– Мистер Ратледж, вы заходите слишком далеко. Я, кажется, сказал, что Том Айзард – мой друг.
– Я понял вас, сэр. Но это, к сожалению, не распространяется на его родственников. Я не имею оснований предполагать, что мистер Айзард склонен к предательству, и упомянул Фезерстона, только чтобы показать, что нельзя было слишком полагаться на факт принадлежности Айзарда к Сыновьям Свободы, а следовало помнить, что он постоянно видится со своей сестрой, леди Уильям – очень умной и предприимчивой женщиной; что он постоянно бывает в губернаторской резиденции; что у него привычки повесы, он любит развлекаться и неосмотрителен в своих поступках. Если такой человек хотя бы в самой малой степени осведомлен о нашем секретном деле… – Закончить ему не удалось.
– С меня довольно, сэр, – перебил его Лэтимер. – Я терпел, пока вы порочили мою репутацию, но будь я проклят, если стану выслушивать, как вы порочите моих друзей. Во всяком случае, не здесь, где вы прикрываете свою наглость заботой о государстве.
– Мистер Лэтимер! Мистер Лэтимер! – воззвал к нему председатель, но напрасно – Лэтимера уже нельзя было удержать.
– Если у вас есть что еще сказать о Томе Айзарде, вы можете сделать это где-нибудь в другом месте, где я смогу отдубасить вас, если вы отзоветесь о нем недостаточно уважительно.
При этих словах все повскакали с мест. Один Ратледж продолжал сидеть, защищаясь от ярости Лэтимера своим презрительным спокойствием.
Молтри схватил Лэтимера за плечо, но тот сбросил его руку.
– Джентльмены, – сказал он, – я покидаю вас. Поскольку я не услышал ни единого слова благодарности, и единственной наградой мне были оскорбления, я оставляю вас продолжать ваши прения без меня. И пока вы и этот напыщенный говорун сидите здесь, толчете воду в ступе и занимаетесь своей гнусной казуистикой, я буду действовать. Пойдем, Гедсден, не будем терять времени, мы знаем, что нам делать.
– Клянусь Богом! – ответил смутьян.
– Я пойду с вами, – примкнул к ним Драйтон.
– Джентльмены! Джентльмены! – закричал им вслед полковник Лоренс, когда они направились к выходу.
– Достаточно болтовни, – вот все, что он услышал от Гедсдена, который с этими словами распахнул дверь и вышел.
Драйтон молча развел руками и последовал за ним.
Гарри Лэтимер уходил последним. Ратледж окликнул его:
– Мистер Лэтимер, я вас предупреждаю, что комитет потребует отчета о действиях, которые вы сейчас замышляете.
– Я представлю его вместе со всеми Сыновьями Свободы, – ответил Лэтимер уже с порога.
– Мистер Лэтимер! Убедительно прошу, вернитесь и выслушайте нас! – кричал вдогонку Лоренс.
– Пропади все пропадом! – сказал Лэтимер и хлопнул дверью.
Глава IX. Расправа
С моря задувал вечерний бриз; шумела, накатываясь на сушу, приливная волна. Теплый, но влажный ветер немного охладил разгоряченный лоб Лэтимера. В последние насколько минут будто что-то ослепило его. Гарри задумался; ему пришло в голову, что идти в этот час на поиски Фезерстона попросту бессмысленно – разумеется, Мендвилл давно уже его предупредил. Определенно – если только вообще существует что-то определенное в этом ненадежном мире – предатель уже вне досягаемости и недоступен возмездию.
Абсолютно ясно, зачем Ратледж хотел удержать Лэтимера и Гедсдена от насилия. Но по той же причине безопасность Фезерстона должна заботить и губернатора. Если Сыновья Свободы сообща расправятся с негодяем, лорд Уильям окажется перед необходимостью защищаться и сам потребует правосудия. При этом ему будет доподлинно известно, что прямо или косвенно в гибели агента виновен Гарри Лэтимер, и губернатору придется выбирать: либо совершенно лишиться всякого авторитета, либо покарать преступника. И если, ради утверждения власти своего августейшего повелителя, он выберет последнее, то, вероятнее всего, начнутся те самые события, которых обе стороны пока всячески стараются избежать. Американские колонии сейчас могут воспламениться, как солома: довольно одной искры, чтобы пожар восстания распространился по всему континенту.
Лэтимер и раньше понимал это и все же остался глух к увещеваниям – не столько из-за возмущения бесцеремонностью адвоката, сколько благодаря уверенности в том, что пугающей Ратледжа расправы не произойдет. Однако, хлопнув дверью, он оказался заодно с крайними республиканцами Гедсденом и Драйтоном, которым было вообще безразлично, ускорится кризис или нет.
Лэтимер приблизился к ним и сказал, что Фезерстон, должно быть, давно переправлен в безопасное место, так что не стоит понапрасну терять время.
– Может, оно и так, – ответил Гедсден, – но я надеюсь, что нет. В любом случае я на этот вечер собрал своих парней на старом мясном рынке. Я думал, что смогу назвать им шпиона. Теперь пойти должен ты, Гарри – пусть они узнают его имя из первых рук.
У Лэтимера пробежал озноб по спине, он вздрогнул.
Сначала он решительно отказался, и, если бы не уверенность, что Фезерстон уже бежал, никто не смог бы его переубедить. Но, поскольку такая уверенность была, он в конце концов уступил нажиму.
Полчаса Лэтимер, стоя на прилавке мясного рынка, держал речь перед толпой мастеровых и ремесленников – тех, кому Кристофер Гедсден месяцами «читал лекции» под Дубом Свободы у стен своего дома. Лэтимер объявил им, что Фезерстон – предатель, сказал о его бесчестной сделке с королевским правительством и об опасности, нависшей по его милости над двадцатью патриотами.
Когда Гедсден подтвердил слова Лэтимера, воинственных «Сыновей Свободы» уже ничто не могло удержать. С устрашающими воплями: «Смерть предетелю! Смерть Фезерстону!» – они хлынули на улицу и отправились вершить самосуд.
Около сотни молодых парней двинулись по Брод-стрит, а затем по Кинг-стрит к форту Картрит, по соседству с которым жила сестра Фезерстона. По пути число их росло. К ним присоединялись новые группы людей, взбудораженные призывными выкриками.
– Идем, ощиплем Фезерстона и снова оперим! Деготь и Фезерстон! – бесновалась толпа, – Деготь и Фезерстон!note 25 Однако те трое, что были в ответе за разыгравшиеся страсти, остались на мясном рынке. Гедсден, действуй он самостоятельно, непременно встал бы во главе своих молодцов. Лэтимеру тоже представлялось естественным пойти вместе с им же доведенной до неистовства толпой. Но Драйтон, будучи юристом и обладая трезвым умом, удержал друзей.
– Пусть зло свершится, – сказал он, – но впутываться в эту историю еще сильнее не советую. Мы только без всякой пользы сунем головы в петлю.
Его слова вызвали в Лэтимере легкое раздражение.
– Не по душе мне такая сверхосмотрительность, – заметил он.
– Нельзя возбудить судебное дело против толпы, – настаивал Драйтон, – но его можно возбудить против индивидуума, который ею руководит. Надо учитывать возможные последствия.
– Он прав, – сказал Гедсден, – хотя и рассуждает, как Джон Ратледж.
– Который и без того настроен против Лэтимера, – прибавил Драйтон.
Лэтимер, считая, что кровожадная толпа все равно прибудет на место слишком поздно и не достигнет своей кровожадной цели, не стал спорить и отправился домой. Большую часть пути его сопровождал Гедсден, живший у бухты неподалеку от него.
Лэтимер пришел домой в сравнительно благодушном настроении и сел ужинать. Если бы он мог предугадать дьявольское коварство Мендвилла, то вряд ли смог бы проглотить хотя бы кусок, но он рано успокоился.
Не прошло и часа, как в столовую ворвался Том Айзард. Глаза его блуждали, волосы растрепались.
– Что случилось? – испугался Лэтимер.
– Там творится ад! – задыхался Том. – Это просто озверелые маньяки. Они заполонили улицы.
– Пфф-уу! Они не причинят никому вреда. Гнездышко опустело.
– Не причинят вреда?! Как бы не так, черт меня побери! Они его уже причинили!
