Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

десятилетий спустя на свет появилась рыжая девочка по имени Лори Блум (погодите возмущаться: я не собираюсь пересказывать вам всю семейную хронику); девочка выросла и стала матерью Карлотты. Лори была рыжая, в деда; рыжей была и Карлотта.

Дороти Эдвардс когда-то высказала весьма верное наблюдение, которое я процитирую по памяти и не совсем точно: «Самый скелет рыжей девушки имеет в себе нечто восхитительное. Если однажды придется беседовать с привидением, то пусть лучше это будет привидение рыжей». Это чистая правда. Однако у скелетов рыжих девушек есть и другая особенность: огромный, прямо-таки неисчерпаемый заряд статического электричества.

Возможно, вы не знаете, что такое статическое электричество. Рекомендую проделать следующий опыт: попробуйте знойным августовским днем взяться за металлическую ручку двери в номере мотеля на берегах Миссисипи (где-нибудь между Кантоном и Прери-ду-Шин); по внезапному болезненному ощущению, отдающему в локоть и в плечо, вы сразу поймете, что такое сильный заряд статического электричества. Так вот, рыжеволосая дама постоянно обладает стократ большим зарядом электричества, который накапливается в ее восхитительном скелете. Если вы ее неосторожно заденете, не физически, а словесно, последует такой удар тока, что вы приклеитесь к потолку. Разве что, как в случае Лори Блум, забота о ближнем направит разряд в обратную сторону, то есть внутрь; тогда приклеится к потолку она сама, что ненамного лучше.

А теперь представьте себе, что получается, если в одной квартире живут две рыжие дамы, обладающие к тому же почти одинаковыми генами, поскольку они — мать и дочь. Думаю, вы все поняли.

Что же делать? Все очень просто. Надо завести кошку. У кошки есть свой заряд электричества, моральный и нервный, и она идеально выполняет роль третьего полюса в этом электромагнитном поле, о котором не имел понятия старина Максвелл. Кошки прекрасно понимают рыжих дам, особенно черные кошки, — благодаря цветовому контрасту с рыжим дамским двухполюсником.

Вот почему, как мне кажется, была одобрена кандидатура Мотелло, несмотря на некоторые неясности и странности в его биографии, которые я зафиксировал в памяти, когда нас представили друг другу. Очевидно, Мотелло догадался о моих подозрениях, так как он с самого начала стал проявлять ко мне даже не враждебность, а молчаливое презрение; он решил запугать меня неожиданными прыжками со шкафов и книжных полок или нападениями из-под кресел на мои ноги. Эта его тактика увенчалась полным успехом.

Он поселился здесь не случайно, у него была какая-то неясная, но далеко идущая цель. Здесь ему иногда приходилось туго. Чувствовалось, что он привык командовать, все делать по-своему, но на новом месте это у него не вышло. Всякий раз, как на него орали, он упрямо прижимал уши, махал хвостом с интервалом в три и семь десятых секунды, затем впивался когтями в нежное тело Карлотты; в ответ раздавался громкий шлепок. Он тут же отступал с поля боя, побежденный, но не раскаявшийся.

Несмотря на постоянную угрозу со стороны Мотелло, я продолжал приходить к Лори и Карлотте. Мне было необходимо углубить познания в геометрии. Кроме того, меня заинтриговал тайный замысел Мотелло, о котором Лори и Карлотта, по-видимому, совершенно не подозревали. Теперь-то я знаю (поскольку пишу этот роман, а стало быть, знаю все, что в нем происходит), с какой целью Мотелло устроился в эту квартиру.

Была еще и третья причина, заставлявшая меня пересекать сквер Отцов-Скоромников: я собирал материал для фундаментального «Трактата о Рыжих», который начал писать, наблюдая за Арманс, старшей дочерью Синуля. Когда Синуль первый раз пришел к Лори, то вызвал у Карлотты электрический разряд такой силы, что удалился оттуда в полном изнеможении; после этого он сказал мне, что только сейчас понял, насколько смягчился характер у его дочери: он словно перенесся на восемь лет назад, когда Арманс было четырнадцать.

Глава 8 Польдевская капелла

В рассказе Мотелло о его жизни было много несообразностей, в его поведении — много странностей. Я отмечу здесь три факта.

Прежде всего, было довольно-таки странно, что он явился к Лори и Карлотте уже на следующий день после того, как они, надеясь на возвращение Лиилиии, решили временно взять кота. Они еще никому не успели сказать об этом. Приход Мотелло они восприняли как чистое совпадение. Но я в этом сомневался. Совпадение — злейший враг романиста. Ведь абсолютная власть над событиями — единственное наше достояние (но события не должны выходить за рамки Воображаемого Возможного Мира, в этом вся трудность, вся красота, и даже весь героизм нашего ремесла; нам нужна хотя бы эта власть, пусть она только бумажная, ведь Реальный Мир не очень-то ласков с нами, как будет показано в следующей главе). А потому события должны развиваться согласно плану и иметь логическое объяснение; объяснять появление Мотелло только тем, что он случайно проходил мимо, когда двум донельзя рыжим дамам понадобился кот, — это никуда не годится!

Далее: Мотелло отрекомендовался как черный кот, и чернота его шерсти действительно была неоспорима. Но вот однажды, в холодный зимний день, когда я сидел на диване в большой комнате и ждал начала урока — точнее, ждал, пока у Карлотты закончится буйный приступ ликования, выражавшийся в бесконечных сальто-мортале: накануне ей удалось достать редкий постер, на котором «Дью-Поун Дью-Вэл» были изображены в виде инопланетян, — произошло нечто исключительное: Мотелло, возможно, напуганный этими сальто-мортале или укрощенный холодной погодой, вдруг забрался ко мне на колени. Он замурлыкал. Почесывая ему пузо, я, к своему удивлению, заметил, что у корней его шерсть не антрацитовая, а серо-черная, слегка отливающая синевой. Мотелло бросил на меня настороженный взгляд, тут же загладив его мурлыканьем, живо соскочил с моих колен и не забирался на них, по крайней мере, недели три; когда он наконец опять это сделал, его шерстинки были черны от начала до конца, если можно так выразиться.

И последнее, самое важное: однажды Карлотта вернулась из лицея на час раньше (сумев убедить учителя истории, что у него отстали часы: она потом два месяца хохотала над этой проделкой) и не обнаружила в квартире Мотелло. Она звала его, заглядывала во все углы. Ей уже представилось, будто он выпал из окна, сломал лапу, уполз в кусты и не может позвать на помощь. Она позвонила в кафе «Императорская развилка», где Лори, как обычно, пила послеобеденную кружку «гиннеса»: Лори сказала, что не выпускала Мотелло, и он должен быть дома.

Через пятьдесят минут, после безуспешных поисков по всему кварталу, Лори и Карлотта пришли домой и увидели Мотелло на кухне. Когда его спросили, где он был, он стал уверять, будто заснул в шкафу над мусорным ведром — а ведь Карлотта точно помнила, что заглядывала туда. Эта загадка так и не прояснилась, но я заметил (хотя никому не сказал о этом), что он появился как раз в то время, когда Карлотта обычно возвращалась из лицея.

Предоставляю вам самим сделать выводы из этих трех фактов.

Так или иначе, одно обстоятельство казалось мне неопровержимым: Мотелло вовсе не был годовалым, но удивительно смышленым котом-подростком, за которого себя выдавал.

_________

Примерно в то же время, когда Мотелло пришел к Лори и Карлотте, возможно, чуть раньше, а возможно, чуть позже — для нашей истории это не имеет значения — в пустовавшую квартиру на четвертом этаже слева в третьем подъезде дома 53 въехал новый жилец. Я это знаю, потому что я Автор и знаю все, а вы это знаете, потому что я вам об этом говорю.

Я не могу сделать вас прямым свидетелем этой сцены: тогда нам с вами пришлось бы совершить сколь неуклюжие, столь и бесполезные кульбиты во времени и в пространстве. Не забывайте, что мы уже, с одной стороны, сидим в «Гудула-баре», почти рядом с Лори и Гортензией, а с другой стороны, присутствуем на уроке геометрии. Хватит с нас и этого. Так что придется вам поверить мне на слово.

Упомянутая квартира оставалась пустой очень долго, с того дня, который последовал за воскресным