— В ходе расследования мы выяснили кое-какие факты, которые заставляют сомневаться в вашей правдивости, — заявил Сано. — Может, вы забыли о чем-то упомянуть или хотели бы изменить показания?
Он был уверен, что убийство не осталось незамеченным. Благодаря тонким стенам в личных покоях и близкому расположению комнаты Макино кто-то да должен был что-то услышать. Может, рот на замке держал не только убийца, но и, например, Агэмаки.
— Если так, настало время открыться, — продолжал Сано. — Сейчас я склонен простить ошибку.
Агэмаки почти неуловимо замешкалась, прежде чем пробормотать:
— Мне нечего добавить. Я не могу изменить правду.
Правды было больше в ее заминке, чем в словах. Теперь Сано доподлинно знал: вдова что-то скрывает. Хотя на это бывают и другие причины, нежели виновность в преступлении. Среди них — желание защитить другого.
— Как вы относитесь к наложнице своего мужа? — спросил Сано.
Она искоса взглянула на него из-под опущенных ресниц. Сано показалось, что по ее лицу пробежала тень.
— Окицу-сан мне как младшая сестра. Мы лучшие подруги.
Сано задумался: часто ли бывает, чтобы жена по-доброму относилась к прекрасной молодой наложнице мужа?
— Вас не волновало, что главный старейшина Макино предпочел Окицу?
— Вовсе нет.
Вдова мудро не стала вдаваться в объяснения. Если ей и хотелось многословно возразить, она подавила это желание. Но Сано пришло в голову, что Агэмаки скорее убила бы мужа, охраняя свое будущее от Окицу, чем стала бы лгать, защищая наложницу от правосудия.
— А как насчет актера Кохэйдзи и первого вассала вашего мужа? — спросил Сано. — С ними вы тоже друзья?
— Нет.
Одно слово может иметь множество разных оттенков. В ответе Агэмаки Сано услышал презрение к мысли, что женщина ее положения вздумает дружить с нанятым артистом или вассалом. Лгать, ограждая их, она тоже не стала бы. Если Агэмаки и скрывала какие-то подробности о смерти Макино, защищала она только себя.
Солдаты беспокойно завозились, сыщики Марумэ и Фукида наблюдали за Сано, готовые броситься ему на выручку, если понадобится. Ибэ и Отани жестом приказали Сано поторапливаться.
— Вчера вы сказали мне, что ваша семья служит властителю Тори, — напомнил Сано. — Однако на самом деле ваш отец был ронином, самураем без хозяина. Ваша мать, как и вы, служительницей в храме Асакуса Дзиндза. Не так ли?
Он видел, как у Агэмаки перехватило горло, она сглотнула. Сано поколебал ее уверенность. Но она спокойно ответила:
— Мой отец был вассалом клана Тори.
— Ваши подруги из храма считают по-иному.
Агэмаки ненадолго коснулась его взглядом, гордость, как порванный флаг, сверкнула в ее глазах.
— Мне лучше знать.
— Хорошо.
Сано понял, что происхождение — больное место вдовы. Надавив на него, он мог вынудить ее к откровенности. Сано подошел ближе к Агэмаки.
— Вы были проституткой, женщиной с непонятным прошлым и смутным будущим.
Агэмаки дернулась, словно он выплеснул нечистоты на ее дорогое одеяние. Сано знал других женщин ее положения, которые хотели бы забыть о прошлом и притвориться, что всегда были супругами богатых, влиятельных мужчин. Он надеялся, что причиняет муки преступнице, а не безвинной жертве.
— Главный старейшина Макино привел вас в свой дом… как наложницу. Он ведь тогда еще был женат, верно? — сказал Сано.
— Да. — Агэмаки невольно вздрогнула.
— Что случилось с его первой женой?
— Она умерла, — прошептала Агэмаки.
— Как?
— От лихорадки.
— По словам врача эдоского замка, вы ухаживали за ней, когда она заболела. — Сано воспользовался сведениями, которыми обеспечил его Хирата.
— Она сама так хотела, — объяснила Агэмаки, потребность защитить себя возобладала над женственной сдержанностью. — Больше никого к себе не подпускала. Она доверяла моим способностям к исцелению.
— Но ей стало хуже, — возразил Сано.
Он наблюдал, как Агэмаки ломает и трет руки, словно моет их. Занятно: сейчас она расстроилась больше, чем когда они обсуждали убийство Макино. Наверное, к вопросам о смерти мужа подготовилась, а вот о его первой жене и своем прошлом — нет. Может, не ожидала, что Сано затронет эти темы. В таких ситуациях притворяться сложно.
— Я всеми силами старалась ее спасти, — проговорила Агэмаки, — но она была слишком больна.
— По словам врача эдоского замка, лекарства смешивали вы, — сказал Сано. — И давали тоже вы. Что вы добавляли туда, кроме трав?
— Ничего! — Агэмаки вскинула голову, глаза ее сверкали.
— Вы отравили ее? — спросил Сано.
— Нет! — Паника отразилась на прежде спокойном лице Агэмаки. Маска кроткой, безутешной вдовы покинула ее. — Я не виновата, что она умерла! Меня оболгали!
Сано жалел, что не может определить, боится она заслуженного наказания за убийство первой жены Макино или пришла в ужас из-за несправедливого обвинения. Преступники и невинные люди зачастую реагируют одинаково.
— Вы выиграли от смерти первой жены Макино, — напомнил Сано Агэмаки. — Главный старейшина женился на вас. Но потом взял себе новую наложницу. История повторилась. Вы знали, что Окицу займет ваше место точно так же, как вы заняли место первой жены. Вы убили мужа, чтобы он не развелся с вами, не женился на Окицу и не лишил вас наследства?
Агэмаки расслабилась, успокоила руки и нацепила маску фальшивой безмятежности.
— Нет.
— Племянник властителя Мацудайры, Даемон, был той ночью в поместье вашего мужа, — сказал Сано. — Вы его видели?
— Нет. Наверное, он пришел, когда я уже спала.
— Оставьте Даемона в покое, — нахмурился Отани. — Больше никаких вопросов о нем.
— Когда спали или когда избивали мужа? — проигнорировал Сано приказ Отани. — Он поймал вас на месте преступления?
— Осторожно, сёсакан-сама, — предупредил Ибэ.
Агэмаки спокойно повторила:
— Я не видела его. Как и он меня.
— Прошлой ночью Даемона зарезали в доме свиданий, — сообщил Сано, не обращая внимания на мрачные взгляды сторожевых псов. — Что вы делали в это время?
— Выехала прогуляться в своем паланкине. — Агэмаки, похоже, осталась равнодушна к известию о смерти Даемона.
— Куда? — осведомился Сано.
— Просто по городу.
— Довольно! — рявкнул Ибэ.
Сано кивнул. Он узнал, что хотел. Агэмаки была в городе прошлой ночью. Возможно, она и есть пропавшая любовница Даемона — и убийца.
