Исаак, — сказал Беренгер. — Хотя фраза «давно ждете» все же сильное преувеличение. Но нам необходимо принять решение. Следует все рассказать Его Величеству, — тихо произнес он.
— По всей вероятности, он уже знает, — заметил Бернат.
— Наверняка, — решительно сказал Беренгер. — Но тем не менее мы должны ему все рассказать.
— Он должен знать, ваше преосвященство, — сказал Бернат. — Мы пошлем к нему гонца или мы отправимся к нему лично?
— Лично, — добавил Исаак.
— Я согласен, произнес Франсес. — Если угодно вашему преосвященству.
— Да, — сказал Беренгер. — Когда мы миновали барселонскую дорогу?
— Капитан! — позвал Бернат. — Как далеко от нас барселонская дорога?
— Осталась позади, в нескольких милях, — сказал капитан, пришпорив свою лошадь и приближаясь к беседующим. — В двух-трех милях. Если вам надо послать сообщение в Барселону, гонец доскачет быстрее любого из нас, — добавил он.
Они переглянулись.
— Возможно, это — бред пьяного безумца, — сказал Беренгер, — не стоящий потраченной на него бумаги. Но думаю, что мы должны отправиться туда все вместе, капитан. То есть я должен, но мне не следует ехать одному.
— Поездка увеличится на несколько дней, ваше преосвященство. Мы и так двигаемся очень медленно.
— На сколько дней?
Капитан замолчал, прикидывая.
— По крайней мере на два дня, ваше преосвященство. Скорее даже на три помимо времени, проведенного в городе.
— Я постараюсь все сделать как можно быстрее, — сказал епископ. — И эти дополнительные дни не будут потрачены впустую. Ожидая Его Величество, я смогу посетить некоторые учреждения.
— Развернуть повозки, ваше преосвященство? — спросил капитан.
— Но вы объясняли епископу, что мы торопимся в Таррагону? — спросила Юдифь, пытаясь справиться с раздражением. Она понимала, что все ее продуманные планы рушатся на глазах. Ее муж безразлично улыбнулся.
— Это одна из особенностей путешествия с епископом, — сказал Исаак. — Вам не следовало отправляться с нами.
Глава шестая
В окрестностях Видререс
Хозяин замка де Сан-Искль, что неподалеку от Видререс, получил известие о грядущем визите епископа и тридцати его спутников и слуг за час до появления самих путников.
— Что? — заревел он, глядя на своего обеспокоенного дворецкого. — Что здесь делает епископ?
— Мой господин, если вы помните, вы сами просили его помощи в споре, касающегося того поля, на которое претендует монастырь…
— Я знаю, что я просил, — сказал он. — Но я не ожидал, что он прибудет лично, притащив с собой всю свою челядь. Как мы сможем устроить такую прорву народа?
— Как можно лучше, сделаем все, что в наших силах, — пробормотал дворецкий. — Слуги будут спать на чердаках и в конюшнях, у нас есть кровати для…
И двое мужчин занялись непростым делом оказания гостеприимства богатому и благородному церковнику.
Ко времени, когда все собрались в зале на обед, и превосходный суп, пряная тушеная говядина, со сладкими овощами и луком, сыр и хлеб были принесены и поставлены на стол, все, кто ехал с епископом, были размещены на ночлег. Каждому была приготовлена постель, даже если это была просто пухлая подстилка из соломы на чердаке или в конюшне. Кроме того, Беренгер успокоил владельца замка, пообещав быстро решить дело с неким жадным до земель религиозным орденом, действия которого и побудили того просить епископа о помощи.
Юдифь тихо сидела возле мужа. Перед ней лежал большой кусок хлеба и стояла тарелка с супом. Она услышала рядом с собой звяканье ложки и обернулась к мужу.
— Исаак, — прошептала она. — Ты что, ешь этот суп?
— Да, моя дорогая, — сказал он. — А также это превосходное блюдо.
— Но мы понятия не имеем, из чего оно сделано.
— Дворецкий уверил меня, что это отличный бульон из баранины с овощами.
— Это не пахнет бульоном из баранины, — шепнула она.
— Возможно, повар не так умело использует травы и специи, как Наоми, — пробормотал Исаак. — Но уверяю тебя, это очень вкусно. И я хотел бы напомнить тебе, моя дорогая, что голодание в таких трудных условиях, какими является путешествие, не подобает добродетельной женщине. Мы должны есть все, что нам подают.
Юдифь давно подозревала, что ее муж толкует религиозные законы так, как ему удобнее, но она не имела ни навыков, ни знаний, чтобы спорить с ним. Она взяла ложку и попробовала суп. Ей очень хотелось есть, и суп оказался, как он и говорил, просто восхитительным. Прежде чем она поняла, что сделала, она разделалась с супом и принялась за тушеную говядину.
— Вон там — ветчина, — сказала она.
— Тогда советую не есть ее, моя дорогая, — заметил се муж.
— Поскольку мы прибудем в Барселону в конце недели, — заметил Бернат после еды, когда они прогуливались по прилегающем к замку парку, — мы не сможем уехать до понедельника. Это может вызвать неприятные толки.
— Мы уедем, — сказал Беренгер, — как только я передам это письмо Его Величеству, независимо от того, даст ли он мне аудиенцию или нет. Если мы останемся до понедельника, то не сумеем вовремя добраться до Таррагоны и опоздаем на совет.
— Следует ли мне предупредить остальных, чтобы были наготове отправиться в любое время? — спросил Франсес. — Аббатису? Лекаря и его семью?
— Да. И скажите господину Исааку, что я хотел бы поговорить с ним.
Аббатиса Эликсснда вышла из-за стола в большом зале и взглядом, который был так хорошо знаком сестрам-монахиням, приказала своим спутникам следовать за ней. Сестра Марта, всегда неторопливая, с похвальной поспешностью подошла к аббатисе.
— Мы прибудем в Барселону в четверг вечером, а уедем в субботу или в воскресенье утром, — сказала аббатиса Эликсенда.
— Я уже размышляла над тем, что могло случиться, госпожа, — сказала сестра Марта. — Мы останемся во дворце епископа?
— Думаю, нет. Мы сами найдем, где разместиться.
— Конечно, госпожа, — сказала сестра Марта. — Аббатиса монастыря Святой Клары будет рада принять нас.
— Нет, — ответила Эликсенда.
— Они не будут нам рады?
— Мы не можем позволить себе остаться с ними. И так уже ходят разговоры о мирском поведении и о некоторой излишней свободе в этом монастыре. Я с удовольствием повидалась бы с аббатисой. Это очень интересный человек, большого достоинства и учености, — сказала Эликсенда, — но…
