Общество и хозяйство в Римской империи

было производство шерстяных тканей и одежды, их окраска частично также производилась в городе. В дальнейшем мы увидим, как развивалась эта торговля и как город все больше превращался в промышленный центр. Здесь же достаточно только отметить, что начало этого процесса относится к периоду правления Августа. К этому же периоду, вероятно, относится появление или возрождение еще одного специфически помпейского продукта — знаменитого рыбного соуса, помпейского гарума (garum).

Форма организации помпейской промышленности, как она описывается Фрэнком, — сочетание мелкой фабрики и розничной лавки, — по-видимому, была типична для небольших промышленных и торговых центров местного значения, подобно тому как помпейский дом с атриумом и перистилем был в свое время типичен для сельского городка. Но раскопки, произведенные в Остии, показали, что уже в I в. по Р.Х. развился более современный тип дома, в котором сочетались жилые помещения и лавки, что говорит об изменившихся условиях, ставших похожими на те, что мы видим в наше время. Ведь и об экономической жизни Европы или Соединенных Штатов нельзя составить себе полное представление, если в Италии ограничивать свои наблюдения только магазинами в Фолиньо или Урбино, а в Соединенных Штатах — только теми, что можно видеть в Мэдисоне.

К сожалению, материал о развитии крупных городов Италии и провинций во времена Августа очень скуден. Ни один из крупных торговых и промышленных центров не был раскопан археологами. Остия только еще начинает приоткрывать нам древние периоды своей жизни; в Путеолах, Неаполе и Бриндизи проведение широкомасштабных раскопок невозможно; в Акви-лее имеются для этого более благоприятные условия, но работа еще находится в самом начале. То же самое относится и к провинциям, где также были центры, отмеченные новым расцветом промышленности. В Александрии никогда не прерывалось массовое производство для городских потребителей, для сбыта в Египет и для экспорта за границу. Но мы, можно сказать, ничего не знаем о промышленной организации этого города, а пока это положение не изменилось, мы должны признать, что наши знания об античной промышленности в целом ужасающе обрывочны и неполны. Работая над археологическими находками, сделанными на юге России, я пришел к выводу, что промышленность Александрии никогда раньше не знала такого расцвета, как в период после окончания гражданских войн. Александрия производила для всего цивилизованного мира бумагу, определенные сорта льняных тканей, благовония, изделия из стекла (особенно бусы) и слоновой кости, особый род произведений ювелирного искусства, большую часть серебряной посуды, которой пользовались во всем мире, и т. д. О попытках Кампании перенять некоторые из этих отраслей промышленности уже говорилось выше.

На греческом Востоке промышленность развивалась не только в Александрии. В Сирии изобрели и усовершенствовали выдувание стекла, и в наиболее энергичных промышленных центрах Италии скоро началось подражание сирийским образцам. Сирийские ювелирные украшения и сирийский лен соперничали с александрийскими. В Малой Азии начался новый расцвет давно существовавшей там шерстяной промышленности. Но оттуда экспортировали не только шерстяные одеяла. Малая Азия особенно славилась изготовлением цветных тканей и одежд, а ее единственным конкурентом в этой области была Сирия. В Италии, правда, тоже изготовляли хорошие шерстяные ткани натурального цвета и отчасти производили их окраску (помпейские infectoresl); в других частях Римской империи эта отрасль, вероятно, тоже существовала как домашнее ремесло, обеспечивавшее членов семьи однотонной повседневной одеждой, однако я склонен предположить, что такую одежду покупали на рынке и в лавках и что в городских лавках можно было купить материи и одежду дешевой окраски. Однако в деле изготовления тонких цветных шерстяных и льняных тканей Египет, Малая Азия и Сирия, в сущности, не имели конкурентов. Для сравнения достаточно вспомнить о громадном российском экспорте цветных тканей из Москвы в Центральную Азию и даже в Индию, где до сих пор еще процветает домашнее производство, чтобы представить себе, какое важное значение имело производство цветных тканей в Малой Азии и Сирии.36

Для состояния экономики в эпоху Августа характерны два явления, на которые следует обратить особое внимание. Мы уже отмечали ту сдержанность, которую проявляло правительство, стараясь не вмешиваться в экономическую жизнь империи. Повторим еще раз: у Августа не было своей определенной экономической политики. Рабочие вопрос для него вообще не существовал. Принимая какие-то защитительные или ограничительные меры, он руководствовался политическими или моральными соображениями. Такой характер носят его законы, ограничивающие роскошь (leges sumptuariae), или, например, задуманные им меры для защиты италийского крестьянства, мелких землевладельцев Италии, — меры, к которым призывал Гораций в своих одах, но которые, однако, так и не были пров. едены в жизнь. Преобладала политика по принципу laissezfaire. Второй момент, который следует подчеркнуть, это значение Италии в экономической жизни империи. Италия оставалась самой богатой страной империи, и при Августе она еще не знала соперников. Для Запада Италия была главнейшим центром земледелия, торговли и промышленности. Можно только предполагать, что незаметно уже подкрадывалась тень грядущих перемен, когда ведущая роль Италии в экономике окажется под вопросом, точно так же, как это в свое время случилось с Грецией, Александрией и Малой Азией под натиском Италии. Однако пока что мы еще не можем заметить ни малейших признаков, говорящих о начале этой новой эпохи. Важнейшие отрасли как сельскохозяйственного, так и промышленного производства сконцентрированы, как это было на протяжении греческого и эллинистического периода, в немногих центрах, в основном — Малой Азии, Александрии, Сирии и Финикии, а также Италии; остальные области империи преимущественно являются только поставщиками сырья. Но в то же время и в западных провинциях экономическая жизнь в целом принимает все более сложные формы, и начало их эмансипации уже не за горами.

Отказавшись от регулирующего вмешательства в экономическую жизнь империи, Август проводил в этой области ту же политику, которой он придерживался в политической и социальной сфере. Оставляя нетронутыми существующие условия, он лишь немного модифицировал их там, где считал это необходимым. Так, его экономическая политика была политикой обновления и восстановления, что на деле означало ее приспособление к существующим условиям.

Глава III

Преемники Августа: Юлии и Клавдии

После смерти Августа власть перешла к его пасынку Тиберию, усыновленному им в последние годы правления. После Тиберия правил Калигула, сын его племянника Германика, за Калигулой — его дядя Клавдий, за Клавдием — Нерон, сын его второй жены Агриппины, одной из сестер Калигулы. Таким образом, власть в Риме приблизительно в течение ста лет оставалась в руках семейства Августа. Однако существовавший тогда принципат еще нельзя назвать наследственной монархией. И если власть в этот период переходила от одного члена семьи к другому, то этим они были обязаны популярности Августа в римской армии. Почти всех римских императоров I в. провозгласила армия, в первую очередь — преторианцы; исключение представляет один лишь Тиберий, которому, однако, армия незамедлительно присягнула. Согласно действующему праву и законам государства императоры получали власть из рук сената и народа Рима. На деле же принципат преемников Августа зависел от воли армии.

Это наверняка было понятно любому человеку в Риме, и лучше всех это понимали сами императоры. Они отдавали себе полный отчет в том, что их власть основана исключительно на родстве с Августом и на поддержке армии. Знали они и то, что теоретически любой представитель сословия сенаторов имел такое