— Не особенно, — ответил Вениамин, проницательно глядя на мальчика из Гранады. — Почему ты спрашиваешь?
— Мне показалось, в городе ощущается какая-то тревога, — неуверенно ответил Юсуф. — Возможно, я ошибаюсь. Это говорит лишь мое невежество, — добавил он.
— Проницательное невежество, — сказал хозяин. — Люди встревожены. Наша маленькая община особенно встревожена, здесь почти нет дополнительной защиты, кроме той, что мы создали для себя сами.
Все взглянули на крепкие ворота и толстые стены, окружающие двор.
— Почему сейчас? — спросила Ракель.
— Его величество далеко; королевство находится в руках многих разных людей, — ответил Вениамин. — А когда его нет, мы тревожимся.
— Почему? — снова спросила Ракель.
— Мы все знаем его величество — чего он требует и ожидает и чего нам ожидать от него, ответил Аструх. — В отличие от других правителей он не меняет своих суждений. Кроме того, расходы на эту войну велики…
— Расходы велики на все войны, — перебил его Вениамин.
— Совершенно верно, — сказал Аструх. — В Жироне теперь введен дополнительный налог на хлеб, вино и мясо, чтобы выплатить займы, которые город взял для войны. Этот налог вызвал возмущение, из-за которого мы страдаем, — добавил он угрюмо. — Вениамин, я бы не хотел жить снаружи крепких стен нашего гетто и нашего города. Когда фермеры и крестьяне озлоблены, они срывают зло на городе и на нас. К счастью, мы защищены двойными стенами, и теперь король обещает удлинить городские стены, чтобы окружить все то, что на окраинах.
— Дорогостоящее предприятие, — сказал Вениамин. — Меня удивляет, что он думает об этом.
— А что, если с севера снова вторгнутся войска? — сказал Аструх. — Люди там будут беззащитны.
— Сперва они атакуют нас в Фигуэресе, — сказал Вениамин. — И дадут жителям Сант-Фелиу время укрыться за стенами Жироны. Кстати, где вы остановитесь завтра? Я думал, сможем остановиться у родственника Крескуеса, который женат на моей родственнице, — ответил Аструх. — У него ферма неподалеку от побережья. Я отправил ему письмо, когда обдумывал это путешествие.
— Пойдемте ко мне в кабинет, поговорим о вашем маршруте.
— Пошли, Бонафилья, — оживленно сказала Ракель. — Мы отправляемся на прогулку. Где Лия и Эсфирь? Юсуф?
— Вы говорите совсем как сеньора Юдифь, — пробормотал мальчик, поднимаясь из-за стола.
Когда путники из Жироны покидали Фигуэрес, нависавшее над горизонтом солнце светило им прямо в глаза. План Аструха включал в себя несколько более долгое путешествие на второй день по сельской местности, которая, хотя была красивой и плодородной, не представляла для него особого интереса.
— Меня слепит солнце, — сказала Бонафилья Ракели, той теперь было поручено постоянно сопровождать ее, а не ехать рядом с отцом, с которым она могла постоянно вести разговор.
— Отвернись в сторону, — сказала Ракель. — Мул видит дорогу — тебе не обязательно смотреть вперед.
— Нам вообще не пришлось бы отправляться в это путешествие, если б папа не настоял на том, чтобы выдать меня за кого-то в Перпиньяне, — продолжала Бонафилья, не обращая на нее внимания. — У меня все затекло и болит оттого, что вчера ехали целый день.
— Завтра будет еще хуже, — безо всякого сочувствия сказала Ракель. — Но ты с этим справишься. Не знаешь, как далеко собирается ехать твой папа сегодня?
— Откуда мне знать? — раздраженно ответила Бонафилья. — Он не разговаривает со мной. Велит сделать то или другое, и не спрашивай зачем. Буду рада убраться от всех них, — сказала она дрожащим голосом. Глубоко вздохнула и стала оглядывать поля, леса, виноградники и сады по обе стороны дороги. — Когда будем обедать? Вокруг одни поля.
— Ты голодна? — спросила Ракель, наблюдавшая, как Бонафилья с жалким видом ковыряла свой завтрак.
— Нет, — ответила та. — Просто поинтересовалась.
— Думаю, будем есть на обочине. Твой отец хорошо знает дорогу. Он найдет место, где можно остановиться. Там должны быть вода с травой для животных и деревья, чтобы сидеть в их тени.
Дорога вилась по широким прибрежным равнинам к морю, с каждой минутой становилось все жарче. Вопросы и жалобы Бонафильи струились мимо ушей Ракели, словно ручей, они стали такими привычными, что она перестала слышать их. Если не считать совета откинуть внешнюю вуаль и развязать внутреннюю, чтобы лицо обдувал ветерок, она не обращала на нее внимания, погрузясь в собственные мысли.
Они сделали краткую остановку у чистой реки где-то между колоколами к обедне и к вечерне, напоили потных животных и снова тронулись в путь. Даже кобыла Юсуфа замедлила шаг, когда они ехали по пологим холмам в жару. Наконец их лица овеял свежий, прохладный ветерок. Юсуф потянул носом воздух.
— Это море. Оно явно не очень далеко.
— Как только найдем другое место для отдыха, остановимся на обед, — сказал Аструх.
— А когда, папа? — спросила Бонафилья. — Я была бы рада ненадолго остановиться.
— Через час-другой, — ответил он. — Большинство ручьев здесь солоноватые — нужно продвинуться дальше на север.
Ракель подъехала к отцу и Аструху, ведшим беседу о том о сем.
— Сеньор Аструх, — спросила она, — где мы проведем ночь. Это вопрос оживленных догадок у нас с вашей дочерью.
— Вот как? — удивился тот. — Несколько дней назад я говорил Бонафилье о нашем маршруте, но она редко слушает своего папу. В нескольких милях от побережья есть ферма, отсюда до нее примерно четыре часа пути. Я там несколько раз останавливался в прошлые годы, когда старая пара, арендовавшая землю была жива. Они были небогаты, но жили в достатке и всегда были рады гостям. У них был замечательный сад и виноградник, а также оливы и несколько коз. Теперь, должно быть, фермой управляет их сын Моссе.
В тот день привольная жизнь в перпиньянском дворце была полностью нарушена в одну минуту появлением принцессы Констансы и ее свиты. Потребовалось разместить дополнительный отряд солдат с офицерами, устроить группу придворных дам и изменить все пути, чтобы обеспечить покой юной принцессы.
При звуке далекой трубы поварам пришлось спешно пересмотреть меню к обеду, добавить несколько блюд, несколько других убрать, чтобы угодить вкусам принцессы.
— Какой болван сказал, что она будет здесь не раньше следующей недели? — сказал шеф-повар, прерывая поток торопливых указаний. — Тех рыб, что ты принес мне, я бы не дал ее собачке, — прорычал он своему помощнику. Потом, чтобы успокоить нервы, налил себе полную чашу вина.
Ни у кого не нашлось смелости ответить.
Как только сняли дорожную одежду и смыли дорожную пыль, принцесса и ее придворные дамы спустились в маленький двор. Хуана по указаниям Маргариды уже сидела там, где могла приветствовать особу королевской крови, поднялась и сделала настолько низкий реверанс, насколько могла.
— Сеньора Хуана, — сказала принцесса, приветствуя ее кивком и улыбкой. — Очень рада видеть вас снова. Прошло много времени с тех пор, как я имела удовольствие находиться в вашем обществе.
— Я счастлива снова приветствовать ваше высочество, — сказала Хуана, не поднимая низко склоненной головы. — И очень признательна за разрешение оставаться здесь, во дворце.
— Подойдите, сядьте рядом со мной, сеньора Хуана, — сказала Констанса.
Хуана поднялась и села на предложенный стул.
— Теперь расскажите мне, что произошло, — мягко попросила она. — До меня дошло столько слухов, некоторые из них до того странные, что не могут быть правдивыми. Но все-таки дело очень серьезное.
