Глава пятая
ГРАНАДА. ТРЕТИЙ ДЕНЬ
1
Утром, когда пришли врач и костоправ, Юсуф снял бинт, которым была привязана к груди рука, и спокойно пользовался за завтраком правой рукой под пристальными взглядами Насра и Абдуллы.
Костоправ мягко ощупал плечевой сустав. Выразил скромное удовлетворение результатом.
— Не возражаю против пользования рукой для таких простых задач, как еда, — сказал он. — Мой учитель давно заметил, что такие повреждения заживают лучше, если вывихнутая конечность не остается слишком долго в неподвижности. Но если выйдете в город, поедете верхом или будете делать что-то такое, где можете упасть, где вас могут толкнуть или стеснить, я настаиваю на том, чтобы рука была привязана. Будет очень скверно, если в ближайшее время она окажется повреждена снова.
Врач посмотрел ему в рот, в глаза, потыкал пальцами в живот и оценивающе взглянул на мочу.
— Похоже, вы вполне здоровы, — сказал он. — Выпейте еще этой настойки, если почувствуете боль, и посылайте за мной. — И добавил: — Я личный врач эмира.
— Я польщен вниманием вас обоих и благодарен за него, — сказал Юсуф. — Чувствую себя совершенно здоровым, если не считать нескольких ушибов и царапин.
— Этого следовало ожидать, — рассудительно согласились оба и ушли.
Наср и Абдулла предписали Юсуфу баню, массаж, а затем визит к брату эмира, который очень хотел познакомиться с ним.
— Пока будешь заниматься этим, — сказал Наср, — тебя переселят отсюда в жилье во дворце, — сказал Наср. — Несколько ночей мы с Абдуллой будем спать там же, чтобы не оставлять тебя без присмотра.
— К брату эмира? — переспросил Юсуф. — Ты имеешь в виду того, что находится в заключении?
— Вряд ли это можно назвать заключением, — неторопливо заговорил Наср. — Он живет во дворце поменьше рядом с матерью, младшим братом и сестрами, получает большой доход и еду, питье, одежду и развлечения, какие пожелает.
— Но Его Величество назвал брата заключенным, — сказал Юсуф. — Я не хотел приписывать никаких…
— Конечно, — перебил Наср. — И я допускаю, что если б Исмаил попросил разрешения съездить в Гуадикс или в Малагу, то мог бы не получить его. Собственно говоря, наверняка бы не получил. И поэтому ему скучно. Думаю, даже очень скучно. Будь он поэтом или ученым, это положение было б для него идеальным, только он ни то ни другое. Твой визит доставит ему огромное удовольствие, потому что сплетни — его любимое занятие. С твоей стороны это будет актом милосердия.
И Юсуф снова не мог решить, говорит Наср серьезно или шутит.
2
— Ну и как себя чувствуешь теперь? — спросил Наср, когда Юсуф вышел из бани.
— Гораздо лучше, — ответил Юсуф. — Массажист превосходно знает свое дело.
— Это так, — сказал Наср. — Говорят, его массаж может воскресить мертвого. Не знаю, правда ли это, но знаю, что если ты устал, или у тебя что-то болит, он может творить чудеса.
— Не уверен, что он сотворил чудо, — сказал Юсуф, — но я определенно чувствую себя лучше. Когда пойдем к Исмаилу?
— Сейчас, — ответил Наср. — Я пойду с тобой. Только имей в виду, что в этом доме каждый шпионит для кого-то, даже принимающий обувь мальчишка и подметающая двор служанка. Не говори в этом дворце ничего такого, если не хочешь, чтобы это сегодня же стало рыночной сплетней. Если тебе зададут вопрос, на который опасно отвечать, я так или иначе вмешаюсь.
— А если мне предложат еду или питье? — спросил Юсуф в шутливой тревоге. — Безопасно будет есть, или нужно попытаться обменяться чашками с хозяином?
— Не думаю, чтобы они осмелились пользоваться ядом в своем доме, — совершенно серьезно сказал Наср. — Но Мариам опасная женщина. Честолюбивая, безжалостная и богатая.
— Ты по крайней мере третий, кто говорит мне об этом, — сказал Юсуф. — Она представляется очень пугающей.
— Я только хочу, чтобы ты был настороже.
— Я увижусь с ней?
— Как вдова эмира, она требует себе таких свобод, каких многие женщины не смеют и желать, — ответил Наср. — Возможно, увидишься.
После того как Абдулла позвонил в колокол, Юсуфу стало казаться, что он снова оказался в мире женщин. Дверь открыла служанка и проводила их в уютную приемную с толстыми подушками, мраморными скамейками, яркими коврами и разнообразными масляными лампами. Они удобно уселись и приготовились ждать.
— Интересно, как долго, на их взгляд, людей более низкого положения нужно томить ожиданием, — негромко произнес Наср.
— Ты уже ждал их? — спросил Юсуф. — После смерти старого эмира?
— Ждал, — ответил Наср. — Это одна из любезностей, которую делаешь вдове эмира, если она это позволит. И я все еще жив, — добавил он с веселым блеском в глазах.
— Это утешает, — сказал Юсуф.
Шум в коридоре известил их о появлении старой вдовы и юного принца. Наср с Юсуфом поднялись и чинно поклонились, когда торжественно вошла вся группа: мальчик четырех-пяти лет, две женщины, одна пожилая, полная, другая почти тридцати лет, поразительной красоты, и располневший молодой человек на пороге возмужания с огромными, подведенными сурьмой глазами, длинными, блестящими волосами с вплетенными в них алыми лентами, в шелковом камзоле шафранного цвета, отделанном зеленой и золотой нитями.
— Ваше высочество, — сказал Наср, поклонясь располневшему молодому человеку, — позвольте вам представить моего родственника Юсуфа ибн Хасана, который стремится стать известным вам. И Ваше Величество, — продолжал он, повернувшись к красавице, — могу я осмелиться представить вам моего родственника, Юсуфа ибн Хасана?
— Мы довольны, что вы отыскали нас, — сказал с легким кивком принц Исмаил и сел на кушетку.
— Мне было любопытно мельком взглянуть на молодого человека, о котором столько говорят, — сказала хриплым голосом красавица, севшая на груду подушек на другой кушетке. Вторая женщина повозилась с подушками, потом усадила маленького мальчика на подушку на полу в позу обожаемого сына.
— Мама, ты прекрасно знаешь, что видела его не мельком, — сказал принц Исмаил. — Ты хорошо разглядела его раньше, чем этот жалкий вор Ридван смог его увидеть. — Повернулся к гостям, жестом предложил им сесть и продолжал: — У нашей царственной матери в башне этого дворца есть комната с окнами, выходящими на восточную сторону, северные подъезды, дорогу к Хенералифе…
— Нет. Мне пришлось бы отодвинуть ширмы и высунуться, — сказала Мариам. — А я никогда не могла сделать этого, так ведь?
— Ты знаешь, что сделала это, — сказал Исмаил. — И ей прекрасно видны Алькасада и западные подъезды. Кто что делает, она знает лучше, чем стражи на башнях, — добавил он доверительно.
