Юсуф поехал медленней, чтобы привыкнуть к темноте, потом луна поднялась высоко над ним, лучше освещая дорогу. Он подумал, что нужно прибавить аллюра и сохранять его всю ночь. Но прошло по меньшей мере два часа с тех пор, как далекий колокол прозвонил к заутрене, а его кобыла слабела. Дорога поднялась на небольшой гребень, и Юсуф остановился. Впереди она круто спускалась по лесистому склону.
— Ну, все, девочка, — сказал Юсуф. — Остановимся здесь, чтобы нам обоим не сломать себе шею.
Он въехал в лес и спешился. Кобыла негромко заржала и потом решительно пошла по склону между деревьями. Когда Юсуф догнал ее, она опускала голову в небольшой ручей.
— Это место не хуже любого другого, — сказал мальчик и растянулся на мягкой лесной подстилке, держа руку на рукоятке кинжала.
Юсуф так устал, что проспал глубоким сном два-три часа, несмотря на голод. На рассвете проснулся, слыша щебет птиц и какой-то другой непонятный звук. Чуть приподнял голову и огляделся. Не увидел ничего, кроме спящей поблизости кобылы. Потом снова услышал тот же звук.
— Кажется, он просыпается, — произнес кто-то по-арабски.
— Пни его, — донесся другой голос из-за близкого дерева.
— С какой стати вам пинать меня? — спросил Юсуф. — Я ваш соплеменник.
За едой из хлеба и турецкого гороха с оливками, которую эти люди разделили с ним, Юсуф рассказал им свою историю — вернее, ту ее часть, какую, по его мнению, они могли оценить.
— Хуже всего, — сказал он наконец, — что я не знаю, где нахожусь, и не могу никого спросить, потому что вся эта местность кажется враждебной.
Те оба засмеялись.
— Ты находишься в Валенсии. И мы здесь не столько враждебны, сколько осторожны, даже подозрительны, — сказал первый. — Нам приходилось много сражаться. Многие были убиты. Наших жен и дочерей насиловали и убивали или уводили в рабство. Время было нелегкое.
— Тебе повезло, что ты вовремя проснулся, — сказал второй. — Мы решили, что ты бандит. Они есть поблизости.
— Думаю, бандитами были и те люди, которых я покинул, — сказал Юсуф. — Они путешествуют с двумя телегами оружия.
— Оружия? — переспросил первый. — Трудно поверить, — небрежно добавил он. — Уверен, что там была не шерсть или кожа? Проезжающие здесь торговцы большей частью возят их.
— У них было столько шерсти, сколько нужно, чтобы связать пояс, и достаточно кожи, чтобы повесить меч или надеть под кольчугу, — сказал Юсуф. — Не больше.
— Ты видел это оружие?
— Перед отъездом я приподнял брезент, посмотрел, что они так тщательно охраняют. Там было достаточно оружия и легких доспехов для нескольких сотен людей. Но меня это не заботит. Я только хочу доехать до Валенсии и найти идущее в Барселону судно.
— Добраться отсюда до побережья непросто, — сказал второй. — Очень непросто. Тебе лучше ехать по суше.
— Мне говорил об этом еще кое-кто, — сказал Юсуф. — Молодой человек, назвавшийся Али. Он посоветовал мне ехать к Теруэлю. Вот почему я находился с той группой — они держали путь в Теруэль.
— А от Теруэля? Куда ты направляешься?
— В Каталонию. Я думал, что смогу доехать от Теруэля до побережья и найти судно.
— В какое место Каталонии?
Юсуф немного помолчал.
— В Жирону.
Те оба отошли, негромко посовещались, вернулись и сели возле Юсуфа.
— Я бы не советовал ехать от Теруэля к побережью, — сказал первый.
— В настоящее время, — сказал второй. — Тем более, если едешь в одиночестве.
— Почему? — спросил Юсуф.
— Дорога отсюда до Теруэля неплохая, — сказал первый. Смахнул с земли листья, палочки, иглы, взял прутик и стал чертить. — Поедешь отсюда, через этот хребет. Найдешь на дороге достаточно других путников, они защитят тебя от грабителей, способных позариться на твою кобылу.
— А потом куда?
— Если поедешь дорогой на Сарагосу, сможешь свернуть с нее на Льейду. Можно также ехать путем пастухов через горы, он тоже идет в ту сторону мимо Льейды. Мой друг говорит, что Льейда недалеко от Жироны.
— А отсюда куда ехать? — спросил Юсуф.
— Спустишься с этого холма и окажешься на дороге в Теруэль. Через него проезжает столько людей, что, думаю, еще на одного мальчика не обратят внимания, если постараешься не делать ничего возмутительного.
— Спасибо, — сказал Юсуф. — Интересно, проехала ли та группа, пока я спал. У меня нет желания встречаться с ними.
— Не знаю, — сказал первый. — Мы были здесь всю ночь и не видели их. Желаю тебе доброго пути.
Он кивнул второму, поднял с земли большой кожаный мешок и стал спускаться по склону холма.
— Если не хочешь останавливаться в Теруэле, — негромко сказал второй, когда его компаньон отошел на некоторое расстояние, — возле города у самой стены обнаружишь горстку домов. Спроси, где живет столяр Пере, и скажи, что тебя направил к нему Хуан, его товарищ по плаванию. Он направит тебя на нужную дорогу.
Поднял другой кожаный мешок и пошел за первым.
Следующие четыре дня слились в марево жары, голода, усталости. Столяр Пере принял Юсуфа любезно, на ночь постелит ему на полу соломенный матрац, накормил его и позаботился о кобыле, потом направил на нужную дорогу.
— Остерегайся гостиниц по пути, — неторопливо, словно нехотя предостерег он. — Некоторые из них приличные, но в большинстве хозяева ворье, готовое за грош перерезать горло. Спи в полях рядом с кобылой, подальше от дороги, чтобы тебя не видели.
— Спасибо, сеньор, за мудрый совет, — сказал Юсуф, хотя не узнал ничего нового. — Я последую ему.
И в самом деле, придорожные гостиницы были не из лучших. Юсуф покупал, какую удавалось, еду на фермах вдоль дороги и высматривал для сна поросшие травой участки в отдалении от нее. Ехал, когда мог, вместе с группами — торговцами, музыкантами, рабочими — и в одиночестве, когда приходилось, бдительный к признакам опасности на каждом подъеме и каждом повороте дороги.
Жара с каждым днем усиливалась, вскоре Юсуф начал передвигаться по ночам и утром, спал, как мог, в знойное послеполуденное время. Дошел до изнеможения; от пыли, песка и яркого солнца глаза воспалились и покраснели. Все мышцы и кости болели от усилий держаться в седле. В жаркой дымке ему начали мерещиться странные видения деревьев или белых домов прямо посреди дороги. Иногда он хлопал глазами и тряс головой, понимая, что их там нет; иногда заставлял удивленную лошадь съезжать на обочину, чтобы объехать их.
На четвертое утро Юсуф проснулся на рассвете, ощущая во всех членах боль. Оседлал кобылу, внезапно обратив внимание, до чего матовая, пыльная у нее шкура, и что голова ее поникла от усталости и уныния.
— Бедняжка, — сказал он. — Ты тяжело трудилась на этих дорогах, и травы здесь негусто.
Достал оставшийся кусок хлеба, разломил его надвое и отдал ей большую часть. Как только солнце
