В культуре ХХ века К. актуализируется вследствие повышения общего интереса к мифу (неомифологическое сознание).
Безусловно, следы К. несет на себе ряд эпизодов в блужданиях по Дублину Леопольда Блума и Стивена Дедалуса ('Улисс' Дж. Джойса). В 'Петербурге' Андрея Белого субститутом К. становится стихия светского маскарада. В 'Волшебной горе' Томаса Манна карнавал в горном санатории становится кульминацией всего романа. Герой - простак Ганс Касторп делается королем карнавала, хулит ученую премудрость своего педагога Сеттембрини и на одну ночь добивается карнавальной королевы, своей возлюбленной Клавдии Шоша. Стихия К. обрушивается на Москву в романе М. Булгакова 'Мастер и Маргарита'. Воланд и его свита устраивают сначала карнавализованное представление в Варьете, а затем сатанинский бал с элементами К.
Стихией К. проникнуто большинство фильмов Феллини 'Амаркорд', '8 1/2', 'Репетиция оркестра', 'И корабль плывет', 'Джинджер и Фред'.
В знаменитом фильме Л. Андерсона 'О, счастливчик!' герой, Майкл Тревис, пройдя через все испытания, оказывается на карнавальной площади, где встречаются все герои фильма, и сам режиссер бьет героя по голове сложенным в трубочку сценарием, как будто посвящая его в карнавальные короли.
Подобно другим культурологическим понятиям Бахтина, К. прочно вошла в международную теорию фольклора и литературы, а сам 'карнавальный король' Михаил Михайлович Бахтин, представивший свою книгу о Рабле в 1966 г. на соискание докторской степени, в духе К. получил степень кандидата филологических наук, оставаясь которым и умер в 1975 г.
Лит.:
Бахтин М. М. Франсуа Рабле и народная смеховая культура средневековья и Ренессанса. - М., 1965.
Иванов Вяч. Вс. К семиотической теории карнавала как инверсии двоичных противопоставлений // Учен. зап. Тартуского ун-та. - Тарту, 1978. - Вып. 408.
Юнг К. Г. Психологические аспекты трикстера // Юнг К. Г. Душа и миф: Шесть архетипов. - Киев, 1996.
КАРТИНА МИРА
- система интуитивных представлений о реальности. К. м. можно выделить, описать или реконструировать у любой социопсихологической единицы - от нации или этноса до какой-либо социальной или профессиональной группы или отдельной личности. Каждому отрезку исторического времени соответствует своя К. м. К. м. древних индийцев не похожа на К. м. средневековых рыцарей, а К. м. рыцарей не похожа на К. м. их современников-монахов. В свою очередь, К. м. монахов-доминиканцев не похожа на К. м. францисканцев и т. д.
В то же время, можно выделить универсальную К. м., свойственную всему человечеству, правда, она будет слишком абстрактна. Так, для всех людей, по-видимому, характерна бинарная оппозиция (основной инструмент при описании или реконструкции К. м.) белого и черного, но у одних групп белое будет соответствовать положительному началу - жизни, а черное - отрицательному началу - смерти, а у других, например, китайцев, наоборот. У любого народа будет свое представление о добре и зле, о нормах и ценностях, но у каждого народа эти представления будут различными
У отдельной личности К. м. будет детерминирована прежде всего его характером (см. характерология): у сангвиника-экстраверта и реалиста К. м будет явно противоположной К. м. шизоида-интроверта и аутиста (см. аутистическое мышление). Своя К. м. будет у параноика и у больного шизофренией и психозом. К. м. будет меняться при измененных состояниях сознания.
Человек, погруженный в виртуальную реальность, также будет видеть мир совершенно по-своему.
К. м. опосредована тем культурным языком, на котором говорит данная группа (см. гипотеза лингвистической относительности).
Термин К. м. был введен впервые Людвигом Витгенштейном в 'Логико-философском трактате', но в антропологию и семиотику он пришел из трудов немецкого ученого Лео Вайсгербера.
Можно ли описать К. м. ХХ в.? Прежде всего ясно, что будут очень различаться К. м. начала, середины и конца века; К. м. венской культуры начала века будет не похожа на К. м. петербургской культуры 'серебряного века' и т. д. Свои К. м. у символизма, акмеизма, сюрреализма, постмодернизма. И все же ХХ в. не был бы единством, если бы нельзя было хоть в общих чертах обрисовать его К. м. в целом.
Для этого сравним К. м., характерную для ХIХ в., и - по контрасту - К. м. ХХ в.
В целом, если сопоставить представления о мире ХIХ и ХХ вв., то надо будет вспомнить самое фундаментальное традиционное философское противопоставление бытия и сознания. В ХIХ в. это противопоставление было действительно очень важным и в целом картина была позитивистской, или материалистической, то есть бытие представлялось первичным, а сознание вторичным. Конечно, большую роль в ХIХ в. играли идеалистические и романтические представления, где все было наоборот, но в целом К. м. ХIХ в. видится именно такой - позитивистской.
Что в этом смысле можно сказать о ХХ в.? Наверное, то, что здесь вся эта оппозиция перестала играть роль: противопоставление бытия и сознания перестало играть в ХХ в. определяющую роль. Действительно, уже логический позитивизм (см. также аналитическая философия) отменил проблему соотношения бытия и сознания как псевдопроблему традиционной философии и на ее место поставил другое противопоставление - языка и реальности. Поэтому термин 'язык' остался у философов и лингвистов, а наиболее фундаментальной оппозицией К. м. ХХ в. стало противопоставление текст - реальность.
Причем, мифологически (см. миф) сняв предшествующую оппозицию бытия и сознания, новая оппозиция заменила ее инвертированно есть пропорция
бытие - сознание
I I
реальность - текст
не состоялась. В целом для К. м. ХХ в. характерно представление о первичности Текста (см. символизм, экспрессионизм, акмеизм, модернизм в целом, неомифологическое сознание, постмодернизм) или же вопрос о первичности и вторичности подобных категорий вообще снимался, как это было в аналитической философии и феноменологии.
Из этого главного различия следуют все остальные различия: три кита культуры начала ХХ в. - кино, психоанализ и теория относительности - резко сдвинули К. м. ХХ в. в сторону первичности, большей фундаментальности сознания, вымысла, иллюзии (см. философия вымысла, сам факт возникновения которой говорит сам за себя). Развитие и фундаментальность интровертированных 'шизоидных' культурных направлений мысли и искусства - мы уже перечисляли их - усугубило эту картину.
Если рассматривать К. м. ХХ в. динамически, то наиболее важным в этой динамике, как кажется, будет проблема поиска границ между текстом и реальностью. Радикальный метод решения все, что мы принимаем за реальность, на самом деле текст, как это было у символистов, обэриутов (см. ОБЭРИУ) и в постмодернизме,- в целом не удовлетворяет среднему сознанию ХХ в. Не надо забывать, что именно ХХ в. характеризуется повышенным вниманием к среднему сознанию, отсюда важность массовой культуры, которой, кстати, почти не было в ХIХ в. Для среднего сознания ХХ века, привыкшего к чудесам техники и массовым коммуникациям, характерна противоположная постановка вопроса: все - реальность. И то и другое решение проблемы мифологично. Что значит 'все реальность'? Человек, который смотрит триллеры и фильмы ужасов и играет в компьютерные игры, понимает, что это не 'на самом деле'. Но в совокупной реальности ХIХ в.; включающей в себя и вымысел как языковую игру, пусть даже просто необходимую для того, чтобы расслабиться, всего этого не было. Поэтому мы и говорим, что для рядового сознания человека ХХ в. холодильник и триллер в каком-то смысле равным образом предметы реальности.
В ХХ в. очень многое изменилось по сравнению с ХIХ в. понятие о пространстве, времени, событии. Все это интериоризовалось, то есть стало неотъемлемой частью неразрывного единства наблюдателя и наблюдаемого (см. серийное мышление). Это еще одно фундаментальные отличие ХХ в. от ХIХ в
И пожалуй, третье и не менее важное - это то, что ХХ в понял, что ни одна К. м. в принципе, взятая по отдельности, не является исчерпывающей (см. принцип дополнительности), всегда нужно посмотреть на то, как выглядит обратная сторона медали только так можно более или менее адекватно судить о целом.
