процент. Продолжает снижаться рентабельность компаний, падают доходы населения. Промышленное производство в стране за первый квартал упало на 15 %.
Неплатежи по ипотечным долгам становятся серьезной, растущей и долговременной проблемой для банков. Наряду с увеличением доли просроченных долгов компаний они будут все больше способствовать ухудшению положения кредитных институтов. Государство надеется поправить дела банков денежными вливаниями, но со временем оно может стать основным (едва ли не единственным) источником их финансирования. Подобное положение устраивает большие банки, но его никто не собирается распространять на простых людей. Поэтому люди вправе спросить: почему никто не намерен им помогать?
Если ведущие кредитные институты в результате своей политики несут убытки, то государство спешит им на помощь. Но если маленький человек не может платить по долгам, то государственная машина с легкостью лишит его имущества в пользу большого банка. В подобной логике нет ничего странного. Чиновники вправе тоже задать трудящимся вопрос: чего ради государство должно вам помогать? Власть в стране принадлежит крупным собственникам, а не абстрактному «многонациональному народу России».
Пока в мировом хозяйстве продолжается полоса стабильности, ситуация с просроченными ипотечными долгами будет ухудшаться медленно. Так же медленно будут накапливаться проблемы в банковском секторе. Однако начало нового периода быстрого падения способно сделать проблемными половину и больше займов. Потенциал ухудшений очень велик и пока даже не осознается, как год назад не осознавался сам экономический кризис. Государству, несмотря на очередной прилив оптимизма, вряд ли удастся заменить своей финансовой помощью прежнюю доходность банков. Экономическая активность в стране в 2009 году еще существенно снизится.
Все годы экономического подъема банки раздавали кредиты, теперь оказавшиеся в большой мере плохими. Наиболее неразумной оказалась политика больших, а не средних и малых банков. Им были доступны дешевые западные займы, что позволяло спекулировать капиталами. Займы брались под низкий процент, а предоставлялись часто под завышенный в два и три раза. Число проблемных кредитов выросло, и банкиры немедленно пожелали поднять процент по кредитам. Положение должников не принималось во внимание. Но не это стало для банков «спасительным источником». При первых же трудностях на помощь к большим банкам поспешило государство с безграничными возможностями по «докапитализации».
Экономической прессе еще долго предстоит удивляться, почему предоставленные банкам кредиты не дошли до реального сектора. Но разве чиновники не знали заранее, что банки не станут раздавать дополнительные кредиты «плохим должникам»? Все это изначально брали в расчет. Все это изначально было частью государственной политики, нацеленной на помощь сырьевым корпорациям, крупнейшим банкам и неоказание поддержки населению. В сущности, правительство беспокоило и беспокоит лишь положение монополий, частью которых являются большие банки. Никакой иной антикризисной политики нет.
Маленькие люди и прогорающие предприятия могут потратить еще немало времени на удивление. «Патриотические экономисты» способны написать еще сотни невнятных трактатов по спасению экономики от кризиса, наперебой предлагая их чиновникам как «самые лучшие для страны и экономики». Все это не изменит существующего порядка. Крупные банки (ВТБ, Газпромбанк, Сбербанк) останутся равнее равных, а государство будет проводить прежнюю политику. Трудящимся не стоит рассчитывать, что чиновники вдруг осознают, что пособия по безработице в 1000 рублей недостаточно для жизни. Все, что есть «безумного» в антикризисной политике властей, - хорошо продуманные и очень нужные для сырьевых гигантов и их банков меры.
Что же способно изменить ситуацию? Наверняка это не глобальное чудо, которого ждут власти. Чтобы в России что-то стало по-новому, необходим субъект перемен.
29.04.2009 - Интервью Реалтпресс - «Окончание стабильности»
Что готовит нам период экономической стабилизации? Какова ее природа? Стабилизация - это пауза перед новым падением или вестник скорого завершения кризиса? Что ожидает Россию в 2009 году? На наши вопросы отвечает Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений (ИГСО).
Около 70% строительных компаний в России находятся на грани банкротства. Такое заявление сделал недавно вице-президент Ассоциации строителей России Владимир Пономарев. О чем говорят эти данные?
Стабилизация посеяла массу иллюзий. Главная из них: бесконечность периода стабильности. На деле финансовые ресурсы, затраченные государствами на поддержание платежеспособности компаний, подходят к концу. Не только в России, но во всем мире приближается новая волна кризисного падения. Она наверняка окажется сильнее первой. Отложенная эпидемия банкротств вероятно вскоре начнется.
Правительству удалось за последние месяцы удержать под контролем ситуацию с текущими платежами крупнейших компаний. Однако никаких серьезных шагов по поддержанию и увеличению потребительского спроса сделано не было. Многие заводы получили возможность работать, но не на сбыт, а на склад. Сектор строительной индустрии по темпу ухудшения ситуации остался в числе лидеров. Продавцы жилья идут уже на 50% скидки от заявляемой цены, но ситуация на строительном рынке по-прежнему очень плохая. Оснований для ее улучшения нет. В старом, докризисном виде рынок недвижимости в России больше существовать не сможет. Но никаких шагов к его перестроению со стороны государства не видно. Люди по- прежнему не могут приобрести жилье, а строители реализовать его. При том огромные средства за первые полтора года борьбы с кризисом ушли в неизвестность.
Правительство всеми силами вливает в ипотечные банки новые деньги. Но ситуация на рынке ипотеки остается сложной. Агентство по реструктуризации ипотечных жилищных кредитов (АРИЖК) бросило все средства головной структуры, государственного Агентства по ипотечному жилищному кредитованию (АИЖК), на уплату процентов за проблемных заемщиков. Неужели нет других средств, чтобы простимулировать внутренний спрос на недвижимость, кроме как надувания банков государственными деньгами?
В основе проводимой в России (почти во всем мире) неолиберальной экономической политики лежит порочный принцип. Считается, будто рабочая сила берется на рынке труда, капиталы дает кредитный рынок, а сбыт товаров осуществляется на товарном рынке. В реальности рабочая сила не рождается на рынке труда, как хлеб не образуется в хлебных магазинах. Чтобы товары находили сбыт необходимы потребители, которые получают средства от трудовой и коммерческой деятельности. Только на эти средства они могут приобретать нужные им предметы.
Порочность неолиберальной экономической политики состоит в том, что ни делается ничего, чтобы
