Несмотря на любезность манер принцессы, она смотрела на Хуану проницательными, испытующими, как у ее царственного отца, глазами.
Хуана пересказала эту историю — судно, вкладчики, обвинение в контрабанде, как она знала, несправедливые, и арест. Принцесса постоянно перебивала ее вопросами и просьбами уточнения деталей.
— Сеньора Маргарида рассказала мне, как вы его вызволили, — сказала Констанса, теперь, когда с вопросами закона и торговли было покончено, в глазах ее сверкал интерес. — Это похоже на рассказы из книг. Но, говорят, он сильно пострадал, о чем я очень сожалею. Говорят, вы вышли за него по любви, — добавила принцесса ясным, почти детским голосом. — Должно быть, это замечательно, — с легкой завистью сказала она, и Хуана внезапно ощутила сильный прилив жалости к ней.
Тут где-то наверху открылась и закрылась какая-то дверь, и двор огласил неистовый, пронзительный лай.
— Кто выпустил Морену? — спросила Констанса, хмурясь, как ее царственный отец.
Среди бурного потока ответов и оправданий маленький коричневый спаниель с белым пятном на мордочке с трудом спустился по лестнице, пробежал через двор и сделал громадный прыжок на колени принцессы.
— Бедная, маленькая Морена, — сказала она Хуане, качая собачку на руках. — Подумала, что мы снова поехали и забыли ее.
— Очаровательное и очень преданое маленькое существо, — сказала Хуана.
— Да, — сказала принцесса с улыбкой, говорящей о подлинной радости. — Хотя она пачкает лапами мои лучшие платья. У меня еще один вопрос, сеньора Хуана. Совершал ли Арнау Марса то, в чем его обвиняют? Не думаю, что папа помилует человека, который злоумышлял против него. Хотя, признаюсь, папа поступал так, когда того требовали обстоятельства.
— О, нет, ваше высочество, — ответила Хуана. — Даю слово чести, мой муж не злоумышлял против его величества. Более верного подданного не найти во всем королевстве. На собрании один из вкладчиков сказал, что они все могут получить более высокий доход, если под надлежащим грузом спрятать контрабанду. Арнау отказался наотрез. Сказал, что это будет противозаконно, вероломно и опасно. Кроме того, он утверждал, что нет нужды везти контрабанду, так как доход от легального груза будет достаточным.
— Вы слышали это?
— Да, ваше высочество, слышала. И клянусь своей душой, он сказал именно так. И еще раз клянусь своим спасением, что мой муж честный и преданный человек.
— Это священная клятва, сеньора Хуана.
— Ваше высочество, я готова снова произнести ее перед алтарем, держа руку на кресте.
— Тогда я напишу его величеству, потому что, выживет дон Арнау или нет, сеньора Маргарида говорит, вы хотите, чтобы его имя было очищено от обвинения в измене. И это понятно.
— Хочу, ваше высочество, всем сердцем. И я очень благодарна за ваше вмешательство.
Примерно в это время к воротам дворца подошла девочка-служанка.
— Я пришла со срочным сообщением для сеньоры Хуаны, — сказала она стражнику.
— А ты кто? — спросил стражник.
— Меня зовут Хасинта, сеньор, — твердо ответила девочка.
— Скажи, что за сообщение, я передам ей, — сказал стражник.
— Не могу, — сказала девочка. — Я должна сказать только ей. Больше никому.
— Или скажешь мне, или немедленно убирайся, — негромко сказал стражник, схватил ее за руку и угрожающе сжал.
— Не скажу, — ответила девочка, повышая свой тонкий голос так, что он разносился по всему двору. — Это сообщение для сеньоры Хуаны и ни для кого больше!
Один офицер, капитан, быстро обернулся на шум.
— Эй, стражник. Что здесь происходит?
— Эта девочка пришла с сообщением для сеньоры Хуаны.
— Я отведу ее к сеньоре Хуане, — сказал капитан. Взял Хасинту за другую руку, вырвал у стражника и повел к широкой лестнице, ведущей к королевским покоям и приемным. — Ну, что ты хочешь сказать ей? Может, имеет смысл сказать мне, чтобы я мог ее подготовить? У нее ведь близятся роды. Ты же не хочешь причинить ей вред.
— То, что я должна сказать, скажу только ей, — упрямо сказала девочка. — Иначе мне не заплатят.
— Кто послал тебя с этим сообщением?
— Священник, — ответила девочка. — Один из доминиканцев. Он сказал, что придет во дворец проверить, правильно ли я передала.
Слух об этом уже распространился по всему дворцу, и сеньора Маргарида вышла к лестнице, ведущей в большой двор.
— Слышу, здесь для сеньоры Хуаны есть сообщение, — обратилась она к капитану. — Это та девочка, что пришла с ним?
— Да, сеньора, — сказала Хасинта.
— Поднимись сюда, я провожу тебя к ней. Пустите ее, капитан.
— Мне остаться? — спросил офицер. — Вид у нее хитрый, похоже, она способна на все.
— Нет. Пусть идет наверх.
Капитан, продолжая глядеть на Маргариду, крепко держал Хасинту за руку.
— И немедленно, иначе я позову принцессу.
Капитан поклонился и стал спускаться по длинной каменной лестнице.
— Сеньора Хуана сидит во внутреннем дворе, детка, — сказала Маргарида. И указала вниз.
По сигналу Маргариды Хуана поднялась, сделала реверанс принцессе Констансе и пошла к подножью внутренней лестницы. Маргарида наблюдала, как девочка быстро сбежала по ступенькам и, встав на цыпочки, заговорила что-то Хуане, склонившей к ней голову. Видела, как Хуана дала девочке монету, потрепала ее по головке, а потом позвала слугу, чтобы тот благополучно вывел ее из дворца. Как только Хасинта покинула двор, Маргарида поспешила вниз по лестнице.
Хуана повернулась и упала в объятья Маргариды.
— Он умер, Маргарида, — печально сказала она. — Умер.
Она с усилием выпрямилась и грузно пошла к принцессе. Опустилась на колени и произнесла что-то, чего даже дамы с самым острым слухом не смогли расслышать.
— Конечно, вам нужно ехать, — сказала принцесса. Опустила спаниеля и поднялась с царственным достоинством, несмотря на свои четырнадцать лет. — А потом, мы будем очень довольны, если вернетесь сюда жить с нами в безопасности. Не задерживайтесь в замке, сеньора Хуана, возвращайтесь немедленно. Я пошлю с вами стражника.
Хуана поднялась на ноги, сделала, как только могла, реверанс и пошла обратно в свою комнату.
Дорога в Перпиньян пошла на северо-восток вдоль побережья, принеся путникам из Жироны некоторое облегчение. Полуденное солнце светило им в спину, с моря дул прохладный ветерок. Но все-таки дорога шла вверх через небольшие холмы, пересекала обмелевшие ручьи и речки, вода в них была слишком грязной или соленой, чтобы люди или животные могли ее пить.
— Как думаешь, когда остановимся? — спросила Бонафилья после долгого, изнурительного молчания.
Ракель покачала головой.
— Скоро надеюсь, — ответила она, слишком измученная усталостью, жаждой и голодом, чтобы сказать еще что-то. Потом ее мул поднял уши и замотал головой так, что удила зазвенели.
— Взгляни на деревья слева, — сказал Юсуф. — За тем холмом.
— Подъезжаем еще к одной речке, — сказал Исаак Аструху. — Кажется, я слышу, как бежит вода. И мой мул определенно ее чует.
