последствий. То ли от презрения ко лжи, то ли из-за расчетливой сдержанности, а может быть, и от того и другого Сталин предпочел не реагировать на клевету, которая даже в демократическом обществе обеспечила бы достаточные основания для уголовного судебного преследования ее автора и издателя».
А. Улам, конечно, не прав, когда пишет о «презрении» Сталина ко лжи. Медицинское обслуживание в СССР в 1925 году было действительно организовано очень плохо, но не для самых высших руководителей страны. Когда речь шла об их здоровье, привлекались лучшие врачи, в том числе врачи и консультанты из Германии. Политбюро заботилось о здоровье членов ЦК ВКП(б), выписывая врачей, лекарства или направляя советских лидеров в лучшие клиники Швейцарии, Германии, на курорты западных стран. Но Политбюро никогда не настаивало на том или ином методе лечения, а тем более на операциях, так что в этом отношении дело М. В. Фрунзе было как раз исключением, и притом весьма странным по своей настойчивости. Принять какие-либо меры взыскания против Пильняка или редактора журнала означало бы для Сталина только привлечь чрезмерное внимание к этому делу. О демократическом суде по поводу «клеветы» не могло быть и речи, подобного рода суд мог бы высветить и такие подробности лечения М. В. Фрунзе, о которых хотели побыстрее забыть.
С самим Б. А. Пильняком И. В. Сталин расправился позже. Как только начался «великий террор» 1937–1938 годов, Борис Андреевич был арестован одним из первых. Неизвестно, погиб ли он в заключении или же был расстрелян.
Выступая 3 ноября 1925 года на похоронах М. В. Фрунзе, Сталин сказал: «Может быть, это так именно и нужно, чтобы старые товарищи так легко и так просто опускались в могилу». Разумеется, ни для народа, ни для партии этого не было нужно. Но это оказалось очень важным для Сталина, так как вместо М. В. Фрунзе на пост наркома по военным и морским делам был назначен К. Е. Ворошилов, который, хотя и имел определенные заслуги перед партией и революцией, не обладал ни в какой степени ни интеллектом, ни военным дарованием, ни авторитетом Фрунзе, зато находился под сильным влиянием Сталина еще со времен боев под Царицыном.
Версию убийства М. В. Фрунзе затем развивали многие. В частности, Леонид Михайлович Млечин вопросу о смерти Михаила Васильевича посвятил главу своей книги «Русская армия между Троцким и Сталиным», изданной в 2002 году. Развивая тему, в качестве одного из доказательств он пишет о том, что Фрунзе оперировал Владимир Николаевич Розанов — сталинский врач. В начале 20-х годов он сделал удачную операцию Сталину, вырезав ему аппендикс в сложных условиях. Безусловно, данный аргумент не выдерживает никакой критики.
В. Н. Розанов — старший врач хирургического отделения Солдатенковской больницы, с 1919 года был консультантом Лечебно-санитарного управления Кремля. Он лечил многих, даже ассистировал во время операции, когда удаляли пулю Ленину после покушения на него Фанни Каплан в 1918 году. Но в то время, когда революция заставила многих представителей интеллигенции эмигрировать или отойти от дел, любой врач был на учете.
Что касается состояния здоровья М. В. Фрунзе, конечно, ссылки и тюрьмы, перенесенные им в молодости, не прошли даром. Так, Константин Фрунзе, старший брат военачальника, врач по профессии, нашел у Михаила Васильевича желудочную болезнь еще в 1906 году. Когда Михаил отбывал срок во Владимирском централе, то жаловался на боли в желудке.
В 1916 году его оперировали по поводу острого аппендицита. 11 октября Фрунзе писал из Минска сестре Людмиле: «Завтра я ложусь в больницу. Делаю операцию аппендицита». После операции Фрунзе ездил в Москву, отдыхал. Но операция была сделана не очень удачно и еще даст о себе знать.
Фрунзе много лет страдал от болей в желудке, у него диагностировали язвенную болезнь двенадцатиперстной кишки. Потом у него начались опасные кишечные кровотечения, которые надолго укладывали его в постель.
В годы Гражданской войны ему иногда приходилось руководить боевыми действиями, не вставая с постели. Лечиться он не любил, когда мучили боли, глотал разведенную в воде пищевую соду. В 1922 году его хотели отправить пить лечебные воды в Карлсбад (Карловы Вары), что помогает многим язвенникам. Он наотрез отказался.
Тяжесть болезни Фрунзе была очевидной тем, кто его близко знал. 20 апреля 1923 года известный партийный работник Сергей Константинович Минин, работавший в Петрограде секретарем Северо- Западного областного бюро ЦК, обратился к Ворошилову, Сталину и Орджоникидзе, с которыми был в дружеских отношениях:
«Климу. Сталину. Серго.
Меня удивляет, почему вы не обращаете необходимого внимания на болезнь Фрунзе. Правда, ЦК в прошлом году постановил, что Фрунзе должен лечиться, и дал средства. Но этого мало. Нужно проследить выполнение. Недуг у него жестокий (язва желудка) и может оказаться роковым. Врачи рекомендуют четыре месяца серьезного лечения. На будущий год это будет шесть месяцев и т. д. А потом будем, при выбытии из строя Михаила Васильевича, говорить, что вот-де как работал, забывая тяжелую болезнь и тому подобное.
Как вижу, Фрунзе совсем не собирается как следует лечиться: там-де будут маневры и проч.
Необходимо по-товарищески и партийным путем заставить лечиться, как это, кажется, со многими делал т. Ленин».
В 1925 году Михаил Васильевич ко всем прочим неприятностям трижды попадал в автомобильные аварии. Причем в начале сентября он выпал из машины на полном ходу и сильно ушибся. Он взял отпуск и 7 сентября уехал в Крым. В Муха- латке отдыхали Сталин и Ворошилов. Фрунзе хотел ездить на охоту, уверял, что на свежем воздухе все пройдет. Но врачи, боясь за жизнь высокопоставленного пациента, почти насильно уложили его в постель.
29 сентября все трое уехали в Москву. По дороге Михаил Васильевич еще и простудился. В Москве Фрунзе сразу же положили в Кремлевскую больницу.
8 октября под руководством наркома здравоохранения РСФСР Николая Александровича Семашко дюжина врачей осмотрела Фрунзе. Они пришли к выводу, что существует опасность прободения язвы, поэтому больному показана хирургическая операция. Хотя некоторые врачи высказывались за консервативное лечение. В частности, в необходимости операции сомневался Владимир Николаевич Розанов.
Л. М. Млечин политический обозреватель телекомпании ТВЦ, автор и ведущий программ «Особая папка» и «Особое мнение», в своей версии смерти М. В. Фрунзе пишет, что Розанова приглашали Сталин и Зиновьев, спрашивали его мнение о состоянии Фрунзе. Розанов предлагал отсрочить операцию, а Сталин будто бы просил не медлить: председатель Реввоенсовета нужен стране и партии. Может быть, не стоит обвинять известного хирурга в с неспособности отстоять свое мнение.
«В двадцатых числах октября 1925 года, — говорится в воспоминаниях Анастаса Ивановича Микояна (тогда он был секретарем Северо-Кавказского крайкома партии), — я приехал по делам в Москву и, зайдя на квартиру Сталина, узнал от него, что Фрунзе предстоит операция. Сталин был явно обеспокоен, и это чувство передалось мне.
— А может быть, лучше избежать этой операции? — спросил я.
На это Сталин ответил, что он тоже не уверен в необходимости операции, но на ней настаивает сам Фрунзе, а лечащий его виднейший хирург страны Розанов считает операцию 'не из опасных'.
— Так давай переговорим с Розановым, — предложил я Сталину.
Он согласился. Вскоре появился Розанов, с которым я познакомился годом раньше в Мухалатке. Сталин спросил его:
— Верно ли, что операция, предстоящая Фрунзе, не опасна?
— Как и всякая операция, — ответил Розанов, — она, конечно, определенную долю опасности представляет. Но обычно у нас такие операции проходят без особых осложнений, хотя вы, вероятно, знаете, что и обыкновенные порезы приводят иной раз к заражению крови. Но это очень редкие случаи.
Все это было сказано Розановым так уверенно, что я несколько успокоился. Однако Сталин все же задал еще один вопрос, показавшийся мне каверзным:
— Ну а если бы вместо Фрунзе был, например, ваш брат, стали бы вы делать ему такую операцию или воздержались бы?
