— Простите, что нарушаю ваш покой, — сказала она с легкой отдышкой от напряжения сил. — Вы сеньора Руфь, жена сеньора Иакова Бонхуэса? — Сделала глубокий вдох, прижав руку к боку. — Можно присесть, сеньора Руфь? Я шла быстро — непозволительно быстро — по городу, чтобы повидать вашего пациента. Мне определенно сказали, что он здесь. Прошу вас, сеньора Руфь, я должна повидать его. Если передадите сообщение и покажете ему это, — сказала она, силясь снять кольцо с пальца, — я уверена, он скажет, что хочет меня видеть. Я его жена, Хуана Марса.
— Ты понял сообщение? — спросила Ракель мальчика. — Тот кивнул. — Тогда возьми кольцо. Отдай его пациенту и передай сообщение.
— Прошу вас, сеньора, садитесь, — сказала Ракель Хуане с некоторым смущением. — Только я не сеньора Руфь. Я Ракель, дочь Исаака из Жироны, врача, который помогал сеньору Иакову ухаживать за вашим мужем.
— Отец Миро говорил о вас, сеньора Ракель, и о вашем отце, когда рассказывал, в какие хорошие руки попал мой муж. Я очень благодарна за все, что вы сделали.
— Спасибо, сеньора. Он еще не выздоровел, — сказала Ракель, — но его состояние улучшается с каждым днем.
— Боюсь, что надежда похожа на чуму, — сказала Хуана. — Она точно так же убивает меня, сеньора Ракель.
Мальчик сбежал по лестнице, перепрыгнул через последние три ступеньки, приземлился на руки и на ноги, подскочил и подбежал к ним.
— Сеньора, — сдержанно сказал он, — ваш муж просил меня передать вам, чтобы вы как можно быстрее поднялись в его комнату.
— Спасибо, малыш, — сказала Хуана и сунула монетку в его поцарапанную, пыльную руку.
— Ступай на кухню, попроси кухарку прислать наверх холодного питья, — велела Ракель мальчику. — Сеньора, я провожу вас в его комнату, — обратилась она к Хуане.
Хуана вошла в комнату, подняла с лица вуаль и откинула назад. Ракель быстро представила ей своего отца и осторожно пошла к нему в дальний конец комнаты. Хуана Марса села на стул у кровати, неотрывно глядя на мужа.
— Арнау, — негромко сказала она, ее лицо было мокрым от слез.
— Хуана, — сказал пациент. — Дорогая моя. Не могу поверить, что это ты. Увидя кольцо, я очень испугался, что его кто-то сорвал с твоего пальца, чтобы поймать меня в ловушку.
Хуана опустила голову на покрывало рядом с его грудью и произнесла что-то неразборчивое. Арнау погладил ее по волосам здоровой рукой и забормотал нежные, утешающие слова. Наконец она подняла голову и утерла с лица слезы шелковым платком, который достала из рукава.
— Я успокоилась, — сказала она. — Теперь, видя тебя, успокоилась. Я не осмеливалась отправить тебе сообщение или навести о тебе какие-то справки, и две недели мучилась опасениями.
— Неужели во дворце нет надежных посыльных? — спросил ее муж.
— Есть, Арнау. Но мне начинает казаться, что кто-то следит за каждым моим шагом во дворце, подмечает всех, с кем я разговариваю, подслушивает все мои разговоры. — Она запнулась с горечью в голосе, взяла себя в руки и продолжала: — Я решила, что сегодня можно выйти из дворца, благодаря отцу Миро. Он заверил меня, что написал письма в твою защиту людям, имеющим власть и влияние, но не захотел сказать, кто эти люди. А потом сказал, что я должна отправиться к тебе.
— Ты шла по городу одна?
— Я взяла с собой служанку из дворца. Она ждет меня на площади перед церковью проповедников. Чем меньше она будет знать о моих делах здесь, тем лучше.
— Как она считает, почему ты здесь?
— Разумеется, с целью одолжить денег, — ответила Хуана. — Какая еще у меня могла быть причина идти в гетто? — спросила она с невинным видом. — Я сказала, что мне нужно к ростовщику, и спросила у нее имя такого, кто сохранит это в тайне. Дала ей денег, чтобы она помалкивала, а потом, чтобы не забыла, взяла с нее торжественную клятву. Ей очень приятно думать, что у нее есть такое оружие против меня.
— Сколько времени у нее уйдет на то, чтобы продать известие об этом? — спросил с усмешкой Арнау.
— Ровно столько, чтобы перевести дух и снять плащ. Думаю, она решила, что мои дела пойдут плохо, если кто-то во дворце узнает, что я обеднела и вынуждена обращаться к ростовщикам.
— Кто следит за тобой?
— Не знаю. Сперва я думала, что Пигбаладор.
— Бонсом? Не может быть. С какой стати ему следить за тобой?
— А почему нет? — сказала Хуана. — Теперь все считают, что ты мертв; пока эта служанка не вернется во дворец с историей о ростовщиках, все думают, что я обладаю большим состоянием. Бонсом уже предлагал свою ловкость и влияние, чтобы помочь мне истребовать твои поместья у короны.
— Вот как? До чего же он уверен, что судебное решение будет вынесено не в мою пользу, — сказал Арнау. — Насколько мне известно, эти поместья все еще мои. Но, дорогая моя, — заговорил он, недоуменно хмурясь, — что ему проку от этого? Даже будь я мертв, у него есть жена, бедняжка. Если он не сбросит ее с башни, то не сможет заполучить наше богатство через брак.
— Я холодею при мысли о том, что может быть у него на уме. Иногда он кажется образцом галантности, иногда — сплошным злом.
— Ты слишком долго была в одиночестве, любимая, — сказал ее муж. — Не стоит думать об этих вещах.
— Как я могу не думать? Арнау, другой человек, который, кажется, следит за мной…
Хуана умолкла, будучи не в силах продолжать.
— Да? — сказал он.
— Арнау, мне это невыносимо. Думаю, это Маргарида. Кто-то подслушал мой разговор с Хасинтой, когда она приходила с твоим сообщением в субботу.
— Кто? Маргарида?
— Кто-то близкий к принцессе, должно быть, стоял за деревьями в саду и подслушивал. Принцесса знала все, что мы говорили друг другу. К счастью, Хасинта говорила о тебе только как о моем верном слуге.
— Я и есть твой верный слуга, любимая. Но я велел ей называть меня так. Мне это представлялось безопаснее.
— Слава богу. Но, Арнау, в саду тогда кроме нас с Хасинтой была только Маргарида. Она сказала, что только что вошла. Маргарида, которая советовала мне быть приветливой и дружелюбной с Пигбаладором, что бы я о нем не думала. Арнау, скажи, он твой враг? Ссорился ты с ним в прошлом из-за женщины? Скажи. Я не буду сердиться. Я никогда не думала, что ты жил монахом до того, как встретил меня. Мне нужно знать.
— Бонсом? Клянусь, у него нет причины быть моим врагом. Он в некотором роде негодник — игрок и бабник, но в глубине души, Хуана, хороший человек. Я никогда не отбивал у него любовницу и не продавал ему хромую лошадь. Единственное, что могло на него повлиять, — я нанял его управляющего, когда тот ушел у него со службы. Не могу представить, чтобы он обижался из-за этой потери.
— Если у него есть какой-то разум, то нет, — сказала Хуана. — Касса был неважным управляющим, дорогой.
— Хуана, Касса приятный человек.
— Арнау, приятный человек не значит хороший управляющий. Тут нужен человек с хорошей, ясной головой, который говорит тебе, что происходит и что он при этом делает. Тогда ты можешь быть милостивым время от времени и оставлять работника, который иначе планировал бы согнать сироту и вдову с их клочка земли. Хорошо, что ты его уволил. Когда все наладится, мы возьмем на его место кого-то компетентного.
— О чем ты говоришь? Я его не увольнял.
— Может, ты забыл, — сказала Хуана, глядя на мужа с некоторой тревогой. — Он сказал, что ты уволил его, когда начал загружать судно. Должно быть, он сделал что-то дурное, и ты уволил его. Он
