запаса, подлежащих пройти переподготовку. Намечались на июнь-июль маневры, а тут сама война нагрянула. Растерялись по-первах. Пока то да се — четыре месяца пролетело. А теперь вот вашу, туркменскую группу, к делу, так сказать, приладим. Два месяца на подготовку и — в путь-дорожку.
— Ну что ж, Сергей Кузьмич, покажем, на что способны. — Иргизов самодовольно хмыкнул. — Я ведь с самого объявления войны в действующую армию прошусь. Спасибо, хоть на четвертом месяце войны вспомнили.
Морозов одобрительно кивнул, достал из печки уголек, положил его в трубку. Раскурил, обволакиваясь дымом.
— Показать ты, конечно, себя сможешь — не сомневаюсь в этом. Если не ты, то кто же еще! Забота сейчас у меня не о тебе. За тебя я спокоен. Формированием полка в эти дни я занят. Каждый божий день пополнение с пересыльных пунктов приходит, Приглядываемся — подбираем ребят. Полк — особого назначения, вот и хочется, чтобы в нем побольше было наших кавалеристов.
— Доверьте мне взвод, Сергей Кузьмич! — заволновался Иргизов. — Я так ребят вышколю, что ни пуль, ни штыков не будут бояться.
Морозов засмеялся, заметил в шутку:
— Попробуй, доверь тебе, когда ты опять меня — Кузьмичем… — Ну, да ладно, Иргизов, не конфузься, — пошутил я. Когда мы с тобой один на один — называй меня по-свойски, а в присутствии подчиненных не смей фамильярность допускать… Словом так… О тебе я давно подумал. Примешь разведроту… В ней уже есть человек двадцать. Задача твоя — идти по всем землянкам и подбирать настоящих разведчиков. Много храбрых ребят прибывает в запасной полк, но отобрать необходимо самых подходящих — таких, чтобы в самой критической обстановке проявлял не только храбрость, но и ум, и хладнокровие. Приглядись, нет ли способных для разведки в твоей группе, которую ты привел.
— В моей группе, в основном, командный состав. Да и то по возрасту — далеко не разведчики. Ратху Каюмову пятьдесят два.
— Каюмов — это тот осоавиахимовец? — Морозов напрягся в ожидании утвердительного ответа.
— Ну да, один из братьев Каюмовых. Старший пока дома, а Ратх со мной вместе прибыл.
— Ратха назначу начальником полкового клуба, — сказал Морозов. — Его мне словно по заказу прислали. Здесь, в запасном, он человек незаменимый. Он и лектор, и политинформатор. Вообще, хорошо в политике разбирается. Ну, ладно, я встречусь и побеседую с ним. А ты, Иргизов, иди сейчас к коменданту — пусть он сведет тебя в разведроту. Оглядись — и принимай ребят. Давай шагай, а то мы задержали с тобой начало совещания — люди ждут. — Морозов распахнул дверь и сказал командирам, чтобы входили.
Иргизов не стал искать коменданта: нашел расположение разведроты сам. Выйдя к северным воротам, он увидел на высокой стене красную надпись: «Смерть фашистским оккупантам!», и замедлил шаг. Вдоль стены блестели, омытые дождем, крыши землянок. Печные трубы торчали, как перископы. У крайней землянки стоял дежурный, с красной повязкой на рукаве — сержант по званию. Иргизов поприветствовал его.
— Не скажешь, где тут располагается разведрота?
— Разведчики — на занятиях, товарищ, — отозвался дежурный, глядя на воротник шинели гостя и не видя знаков различия.
Иргизов понял его недоумевающий взгляда
— Я к вам сюда, в разведроту, — сказал облегченно. — Но, действительно, надо сначала привести себя в полный порядок. Не найдется у вас два комплекта по четыре кубика, на петлицы?
— Лейтенант, значит? — несколько почтительнее произнес сержант.
— Да, командир разведроты.
— Ну, наконец-то! — обрадовался сержант. — Мы давно ждем командира. Входите в землянку — я сейчас. Моя фамилия Супрунов.
Вскоре он вернулся — бегал за «кубиками» в каптерку. Принес, и с удовольствием прикрепил их к шинели и гимнастерке Иргизова.
— Ну, вот, теперь видно, что — ротный, а то бойцы пришли бы…
— Где проходят занятия? — спросил Иргизов.
— На водохранилище, — отозвался сержант. — Там — полигон. Сегодня огневая подготовка — все там: и пехота, и кавалеристы, и разведчики.
— Пожалуй, я пойду туда.
Выйдя из ворот, он огляделся. Слева холмы, пересеченные оврагами, справа — уклон и низина с извивающейся речкой, впадающей в огромное синее озеро. Через речку в нескольких местах мосты. Панорама отсюда, с высоты крепости, впечатляющая. На обширной низине около водохранилища — всюду красноармейцы. Ближе к речке идут строевые занятия — шагают взвод за взводом. Дальше — кавалеристы рубят лозу. Еще дальше — полигон. Мишени стоят у самого берега. Иргизов спустился по склону холма к речке и зашагал к полигону.
На огневом рубеже толпились, приплясывая на холодном ветру, красноармейцы. Некоторые курили и кашляли смачно. Вот группа стрелков по команде «лежа — заряжай» плюхнулась наземь, выкинув вперед винтовки и начала целиться. Один за другим прогремели выстрелы, уносясь в степь сухим протяжным эхом. Руководили стрельбой командиры взводов. Иргизов спросил, кто здесь главный, к кому обратиться, — и ему показали на человека, сидящего у костра, назвав его командиром эскадрона. Иргизов подошел.
— Разрешите представиться… — И тут его словно приподняло от недоумения и радости. Иргизов широко взмахнул руками и с криком «Черт тебя побери!» схватил в объятия Акмурада Каюмова.
— Ну и денек сегодня у меня! — восклицал Иргизов. — Сначала встретил Морозова, теперь — ты. И Сергей Кузьмич тоже хорош — хотя бы словом обмолвился, что ты тоже здесь.
— А мы давно вас ждали, Иван Алексеевич, — сказал радостно, но смущенно, оглянувшись по сторонам — не слышат ли подчиненные, — Акмурад Каюмов.
Иргизов понял: обращение на «ты», по имени и отчеству, здесь совершенно неуместно. Тут — только субординация. На петлицах Акмурада по одной шпале — капитан, к тому же командир эскадрона.
— Ну, что ж, товарищ капитан, — заговорил на уставной лад Иргизов. — Я рад, что попал в ваше подчинение. Лучшего командира мне не надо, сам тебя азам воинской службы учил… А сам покуда толком не разобрался: Морозов — он что — вроде бы запасным полком командует, а в то же время формирует еще один — особый?
— Запасной он готовит к сдаче другому командиру, — пояснил Акмурад. — А формирующийся полк, в основном, кавалеристы и артиллерия — легкие пушки. Пройдем подготовку и — на фронт.
— Ясно… Ну, а где же мои разведчики?
— Здесь все. Самая маленькая рота пока.
Акмурад посмотрел на сидевших красноармейцев, приказал, чтобы построились. Тотчас небольшой строй — в восемнадцать человек — приблизился к стоявшим у костра командирам. Сержант доложил о готовности роты. Акмурад посмотрел на Иргизова, запросто спросил:
— Ну, как, лейтенант, нравятся?
На лицах разведчиков засияли добрые улыбки. Иргизов немного смутился — не ожидал такого «домашнего» знакомства.
Вечером возвратившись в расположение эскадрона, Акмурад и Иргизов прежде всего попытались найти Ратха. Ни в одной из землянок его не оказалось, и никто из красноармейцев и командиров не мог ответить — где он. Наконец, помог тот же сержант Супрунов.
— Так на вызове же он! — сказал сержант. — Его сам Морозов вызвал — посыльный из штаба прибегал.
Иргизов все понял.
— Ну что ж, капитан, надо идти к самому Морозову, а еще лучше — в клуб. Там твой дядя. — И Иргизов сообщил Акмураду о разговоре с командиром полка насчет назначения Ратха.
Спустя полчаса они отыскали его. Ратх стоял в четырех глиняных стенах, между скопищем глиняных скамеек и сценой. Он был мрачен, и даже встреча с Акмурадом его обрадовала не надолго. Обняв племянника и расспросив о семье, Ратх напустился на Иргизова:
— Ты думаешь, я не знаю — чья это работа?! Это ты устроил меня в клуб. Все о других печешься. Как бы не погиб от пули, как бы семью в сиротах не оставил. Но учти, Иргизов: не слишком доброе дело ты
