мне платят? Относятся словно к злой старой надсмотрщице за рабами! — В ее голос вернулись металлические нотки. — Ну, мне, конечно, приходится их наказывать за непослушание. Но я и сама не меньше страдала в свое время.
Жестокость наставниц по отношению к проституткам в Ёсиваре была общеизвестна, и инцидент, свидетелем которого стал Сано, далеко уступал обычным избиениям и унижениям. Бывшие проститутки вроде Момоко подвергали своих подопечных издевательствам, через которые когда-то прошли сами. И Сано подозревал, что проститутки и яритэ взаимно ненавидят друг друга, тем более что одни из них были молоды и желанны, а другие явно утратили всю свою прелесть.
— Вы так же сильно ненавидите Глицинию, как и она вас? — спросил он Момоко.
— Конечно же, нет! Я люблю всех девочек как собственных дочерей! — фальшиво возмутилась яритэ. — Что-то плохое случилось с Глицинией, и вы считаете, что сделала это я? — резко спросила она.
Сано отметил, насколько быстрее Момоко отреагировала на подтекст, что Глициния пострадала или убита, чем испугалась возможного обвинения.
— Так это вы сделали? — спросил он.
— Нет! Я не знаю, где она и что с ней произошло. Клянусь, я не видела ее после того, как покинула комнату!
— Давайте поговорим о правителе Мицуёси. Что вы можете о нем сказать?
— Я? — На лице яритэ отразилось замешательство — наигранное или искреннее, Сано не знал. — Я едва была знакома с этим человеком. Видела его только на вечеринках или когда приводила к нему на свидание проституток.
— В ту ночь вы его больше не видели?
— Нет… не видела, пока не нашла его… — Момоко отвела взгляд и тихо добавила: — Мертвым.
— Как вы обнаружили труп? — спросил Сано.
— Поднялась наверх и заметила, что дверь в его комнату открыта. Заглянула внутрь и увидела, что он там лежит.
— Для чего вы поднялись наверх?
— Хотела проверить другую проститутку, которая занималась с клиентом. Эти девицы лучше себя ведут, когда знают, что их подслушивают. И еще мне хотелось немного передохнуть. Вечеринка была шумной, и у меня разболелась голова, а на втором этаже немного потише.
То, что она привела несколько причин, когда хватило бы и одной, насторожило Сано. Однако Момоко так волновалась, что он никак не мог определить, лжет она или просто нервничает. Да и любой занервничал бы перед угрозой казни.
— Ваша заколка стала орудием убийства, — сказал Сано. — Как вы это можете объяснить?
— Моя заколка? Правда? — Потрясенная Момоко визгливо хихикнула, но Сано не исключал, что она узнала свою вещь, когда обнаружила труп Мицуёси. — Ах да, я давным-давно потеряла эту заколку… даже не помню когда. Не имею представления, как она там оказалась.
Ее бормотание оборвал презрительный мужской голос от двери:
— Полагаю, вы воткнули ее в глаз правителю Мицуёси. Вслед за начальником полиции Хосиной в комнату вошли ёрики Ямага и ёрики Хаяси. Должно быть, они подслушали весь разговор. Хосина навис над съежившейся от страха яритэ.
— Вы поднялись наверх прошлой ночью, — продолжил он, — и, увидев, что правитель Мицуёси один и спит, убили его. Потом побежали вниз и сделали вид, что обнаружили труп.
— Нет! Все было не так! — Момоко явно перепугалась, однако улыбнулась и состроила Хосине глазки, используя кокетство как защиту. — Я не убивала его!
Сано усилием воли подавил вспышку гнева — ему была нужна информация от Момоко, а не отчаяние запуганной женщины.
— Хосина-сан, — спокойно произнес он, — этот допрос веду я. Не вмешивайтесь или покиньте помещение.
Хосина не удосужился ответить.
— Арестуйте ее! — приказан он Ямаге и Хаяси.
Полицейские шагнули к яритэ, та попятилась и закричала:
— Нет! Я ни в чем не виновата! — Она в отчаянии пыталась улыбнуться, чтобы снискать их расположение. — Я не сделала ничего плохого!
Сано преградил путь мужчинам.
— Улики против нее не доказывают, что она убила правителя Мицуёси, — сказал он, испепеляя взглядом Хосину.
— Этого достаточно для предъявления обвинения, — ответил тот.
Это соответствовало действительности: в судопроизводстве Токугавы фактически все процессы заканчивались обвинительным приговором и порой на основе менее веских улик, чем имеющиеся против Момоко. Но Сано не мог преследовать человека, чья вина еще не доказана.
— У нее нет очевидного мотива, чтобы убивать правителя Мицуёси. И вы ее не арестуете — по крайней мере, пока я не закончу допрос.
Губы Хосины изогнулись в ухмылке.
— Я закончу допрос в тюрьме Эдо.
В тюрьме Эдо заключенных заставляли говорить под пытками.
— Силой, вырванные признания не всегда правдивы, — сказал Сано, едва сдерживаясь. Хосина знал, как действуют карательные органы Токугавы, но так хотел утереть нос Сано и произвести впечатление на начальство, что готов был рискнуть. — К тому же расследование едва началось. В этом преступлении скрыто больше, чем лежит на поверхности, и возможны другие подозреваемые помимо Момоко. — Оба ёрики переводили взгляд с него на Хосину, и в их глазах чередовались надежда и страх. — Госпожа Глициния должна быть найдена и допрошена, как и все остальные, присутствовавшие в Ёсиваре прошлой ночью. На это потребуется время.
— Тем больше причин торопиться, — парировал Хосина. — Мы оба знаем, чего ждет сёгун и каким будет наказание в случае промедления. — Сёгун казнит или отправит в ссылку всех, кто не сможет наши убийцу его кузена. — Если вы намерены тянуть резину, я вам не помощник. Кроме того, если эта женщина виновна, я оказываю вам услугу, надавив на нее.
Хосина кивнул своим подчиненным, и те рывком поставили яритэ на ноги. Она не сопротивлялась, но дрожала всем телом, глаза округлились от ужаса. Момоко обернулась к Сано.
— Я рассказала правду о том, что произошло прошлой ночью. Вы ведь верите мне? Пожалуйста, не позволяйте им забирать меня!
Сано разрывался между благоразумием и стремлением вести честное, непредвзятое расследование. Он рисковал навлечь на себя гнев сёгуна за сочувствие к кому бы то ни было, хоть отдаленно покусившемуся на клан Токугава, а потому не должен мешать аресту яритэ, даже если не уверен в ее вине. Но с другой стороны, если не придержать чрезмерную ретивость Хосины, пострадает правосудие. Поэтому Сано принял компромиссное решение.
— Тогда арестовывайте ее, — сказал он.
Момоко издала вопль отчаяния. Когда Хаяси и Ямага волокли ее к двери, Сано с трудом подавил жалость.
— Но если с ней будут плохо обращаться или отправят в суд без моего разрешения, я заявлю, что вы мешаете моему расследованию и предпочитаете найти козла отпущения, лишь бы не дать мне выявить настоящего убийцу.
Хосина уставился на Сано, его глаза потемнели от злости, поскольку тот не только задел его профессиональную честь, но и пригрозил открытым столкновением. А этот шаг мог иметь трагические последствия для каждого из них. Повисла долгая пауза; в комнате, казалось, повеяло холодом. Сано ждал, его сердце тревожно билось — ему было что терять, а Хосине покровительствовал канцлер Янагисава.
— Отведите ее в тюрьму, — нехотя махнул Хосина своим ёрики, — но проследите, чтобы ей не причинили вреда.
Когда он с подчиненными и арестованной покидал комнату, его злобный взгляд, брошенный через
