Гараж

решили, это отказаться от ремонтного бокса.

Аникеева (елейно). Для нас главное люди, а не машины, естественно.

Сидорин. И поэтому нам придется сократить только четырех… человек, а не пять.

Фетисов. Ну что ж, четыре — это лучше, чем пять, но хуже, чем три. (Смеется.)

Аникеева. Фетисов!..

Толстый пайщик (перед тем как заснуть). Что за смех такой! Мешаете!

Сидорин. Товарищи, мы тщательно взвешивали каждую кандидатуру. Мы принимали во внимание все… Кто, когда вносил деньги. Оказывал помощь строительству. Ездил хлопотать в различные инстанции, участвовал в субботниках, сторожил по ночам… Сейчас я… зачитаю список лиц, которых мы предлагаем исключить… то есть вывести.

Аникеева (вносит ясность). Ну что там миндальничать, ведь дело есть дело — исключить, к сожалению.

Сидорин (с притворным энтузиазмом). И тут же внести в новый список, в наш резерв. Мы будем добиваться второй очереди… Извините, жизнь есть жизнь, кто-то может умереть…

Марина (к отцу). Так, сейчас меня вышибут, на одну семью два гаража…

Наташа. На Павла Константиновича никто не посмеет замахнуться.

Марина (Наташе). Тебя не спрашивают. (Снова отцу.) Но его дочери могут запросто дать под зад коленом. Пап, как ты считаешь, могут?

Смирновский. Я считаю, что ты разговариваешь как пьяный дворник.

Марина. Папочка, ныне все так разговаривают. Даже твоя подружка.

Наташа (виновато). Иногда приходится употреблять сильные слова, иначе не поймут.

Сидорин. Итак, зачитываю список с болью с сердце.

Аникеева. Зачитывайте!

Сидорин (как бы не решаясь). С болью в сердце зачитываю список…

Аникеева (жестко). Зачитывайте.

Жених. Зачитывайте, в конце концов!

Сидорин. Хвостов Семен Александрович.

Все пайщики, как по команде, оборачиваются и смотрят на Хвостова.

Мы все боролись за товарища Хвостова, пытались его защитить, отстоять, мы сделали все, все возможное…

Аникеева. Но есть пределы и нашим возможностям, товарищи!

Хвостов, озираясь, растерянно встает.

Сидорин. Номер второй, Гуськов Евгений Иваныч.

Теперь все смотрят на жену Гуськова.

Мы относимся к товарищу Гуськову с большой симпатией…

Жена Гуськова (кричит дурным голосом). Как Гуськов? Почему Гуськов? Я так и знала. (Подбегает к столу президиума.) Хватит. Я вам не позволю издеваться над моим мужем.

Аникеева. Жена Гуськова, не нервничайте!

Жена Гуськова выхватывает у Сидорина список и рвет его в клочья.

Жена Гуськова. Мой Гуськов в нашем институте известный козел отпущения. Он делает научные открытия, а лауреатство хапают другие, которые примазались к открытию, а в результате мой Гуськов имеет фигушки…

Сидорин. Успокойтесь вы, успокойтесь! (Протягивает стакан воды.)

Жена Гуськова (отталкивает руку со стаканом). Нет, оставьте, не надо мне… Мой муж пишет научный доклад для симпозиума в Париже, а едете за шмотками вы, товарищ Аникеева!.. А моего Гуськова вместо Парижа загоняют в Нижний Тагил. Командировочные два шестьдесят в день. (Плачет.) И вообще, мой Гуськов в Нижнем Тагиле радикулит заработал…

Аникеева. Жена Гуськова, успокойтесь, сядьте, не мешайте нести собрание, Что касается Парижа, то в соответствующих сферах было решено, что еду именно я! Во-первых, я доктор наук: потом, мои труды по орнитологии переведены на французский, Я очень хотела, чтоб поехал Гуськов… тоже, но насчет шмоток — я лично все деньги потратила на научные книги.

Жена Гуськова (перестает рыдать язвительно). Да? А кассетный магнитофон кто привез?

Аникеева. Вы его видели?

Жена Гуськова. Видела.

Аникеева. …Вы его слышали?

Жена Гуськова. Слышала!

Аникеева. ...Вы его включали?

Жена Гуськова. Да!

Аникеева (взяв себя в руки, снова ласково) …Ну как вам не совестно, ну сядьте…

Жена Гуськова отходит от стола.

Ну как ребенок, честное слово.

Сидорин (к секретарю). Будьте любезны, передайте мне копию списка. (Берет копию.) Спасибо! (Называет следующую жертву.) Фетисов Виталий Кузьмич. Ну, знаете, товарищ Фетисов… попал в этот скорбный список…

Фетисов (медленно поднимается). Да вы что? Как же можно меня выгонять? Я за машину родину продал!

Такого не ожидал никто, и наступает мертвая тишина. Долгая мертвая тишина. Затем тишину нарушает дробный звук отодвигаемых стульев. Царапая пол, стулья вместе со своими седоками все дальше и дальше отъезжают от Фетисова. Вокруг него образуется выразительная пустота.

Карпухин (приходит в себя первым). Если это так, то тебя правильно турнули!

Аникеева (секретарю, тихо). Попрошу факт продажи родины зафиксировать в протоколе!

Тромбонист (Фетисову). И сколько вам за это заплатили? В свободно конвертируемой вал юте или в рублях?

Фетисов. В рублях. Хватило на «Запорожец» и на гараж.

Марина. Что же вы так продешевили? За родину можно было взять и дороже!

Фетисов. Так ведь это не пригородная дача под Москвой, как у некоторых… А дом в деревне… участок пятнадцать соток… Дом в два этажа, но вот удобства… во дворе… А этого теперь не любят, все образованные стали, и потом, от железной дороги семь с половиной километров, пока с авоськами допрешь, зато из дома вид на реку.

Аникеева (к секретарю, тихо). Из протокола про продажу вычеркните.

Тромбонист возвращается к Фетисову, снова садится рядом.

Фетисов. …А за рекой луг, этот дом мой дед построил, и отец там родился, и я —