–?Понимаем, но ты лучше поясни, Яша, — попросил Эйтингон.
–?Наум, ты помнишь, как пишут наши отчеты? Все равно кто — чекисты, военные или из парторганов: «рассеяно до батальона пехоты», «уничтожено около роты фашистов», ну и так далее… Редко-редко, когда цифры точные увидишь… Верно?
–?Да.
–?У этих же ребяток другой коленкор — все тютелька в тютельку. Там-то, тогда-то… Офицеров столько-то, унтеров… солдат… И отдельная графа — «Предположительно»! А почему так, знаете?
–?Расскажи, Яков Исаакович, будь так любезен! — Судоплатов иначе как по имени-отчеству к Серебрянскому никогда не обращался. Шестнадцать лет разницы — это вам не шутка!
–?У нас ведь отчеты, и доклады в том числе, и для наград пишут. Сами понимаете, «до батальона» — это и рота, и взвод могут быть? Но ориентироваться «наверху» будут на батальон, потому как удобно. А этим, такое ощущение, на награды положить большой и необрезанный. Что честно, но в то же время странно… Словно мнение ваше, граждане начальники, колышет их в самую последнюю очередь.
–?Что ж тут странного, Яков? — Эйтингон широко улыбнулся. — Тонкий ход. Цифры говорят сами за себя!
–?Как скажешь, Наум. Мне ли с тобой спорить? — Серебрянский посмотрел на Павла: — Сменщик, не сложно тебе карту принести, а то давно я в родных краях не был, многие детали забывать стал.
«Как же, забыл ты! Скорее всего, показать хочешь, что, несмотря на возраст, нам, молодым, фору еще дать можешь, Яков Исаакович», — подумал Судоплатов, но за картой все-таки сходил. Правда, поскольку разворачивать большую, состоящую из шестнадцати листов, «склейку» на коленях было неудобно, он к окну возвращаться не стал, а позвал остальных к столу.
«Еще раз на память пожалуется — внушение сделаю, чтоб не прибеднялся почем зря!» — пришло в голову Павлу, когда он наблюдал, как Серебрянский точными движениями карандаша отмечал на карте места диверсий, проведенных «Странниками».
–?Вот, друзья мои, полюбуйтесь на работу настоящих профессионалов! Все четко и, я бы даже сказал, красиво! Здесь, — острие карандаша уперлось в точку чуть севернее Заславля, — они не только провели диверсию, но и проверили реакцию немцев на нее. И заодно заранее заблокировали один из объездных путей. После чего за пару дней переместились на полсотни километров, что само по себе хорошо, и одним ударом перекрыли важную магистраль. Очень красиво, честное слово. Непонятно только, как им удается так быстро менять место дислокации? Хотя как вариант можно предположить, что на проверочную диверсию они могли и отдельный наряд выделить, а сами все время ближе к чащобам сидели.
Затем ребятки вернулись назад, оставив немцев с носом. — Карандаш заскользил в сторону огромного лесного массива северо-западнее столицы Белоруссии. — А зачем, спросите вы? А вот за этим! — На стол легла толстая пачка листов из папки. — Им просто нужно было безопасное место, чтобы передать все эти сведения нам после того, как они вышли на контакт и получили связь! Наум, скажи мне, информация интерес представляла?
–?Да. Что ни строчка — то находка. О многом ни мы, ни армейцы даже представления не имели. И последующие донесения — тоже. Кое-что знали от «Отто», но это было первое подтверждение.
–?А когда они про немецкую «безпеку» стали сообщать? До вот этого большого сообщения или после?
–?После.
–?Вот! То есть когда они спецкоманду вырезали. И, стало быть, пленными разжились, которые доступ к подобной информации имели. Возможно, тогда же они и немецкие коды могли получить. Если коротко — то хорошая умная группа эти ваши «Странники». А вот кто они, я сказать не могу, уж простите.
–?А если это немцы что-то вроде «Треста»34 с нами крутят? Рейли-то35 купился тогда, да и не только он, — спросил Эйтингон.
–?А какой им смысл с нами в такие игры сейчас играть? Я, конечно, не очень следил за положением на фронтах, — намекнул на свое заключение Яков Исаакович, — но общее представление о ситуации имею. И если в диверсии я в такой обстановке поверить еще могу, то в операцию по дезинформации — нет. Кому она сейчас в Абвере нужна-то? Немец прет так, что наши и на явное изменение обстановки реагировать, как я понимаю, не всегда успевают. И агентуру, при таких темпах продвижения, имеет смысл забрасывать в Москву или на Урал.
Павел бросил быстрый взгляд на своего зама и, заметив, что тот кивнул, выложил перед старым разведчиком еще одно донесение:
–?А на это что скажешь, Яков Исаакович?
Серебрянский схватил листок, пробежал текст глазами…
–?Чтоб я так жил, Паша! Если они действительно сделали это, то ты будешь последним шлемазлом, если их не вытянешь к себе в отдел! Я бы обязательно вытащил! Наум, не делай глаза, что ты другого мнения!
–?Нет, это ты, Яша, прекрати изображать старого гешефтмахера из местечка! — взорвался Эйтингон. — О том, что они нам нужны, мы и без твоих советов знаем! Или ты нас за последних поцев держишь? Паша, не суйся! — остановил он попытавшегося вмешаться Судоплатова. — Яша, мы вместе с тобой сколько лет? Двадцать? Так чего ж ты нам тут крутишь? Или Паша тебя зазря из могилы вытягивал?
Серебрянский в ответ на эту злую отповедь нахохлился в кресле, скрестив руки на груди, но ничего не отвечал, только переводил взгляд с одного на другого.
–?Наум Исаакович, погоди, не горячись, — остановил Эйтингона начальник Особой группы. — Яков Исаакович, анализ твой хорош, но пойми — нам в первую голову нужно понять, кто эти люди.
–?Кто-кто, да кто угодно! — огрызнулся Серебрянский. — Что, у нас через спецшколы народу мало прошло? А вы тоже хороши — по дерьму просите определить, кто насрал!
–?Прости нас, Яков Исаакович. — Судоплатов вернулся к столу и достал из ящика еще одну папку.
–?Нет уж, Паша, давай лучше вслух. — Яков заерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. — И ты, Наум, не халтурь! Раз меня на беседу с того света вытащили, значит, сами недопетриваете.
–?Стоп, Яков Исаакович! — перебил его старший майор. — Что бы все точки над «i» расставить, скажу сразу, что тебя мы не на один разговор вытащили. А для работы в отделе. И нарком добро дал.
–?Хорошо, Павел, я понял. Давай работать. Только учти — тех, кто выпускался после того, как меня… меня посадили, я могу и не знать.
–?Я это понимаю, Яков Исаакович.
–?Возраст?
–?По имеющимся у нас данным, старшему в группе около пятидесяти, младшему — около тридцати, может, чуть меньше.
–?Пятьдесят? — переспросил Серебрянский. — Хм, мой, стал быть, ровесник. Кто он у них?
–?Оперработник. Почти все контакты с нашими сотрудниками именно он и вел.
Бывший начальник Особой группы внезапно встал с кресла, выдернул папку с документами из рук Судоплатова и сел назад.
–?Там есть указания, что он, возможно, еврей, — добавил начальник нынешний.
–?Паша, ты уж меня прости, но это ни хрена не значит. Я еврей, Наум… и еще человек сто обрезанных в этом домишке, — Яков сделал широкий жест рукой, — я тебе сразу могу назвать! Так что это — не более чем деталь, причем в нашем случае крайне малосущественная. Хотя… — Серебрянский на мгновение задумался. — Одно можно точно в этом случае сказать — этот опер точно не кадровый сотрудник гестапо!
–?А что? Яша в данном случае прав, — поддержал старшего товарища Эйтингон. — Я лично ни об одном еврее-гестаповце не слышал. СД тоже отпадает — они организация партийная и все расовые законы обязаны соблюдать.
–?Есть основания полагать, что один из группы в Китае «работал», — кивнув, вбросил «следующий шар» Судоплатов.
–?Который? — спросил Серебрянский.
–?Окунев. Боевик.
