осталось. Я опустила руки, перестала выходить на работу. Моя собственная болезнь начала прогрессировать и довольно быстро перешла в финальную стадию процесса. Основную часть времени я начала проводить в больнице. Когда ко мне пришел Женя, я уже практически не ходила. Химиотерапия плохо сказывалась на моей способности адекватно воспринимать ситуацию. И я подписала отказ от авторских прав на изобретение, передав свои полномочия ему. На завтрашний день он занял пост нового руководителя лаборатории. Брат документы подписывать не стал. Его убедили пустить дело в ход другим способом: пообещали огромные деньги и свою собственную лабораторию для продолжения работы с вирусом Вереллея. Он не мог отказаться от такого шанса. Он хотел сделать все возможное, чтобы сохранить мне жизнь. Когда они поняли, что криогенезация является 'процедурой одного шанса', они снова пришли ко мне.
Кайлин засмеялась:
— Но их ожидал сюрприз. Я не знала, как предотвратить данный процесс. Я не понимала, почему развивается стабильный иммунный ответ, ведь после криогенезации вирус должен был выводиться из организма, а иммунная реакция должна была носить кратковременный характер. За день до моей смерти ко мне пришел брат. Он-то и раскрыл мне секрет этого явления. Часть СаКаРа, та, что создал он, по неизвестным ему причинам оставалась в клетках головного мозга, периодически проникая в кровь. Эта часть вируса вызывала стойкий иммунный ответ. 'Они не смогут оживлять дважды', — смеялась я тогда. Но ему не было смешно, потому что он знал другую правду. Любую наночастицу можно запрограммировать, добавив к ней другой элемент, что-то вроде другого вируса, сообщающего ей нужные свойства и наделяющего способностью воспринимать внешние сигналы. И этой кодировкой, этой последовательностью он поделился со мной.
— Ты знаешь, что такое 'нестабильность'? — тихо спросил Гийон.
— Не знаю. В книжке написано, что это состояние развивается из-за неадекватной реакции организма на носительство вируса.
— Там много чего написано. И ни слова о тебе и твоем брате, так же как и о двух составных частях СаКаРа. Ты понимаешь, что они могут только за знание этого секрета убить тебя?
— Они сами не знают, чего хотят. Они расспрашивали меня о кодировках, о последних разработках Саши. Они словно слепцы, идущие на ощупь и не имеющие адекватного представления о реальном положении вещей.
— Ты понимаешь, какую тайну хранишь? Не знаю, как они вообще выпустили тебя, ведь об этих разработках ничего не известно…
— Думаю, они знали, что я стану помалкивать. А в противном случае меня можно с легкостью убрать со сцены, признав нестабильной.
— Ты говоришь, что вместе с тобой и братом работали еще пять человек.
— Да. Женю ты уже видел. Он вирусолог, как и я.
— Мне нужны имена каждого из оставшихся.
Кайлин обернулась и посмотрела на Гийона.
— Думаешь, здесь будет нить?
— Я просчитываю все варианты.
— Но тех девушек я не знала.
— Маловероятно, чтобы среди пробужденных всего города убийца выбрал именно твою бывшую коллегу. Конечно, бывают и случайности, но что-то мне подсказывает, что это дело как-то связано с тобой.
— Ты ведь работаешь на Цемеи?
— Откуда тебе это известно?
— Он приходил ко мне в Центр. У него такие же красные глаза, как у тебя. Он сказал, что мой дар окажет неоценимую помощь в твоих расследованиях. Уже тогда я заподозрила, что мой дар — это только предлог для работы со мной. Когда я встретилась с Маркусом и поняла, что вам ничего обо мне неизвестно, дело приняло новый оборот. С одной стороны — Центр, которому нужны кодировки. С другой — Цемеи, как представитель Закона. И я посередине. Я все надеюсь, что эти кодировки никогда не всплывут. Это оружие, Гийон. Какая разница, в чьи руки оно попадет?
— Сделанного не воротишь. Разница в том, что Центр ведет свою собственную игру по неизвестным правилам. И Закон, судя по всему, их не колышет.
— Как Цемеи нашел меня?
— У него есть свой информатор в Центре. Тот капнул, что тебя следует быстро у них забрать.
— Ты доверяешь Старко?
— Как самому себе.
— Слишком уверенно, Гийон, ты говоришь об этом.
— Ты доверяла своему брату?
— Да, конечно.
— А я верю своему отцу.
— Что-о-о?
— Старко — мой отец, Кайлин.
Кайлин отстранилась от него и прищурила глаза:
— Старко Цемеи — твой отец?
— Да.
— И ты молчал?!
— Вообще-то, я взял фамилию матери, чтобы не трубить об этом по всему Свету.
— Да все, наверняка, и так в курсе!
— Ну, — пожал плечами Гийон.
— То есть, тот процесс, что они устроили, тебе ничем не грозил?
— Ну, степени власти я бы мог лишиться.
— Но, Маркус сказал, что тебя вообще звания лишат!
— Он погорячился.
— Вот, скотина!
— Значит, если бы ты знала, что Старко — мой отец, не стала бы меня выгораживать?
Кайлин отвернулась от него и сложила руки на груди.
— Да, черт с ним, — усмехнулся Гийон и притянул ее к себе. — Смотреть, как ты пытаешься спасти меня, было очень приятно.
— Я хочу вступить в контакт с Мариной.
— И речи быть не может.
— Я могу увидеть лицо убийцы или понять мотив. Такой шанс нельзя упускать.
— Я сказал 'нет'.
— Того, что было, больше не повторится.
— Где гарантии?
— Я просто чувствую.
— Никаких контактов, пока не поработаешь с Нистеном и не научишься это контролировать.
— На это могут уйти годы, Гийон.
— Ничего не поделаешь.
— В таком случае, я не стану работать с ним вообще, — отрезала Кайлин.
Гийон почувствовал, как кровь начинает закипать в его жилах. Она опять начинала все с начала. Как с ней можно говорить, если любая из его просьб непременно обращается в протест? Гийон промолчал и задумался. Может, это он не подобрал правильный подход? Ей нельзя приказать. Ей нельзя ничего навязать. Ее можно только попросить. Но, как попросить, чтобы она обязательно согласилась?
Гийон зарылся носом в ее волосы, вдыхая их чудесный аромат.
— Ты не заставишь меня, — ответила она.
— А я и не собирался. Неудобно перед Нистеном. Я выдернул его из дома только ради того, чтобы он с тобой поговорил.
— Из дома? А как ты его вообще нашел?
