— Тогда ему также надо дать отдохнуть.
— Я останусь с молодым человеком, — твердо произнесла Ракель. — Не в первый раз.
— Я тоже присмотрю за ним, Исаак, — раздался другой знакомый голос. — Мы с Ракель вместе позаботимся о нем.
— Юдифь, дорогая моя, — сказал лекарь. — Разве ты не устала от долгой дороги?
— Задай этот вопрос мулу, который вез меня, — съязвила она. — Как я могла устать? Я посижу с ним первой. Ракель должна поспать хотя бы несколько часов. Последние пару часов она постоянно зевала.
— Может, мы будем вам полезны? — Приятный голос, донесшийся из дверного проема, заставил Ракель вздрогнуть.
— Это Андреу, — застенчиво произнесла она. — Один из артистов, развлекавших вас прошлым вечером, если вы помните.
— Господин Исаак, госпожа Юдифь, госпожа Ракель, прошу прощения, если мы потревожили вас. — Андреу витиевато поклонился. — У меня есть некоторый опыт по уходу за ранеными.
— И у меня тоже, — сказал Фелип, выходя из-за его спины. — Если нужно, мы можем поднять больного, принести ему что-либо, позаботиться о нем. Мы с удовольствием выполним любое ваше поручение. Мы больше заслуживаем доверия, чем можно предположить с первого взгляда, когда мы предстали перед вами с инструментами и в диковинной чужеземной одежде.
— Вот и отлично, — сказала Юдифь, которая внимательно наблюдала за ними, пока они говорили, и решила, что они вполне подходят для ухода за раненым. — Таким образом, нас четверо. Вы очень нам поможете. Мы с Ракель будем по очереди присматривать за ним, а потом — вы, если его состояние не ухудшится. А мы будем отдыхать поблизости. Здесь есть другие комнаты?
— Я найду их, и это — первое, что я сделаю, — заметил Андреу.
— Отлично, — сказал Фелип. — Тогда я позабочусь об огне в очаге. Сегодня вечером с моря дует холодный ветер, и огонь почти потух. Я принесу дров и разожгу его посильнее. Вы и глазом моргнуть не успеете, как мы обернемся.
Пока остальные обдумывали, что еще нужно сделать в первую очередь, эта парочка уже вернулась с большой вязанкой дров и черным котелком с супом. Фелип развел огонь, а Андреу подвесил котелок на крюк. Затем он сунул руку в свой капюшон и вытащил оттуда большой ломоть хлеба.
— С молитвами и добрыми пожеланиями с кухни для восстановления здоровья нашего спутника, — сказал он. — Братья заметили, что необходимо поддерживать тех, кто всю долгую ночь будет заботиться о больном. Я сейчас вернусь и принесу остальное. А рядом я нашел две комнаты, которые мы можем занять. От этой эпидемии простуды есть небольшая польза: их обычные обитатели сейчас в лазарете.
Он сдержал свое слово и быстро вернулся с большим кувшином вина, миской, полной высушенных фруктов и орехов, а также еще с одной миской, установленной поверх первой, в которой лежали маслины из монастырских рощ.
— Те, кто решил спать этой ночью, пропустят самое лучшее.
— Похоже, вы были очень убедительны в общении со слугами на кухне, — сказала Юдифь.
— Я обещал вскоре вернуться и немного развлечь их песнями, пока они будут работать. Из-за того, что мы прибыли столь неожиданно, а также из-за болезни многих монахов послушники работают ночь и день.
Юдифь отправила его немного развлечь послушников на кухне, а затем поспать. Ракель удалилась в соседнюю комнату, и снова воцарилась ночная тишина. Юдифь промокнула пот на лбу молодого человека и уговорила его выпить немного бульона, вина, разбавленного водой, ложку мятного отвара и успокоительной настойки из имбиря и ароматических специй. Время от времени он погружался в сон, и она слушала его бормотание и вскрики, удивляясь, какие ужасы видятся ему во сне.
Незадолго до того, как пришла Ракель, чтобы сменить мать, жар у Жилберта начал усиливаться.
— Мне нужно немного поспать, — прошептала Юдифь. — Я скоро вернусь. Давай ему больше пить. Увлажняй ему губы и не давай ему перегреваться. Если ему станет хуже, позови меня и отца.
Ракель поцеловала мать и села у кровати. Она отжала ткань и вытерла пот со лба раненого. В этот момент он открыл глаза и спросил:
— Я уже умер?
Ракель успокоила его и дала ему немного бульона. Раненый снова закрыл глаза.
Спустя какое-то время вернулась Юдифь.
— Я немного поспала, — сказала она. — Я отдохну здесь, на случай, если я понадоблюсь.
Андреу и Фелип снабжали их холодной водой и чистой тканью. Они поддерживали огонь и приносили матери и дочери хлеб, маслины и фрукты.
Жилберт начал беспокойно метаться по кровати, с усилием пытаясь пошевелить раненой рукой, а затем попытался сорвать удерживающие ее повязки. Ракель прижала его руку своей ладонью, но он отбросил ее.
— Мама, помоги мне, — сказала она. — Он пытается освободить руку. И если он будет так метаться, боюсь, что сползут бинты, которыми перевязала нога, — добавила она. — Там перевязка не такая тугая. Он очень силен, и я не смогу долго удерживать его.
— Надо позвать твоего отца, — сказала Юдифь.
Андреу, стоявший позади Ракель, стремясь помочь, но опасаясь помешать, без звука вышел из комнаты.
Исаак внимательно выслушал сердце больного и его затрудненное дыхание, изо всех сил стараясь удержать его на месте, чтобы осмотреть.
— Нам надо успокоить его и снять жар, — сказал Исаак, выпрямляясь. — Я надеялся, что сильный организм сам сможет справиться с наиболее тяжелыми последствиями произошедшего, но, по-видимому, я требовал слишком многого.
— Почему ты так неуверен, отец? — спросила Ракель.
— Потому что ему нужен отдых и покой, а нам скоро придется уехать отсюда. В каждом лекарстве есть и благо и зло, дитя мое. Ты знаешь это. Сейчас не лучшее время использовать эти составы. Но… отмерь дозу и увлажни этим составом ему губы. Пока ты будешь это делать, Андреу крепко прижмет его плечи к кровати.
Пока Исаак склонялся над больным, Фелип пришел на помощь своему товарищу.
— Давайте я это сделаю, — сказал он. — У меня руки подлиннее, чем у моего приятеля.
— Который час? — спросил Исаак.
— В темном небе видны только первые проблески рассвета, — сказал Андреу. — И ветер стих.
Ракель смочила губы молодого человека сильнодействующим составом, и постепенно его плечи расслабились, неперевязанная рука упала, вытянувшись вдоль тела, и, казалось, он заснул.
— Он затих, отец. Может быть, мне…
— Не давай ему больше. Смочи ему губы водой и пусть спит.
Исаак вернулся в свою комнату, оставив жену и дочь сидеть с раненым. Лучи рассвета проникали через щели в ставнях, и огоньки свечей становились все бледнее. Ракель бросила взгляд на молодого человека.
— Мы побеждаем, мама? — спросила она.
— Мы не проигрываем. Пойди умойся и приведи себя в порядок. Почувствуешь себя намного лучше.
Но, выйдя в коридор, Ракель услышала шум пробуждающегося монастыря. Показался Андреу с корзиной, покрытой салфеткой, и кувшином в руках.
— Братья встали, — сказал он. — Идут будить остальных.
— Нам скоро придется уехать? — спросила Ракель. — Он только что заснул.
— Этого я не могу вам сказать, — ответил Андреу. — Но я принес из кухни немного холодного цыпленка и другие лакомства. С вашего разрешения, госпожа, мы позавтракаем вместе с вами в комнате больного, а затем соберем наши вещи — их у нас немного, — и вернемся, чтобы помочь перенести бедного молодого господина в телегу.
— Молодого господина?
— Просто оборот речи, госпожа Ракель, — ответил тот. — При таком количестве сиделок он должен
