рука вонзает нож, то такое они всегда говорят в подобных случаях, — добавила она. — Если кто-то при дворе был к этому причастен, большинство людей указало бы на царицу Мариам, она, должно быть, надеялась, что с помощью ее могущественных родственников ее сын Исмаил станет эмиром.
— Он женоподобен?
— Говорят, слегка. У него длинные, красивые волосы, зачесанные на спину, переплетенные шелковыми лентами самых ярких цветов. Но многие мужчины гордятся своей внешностью, а что ему еще делать все свое время? По слухам, он неграмотен.
— Не могу представить такую жизнь, — сказал Юсуф.
— И я не могу, — сказала его мать. — Думаю, что, скорее всего, ребят делает такими жизнь вместе с Мариам, а не просто в окружении женщин, но в этом новом мире мое мнение мало что значит.
— Она такая страшная?
— Она ужасно страшная. И богатая. Такая богатая, что с ней нельзя не считаться, у нее есть могущественные братья и зять, состоящий в родстве с эмиром через дядю. Будь он таким же мудрым, как милостивым, то казнил бы их всех. Они причиняют ему одни неприятности.
— Он говорил мне об этом, только я не понимаю. По-моему, его право на трон совершенно бесспорно.
— Это так. Отец, Юсуф, не только избрал его наследником, но и объяснил, почему, велел записать это и объявить во всеуслышание. Он первородный законный сын; у него есть мудрость и рассудительность, чтобы править, во время смерти отца он был в том возрасте, чтобы занять трон без регента, который правил бы за него. Бесспорнее быть не может, так ведь?
— Мама, сколько мне лет? — внезапно спросил Юсуф, ему это вдруг показалось самым важным вопросом на свете.
— Мой бедный Юсуф, — сказала она, глядя в бассейн, словно на его подернутой рябью воде была запечатлена история ее жизни. — Ты родился перед рассветом в шестнадцатый день восьмого месяца в семьсот сорок второй год от Хиджры.[6] Луна только пошла на ущерб, однако ночь была очень темной, разыгралась жуткая вьюга, твой отец весь день и часть ночи был во дворце и не знал, что у него родился сын. По нашему подсчету это означает, что тебе скоро исполнится четырнадцать, хотя по-христианскому ты, видимо, несколько младше.
— Намного?
— На несколько месяцев, дорогой. Когда было решено, что ты уедешь из Гранады с отцом, тебе только исполнилось шесть лет, ты был слишком мал, чтобы отправляться в путь. Могу заверить тебя, по этому поводу было много споров. Той зимой тоже была вьюга, такая же сильная, как в день твоего рождения, в течение дня и ночи, пока она бушевала, возникла мысль отправить эмиссаров в Валенсию.
— Мне было всего шесть лет, когда мы уехали?
— Нет. К тому времени наступила весна, тебе было почти шесть с половиной. Просто чудо, что ты пережил то страшное путешествие и его последствия.
— Почему меня отправили таким маленьким к чужеземному двору?
— Дорогой мой, не я отправляла тебя. До того как было принято окончательное решение, я плакала несколько недель, пыталась уговорить их передумать. Но эмир, наш царственный Юсуф, наш родственник, сделал многое для твоего отца, и он хотел, чтобы при арагонском дворе была пара чутких ушей и острых глаз. Это казалось превосходным — ты был очень смышленым и наблюдательным, королева — знаешь, тебе предстояло находиться при королеве — была в восторге. Ты должен был вскоре вернуться. Эмир надеялся, что королева потребует тебя обратно, а для их планов это было бы еще лучше.
— Я должен был стать малолетним шпионом, — со смехом сказал Юсуф. — Не думаю, что от меня было бы много проку.
— В первый раз, возможно, нет, но если бы ты вернулся туда, то приносил бы немало пользы. Однако, когда вы приехали в Валенсию, королева умирала. Следующая королева не прожила и года, но к тому времени все знали, что ты мертв.
— Как это ужасно для тебя, — негромко сказал Юсуф. — Но я тоже был уверен, что к тому времени, когда приеду сюда, тебя не будет в живых. Или что ты меня не узнаешь.
— Поговорим об этом потом, — сказала госпожа Нур. — Ну, где твои сестры?
— Здесь, мама, — раздался звонкий голос. Подошли две сестры, одна почти его ровесница, другая немного помладше.
Юсуф поднялся.
— Зейнаб, — сказал он, — я боялся, что больше не увижу тебя.
И обнял ее.
— Ты научился странным манерам при христианском дворе, — сказала его сестра, высвобождаясь через несколько секунд.
— А ты по крайней мере научилась ухаживать за волосами, — поддразнил ее брат. — Однако ты выросла в писаную красавицу. Айеша тоже, — сказал он, поворачиваясь к ней. Та хихикнула, отступила вбок и назад, за ней оказался мальчик шести-семи лет, изумленно таращившийся на Юсуфа.
— Кто это? — спросил Юсуф, повернувшись к матери. — Ты снова вышла замуж?
— Юсуф, это твой братишка. Хасан. Назван в честь твоего и своего отца. Он родился в конце лета в том году, когда вы уехали, — заговорила она. — Замуж больше я не выходила. У меня еще достаточно влияния, чтобы не быть пешкой для чьих-то прихотей. Но посмотри на него, Юсуф. Сразу видно, что он твой родной брат.
— Они как близнецы, только один выше другого, — сказала Зейнаб. — Айеша стесняется, потому что не помнит тебя, — добавила она, понизив голос. — Не дразни ее из-за этого.
— Не буду, — пообещал Юсуф.
Зейнаб хлопнула в ладоши, появилась маленькая служанка с тарелкой закусок, за ней следовал мальчик с низким столиком для тарелки. Их поставили у подушек возле бассейна, принесли кувшин сладкого фруктового питья, и члены семьи снова остались одни.
— Зейнаб, я ехал из порта в город с красивым молодым человеком, который, кажется, думает, что имеет право на тебя, — сказал Юсуф.
— С Насром? — прошептала она, сильно покраснев. — Какой он?
— Но ты же наверняка знакома с ним?
— Я знала Насра, когда мы оба были детьми, играли с другими ребятишками, — ответила она. — И потом видела его, но он бывал не один, или нам удавалось обменяться всего несколькими словами.
— Он самовлюбленный, — сказал Юсуф. — Неосмотрительно бросил мне вызов скакать наперегонки после того, как мы целый день ехали по горам, но я сидел на коне его брата, которому не хотелось оставаться позади.
— И кто выиграл эти скачки? — спросила его мать.
— Никто, разве что считать победителем надменного капитана стражи, который заставил нас остановиться, — ответил Юсуф. — Но общество Насра мне понравилось. Он говорил о многом, человек он умный. Только при моем скверном владении языком мне приходилось сильно напрягаться, чтобы понимать его.
— Я хотела сделать замечание по этому поводу, — сказала Зейнаб. — У нас были девочки-рабыни из деревни, которые говорили лучше, чем ты.
— Я говорю лучше, чем вчера, — сказал Юсуф. — По ходу времени вспоминаю все больше и больше.
— Это хорошо, — сказала его мать. — Мы очень ждем, когда ты заговоришь как культурный человек. Но теперь тебе надо идти. Я добилась возможности видеться с тобой час или два каждый день, но и только. Остальное время ты должен находиться во дворце, где тебе скажут, во всяком случае, первые дни.
Сестры пошли к двери рядом с Юсуфом.
— Зейнаб, мне жаль, что мы провели вместе так мало времени, — сказал Юсуф. — Но мама хотела первая поговорить со мной.
— Да, — сказала Зейнаб. — И не позволяла нам выйти во двор к тебе, пока не убедится, что ты наш брат. Будто ты мог быть кем-то другим и знать о моих волосах, негодник. Говорил ты об этом Насру?
