— И Фекла. Скажешь, что и ее я убил?
— А причем здесь Фекла?
— Глупая, глупая мышка. Твоя подружка спала не только с Денисом. Она еще и кувыркалась с твоим братцем. Кстати, это ведь он устроил ее в лабораторию.
— Я не верю…
— А вот поверь. И знаешь еще что? Твой брат умудрился заделать ей ребенка.
— Что?
— Что слышала. Она родила за год до того, как он устроил ее у нас.
— Но, Фекла жила одна!
— Конечно, ведь твой братишка не собирался жениться на шлюхе, а зарабатывать как-то нужно было. Ребенка она сдала сестре и отстегивала ей крупную сумму каждый месяц за услугу.
— А Денис?
— А что, Денис? Предурок, все оплачивал, пока твоя подружка не слетела с катушек и не прыгнула с тридцатого этажа. Видишь, сколько тайн, Катюша? Но разве тебе было до этого дело? Брат опекал тебя, как мог. И Фекла тоже, как ни странно. Вокруг одна жалость и сплошные сожаления. И только я оказался для тебя злодеем.
— Что стало с моей племянницей? — спросила Кайлин, наполняя свой бокал шампанским и трясущимися руками поднося его ко рту.
— Ее криогенезировали. Кстати, сейчас ей тоже двадцать восемь.
— Она жива?
— Да, ну, почти, если быть точным…
— То есть она все еще 'спит'?
— Понимаешь, я рассчитывал, что получу все наименьшими жертвами. Но запасной план был и у меня, — рассмеялся Женя.
— Как она умерла?
— Это у вас семейное, наверное. У девочки был врожденный Вереллей от мамашки.
Кайлин схватилась за горло и пригнулась к столу.
— Что, не знала? А вот Фекла знала. И Денис, когда узнал, тоже был в шоке. Что уж тут скажешь о твоем брате.
— Она заразила и их?
— А как же. Кстати, Денис пережил тебя не на много лет. Его криогенезировали в 2065.
— Кто еще из наших сейчас жив?
— Все. Нет, постой, Марины, Феклы и твоего брата уже нет. Так что, нас осталось только трое. Ты, я и Дениска.
— Где Денис?
— Ты его не найдешь. Он сменил фамилию. Даже я не знаю, где теперь его искать.
— Так, что ты предлагаешь?
— Обмен. Твоя племянница на 'второй шанс'.
— А если у меня нет того, что тебе нужно?
— Очень жаль. Ты ведь знаешь, что 'разморозка' — очень опасный процесс. Температура, параметры кислородного насыщения мозга… Всякое может случиться…
— Ты не посмеешь!!!
— Посмею. У тебя неделя на то, что бы отдать мне 'второй шанс'. И запомни, если ты шепнешь своему получеловеку о нашем уговоре, я 'разморожу' ее в тот же день.
Женя поднялся с места, и, кивнув на прощание, направился к выходу. Кайлин словно приросла к стулу. Сил не осталось. Ничего вообще не осталось.
Она вернулась в дом Гийона совершенно разбитой. Вся ее жизнь оказалась заключенной в мыльный пузырь, который только что разрушил Женя. Все врали. Все спали. Все болели.
Кайлин включила в прихожей свет и сняла с ног опостылевшие туфли. Приятный аромат специй окутал ее, и она сразу же подалась на кухню, где в полном одиночестве сидел Гийон. Стол в гостиной был накрыт на двоих. Он купил для нее орхидею, оставив редкий и красивый цветок без влаги на столе.
Кайлин подошла и взяла его в руки. Лепестки начали увядать, но прекрасный аромат не утратил своей утонченности. Опустив стебель в вазу с водой, стоящую на столе, она отодвинула стул и присела за стол.
Гийон выключил свет, подошел к столу и зажег свечи. Затем достал из урны со льдом бутылку шампанского и глухим хлопком открыл ее, разливая пенящийся напиток в бокалы.
Он присел напротив и, сняв крышку с огромного блюда, положил ей в тарелку кусочек говядины в красном соусе.
— Спасибо, — обронила Кайлин, протягивая руку к бокалу.
— За что ты хочешь выпить? — спросил он, вертя в руках тонкую ножку своего бокала.
— За тебя.
— Почему за меня?
— Потому что ты — единственный мужчина в моей жизни, которого стоит любить.
— Тогда, за меня!
Кайлин залпом осушила бокал и поморщилась, когда мелкие пузыри газа обожгли ее нос.
— Ты вообще голодна? — спросил Гийон, даже не пытаясь наложить себе в тарелку хоть что-нибудь из приготовленного.
— Ты хочешь правдивый ответ?
— От тебя я хочу слышать только правду.
— Я не хочу есть. И пить я тоже не хочу. Я вообще ничего не хочу, — ответила она и поднялась из-за стола.
— Мне разукрасить ему лицо? — спросил Гийон, приближаясь к ней.
— Не стоит. Не хочу, чтобы ты испачкал свои руки.
Гийон протянул к ней ладонь и взял за руку.
— Пойдем. Я приготовлю для тебя ванную, а потом мы займемся любовью, если ты конечно, захочешь.
Кайлин пропустила последние слова мимо ушей. Она вошла в свою комнату и, скинув с себя одежду, прошла в ванную. Гийон включил воду и добавил морскую соль.
Кайлин присела внутрь и, откинувшись на борт, закрыла глаза. Гийон вышел, оставив ее наедине со своими мыслями. Спустя пятнадцать минут она вылезла из остывающей воды и, накинув на себя халат, вошла в спальню.
Гийон лежал одетый на кровати.
Она легла рядом с ним, даже не пытаясь прикоснуться. Он ждал. Словно понимал, что ей нужно время, чтобы выплеснуть все то, что терзает ее с момента возвращения домой. Они лежали в абсолютной тишине довольно долго, пока, наконец, Кайлин не заговорила:
— Человек — существо социальное. Мы живем рядом друг с другом, общаемся, взаимодействуем. И это вроде бы нормально, так и должно быть. Но иногда в этом социуме мы превращаемся в стадо. Почему мы теряем собственное лицо? Почему позволяем кому-то управлять нашим поведением? Мы говорим, что боремся за собственные идеи. Но разве таким образом мы должны отстаивать то, во что верим? И на самом ли деле наши убеждения истинны? Может, кто-то слишком часто нашептывал нам на ухо о том, что это действительно так? Может и не наша это вера на самом деле? Иногда по вечерам, оставаясь в своем доме одна, я ложилась в постель, закрывала глаза и представляла, какой могла бы быть моя жизнь, если бы я не инфицировалась Вереллеем. И знаешь что? Как бы ни старалась, я не могла нарисовать себе этот иллюзорный мир. Кем бы я стала? Какую профессию выбрала? К чему бы стремилась и чего достигла? И я засыпала, осознавая, что больше не могу мечтать, что судьба лишила меня иллюзий и изуродовала не только мое будущее, но и меня саму. Я никогда не считала себя привлекательной. Постепенно, я перестала и следить за собой. Почему? Потому что внимание людей, а особенно мужчин, сделало бы мое существование окончательно невыносимым. Я превратилась в собственную тень, которую замечали лишь те, кому это было необходимо. Не верь, если кто-то скажет, что ему все равно, как к нему относятся. Каждый
