Война, с британской – да и с американской тоже – точек зрения, была закончена.
Однако такую точку зрения не разделял генерал Вашингтон. И однажды страна была внезапно выведена из состояния унылой безнадежности известием о дерзком маневре американского главнокомандующего, который в ночь под Рождество переправился через Делавэр и, точно снег на голову, обрушился на передовые отряды неприятеля.
Вновь воскресли надежды, и снова воспряли упавшие было духом. Ополченцы, у которых истекал срок службы, не помышляли больше о том, чтобы покинуть полки, а влившиеся в американскую армию новобранцы резко увеличили ее численность. Опять из Нью-Йорка со своими кораблями спешил напуганный Корнуоллис – напрасно он забыл, что цыплят по осени считают – и снова Англия собирала в Нью-Джерси силы для борьбы с врагом, еще вчера казавшимся не просто истощенным, но уничтоженным.
Война, можно сказать, началась сначала. Она со скрипом перевалила через семьдесят седьмой год, с теми же быстро сменяющими друг друга удачами и поражениями; фортуна благоволила, главным образом, британской армии, и надежды американцев вновь истаивали, как вдруг в середине октября они вознеслись до апогея.
Генерал Бургонь, стоявший во главе британской Северной армии, был окружен американцами под командованием генерала Гейтса, отрезан от провианта и, не чая дождаться помощи, позорно сдался на милость победителя.
Весть об этом вызвала в Англии шок. Король Георг, который своим упрямством вверг в унижение могущественную империю и упускал из рук лучшую колонию, пришлось идти на попятный. В разгневанном английском обществе проявились опасные настроения, и лорд Норт вынужден был выйти в парламент с двумя примирительными биллями. Согласно этим актам король не только уступил во всех спорных вопросах, из-за которых уже было пролито немало доброй британской крови – он предложил много больше, чем просила Америка.
Но упущенного не воротишь. Конгресс отказался вести переговоры с королем до тех пор, пока он не выведет из Америки свои войска и не отзовет флот от ее берегов. Почти в это же время Франклин в Париже уговорил Францию признать независимость Америки и заключить с нею договор о наступательном и оборонительном союзе. Таким образом, помимо собственного непокорного отпрыска, на Великобританию ополчился ее извечный враг. И в это скверное положение великую империю завело ослиное упрямство одного-единственного человека чуждых кровей, тщеславию которого было мало царствовать – он возжелал повелевать.
Кабинету министров стало ясно, что война на Севере, дважды едва не окончившаяся победой, теперь, бесспорно, проиграна. Все нужно было начинать сначала, и в качестве последнего средства решено было попытаться завоевать Америку с Юга. Англичане перебросили войска из Нью-Йорка во Флориду и усилили ими армию генерала Превоста. Первая задача новой кампании – покорение Джорджии – была сравнительно легковыполнимой, поскольку Джорджия относилась к войне равнодушно.
Итак, борьба Англии за возвращение колоний вступила в последнюю фазу осенью 1778 года. В Джорджию вторглись два британских экспедиционных корпуса, в составе которых сражались также беженцы-тори из Южной Каролины. Для американцев кампания началась неудачно. Армия генерала Роберта Хау нанесла им жестокое поражение; британцы заняли Саваннуnote 33. После этого Превост окончательно завоевал Джорджию и начал готовиться к вторжению в Южную Каролину. Слухи об этом будоражили Чарлстон, когда в начале декабря туда прибыл генерал-майор Бенджамин Линкольн, назначенный командовать армией южных штатов, и сразу приказал войскам выступить на помощь Джорджии.
Линкольн вместе с Гейтсом участвовал в операции, завершившейся капитуляцией Бургоня, и ореол той славной победы американской армии поднимал его престиж в глазах каролинцев, хотя полководческий талант генерала этого не заслуживал. Линкольн отличался храбростью, но ему не хватало ни военного опыта, ни воображения, часто способного заменить опыт.
Гарри Лэтимер служил теперь главным адъютантом бригадного генерала Молтри. Зарекомендовав себя превосходным организатором, Лэтимер отвечал теперь за все дела по управлению и обеспечению войск. Рождество Лэтимеры встретили вместе с бригадиром в его доме на Брод-стрит, который служил сейчас штаб-квартирой Молтри и одновременно приютом для Гарри и его семьи. Последнее обстоятельство нуждается в нескольких словах пояснения, ибо, следуя за американской армией, мы на время потеряли из вида наших героев.
Около года назад, в январе 1778-го, когда Лэтимер участвовал в дальней экспедиции против лоялистов, в городе случился грандиозный пожар; выгорели целые кварталы. Подозревали, что пожар был делом рук тори, во множестве скрывавшихся в Чарлстоне. Прекрасный дом Лэтимера со всей роскошной обстановкой, столовым серебром, картинами и книгами, по которым можно было проследить колониальную историю его семьи, сгорел дотла.
Миртль осталась без крыши над головой, и Молтри предоставил ей кров своего дома. Жена Молтри находилась тогда в Вирджинии, так что места хватило и Миртль, и ее слугам – Джулиусу, Ганнибалу и Дайдо. Когда, в конце концов, вернулся Лэтимер, было решено никуда пока не переселяться ибо совместное проживание устраивало и самого генерала: Миртль занималась домашним хозяйством, и, что важнее, Лэтимер, его главный адъютант, всегда под рукой. Поэтому хозяин предложил Лэтимеру пока не съезжать и оставаться гостить в его доме.
На следующий день после Рождества Первому и Второму полкам, насчитывающим двенадцать сотен человек, был дан приказ начать начать наступление на Пьюрисберг; двадцать седьмого декабря полки выступили, и по пути к ним присоединился батальон Континентальных войск в пять сотен бойцов. Пьюрисберга достигли третьего января. Армия расположилась лагерем в пределах слышимости вражеских барабанов. Британцы стояли за рекой, чтобы воспрепятствовать противнику, если тот попытается осуществить переправу, а тем временем ждали подкреплений, которые позволили бы им самим при необходимости нанести визит на этот берег.
Республиканские войска были достаточно многочисленны, чтобы справиться с Превостом, отбить Саванну прежде, чем он смог бы укрепиться, и отбросить его к своим кораблям. Так бы оно и вышло, но подкрепления, ожидаемые, в свою очередь, Молтри, не прибыли; кроме того, началось дезертирство, сократившее и без того небольшую армию. Ополченцы не страдали недостатком мужества, но отсутствие выучки и дисциплины делало их неуправляемыми, и если их не бросали быстро в бой, то лагерная жизнь вскоре их расхолаживала и они начинали тосковать по дому. Согласно гражданским законам, которым они подчинялись, максимальное наказание, грозившее им за дезертирство – это тягчайшее военное преступление – заключалось в небольшом денежном штрафе, поэтому ничто не могло удержать ополченцев в строю, когда им что-то не нравилось. Такова была политика американских лидеров, поневоле вынужденных проявлять осторожность.
Сначала для американцев под Пьюрисбергом все складывалось хорошо. Экспедиция, снаряженная Превостом для захвата форта на острове Порт-Ройял, была перехвачена Молтри и разбита наголову. Британцы понесли огромные потери. Эта первая победа, одержанная почти сразу вслед за прибытием из Северной Каролины в последний день января генерала Джона Эйша с корпусом в двенадцать сотен штыков, вселила в людей уверенность и оптимизм.
В середине февраля выше по течению Саванны, у городка Огасты была одержана победа над крупным отрядом каролинских и джорджианских тори полковника Бойда, спешившим на соединение с британскими силами. С присущими им жестокостью и фанатизмом зеленые мундиры Бойда сеяли по стране смерть и разрушения, круша и сжигая все на своем пути, пока внезапно их карательная экспедиция не была прервана каролинцами под командованием полковника Пикенса.
Незадолго до этого Гарри Лэтимер вернулся в Чарлстон вместе с Молтри, которого Линкольн и Ратледж вызвали для обсуждения проблему набора подкреплений, необходимых в случае решающего наступления на Превоста.
Джон Ратледж был наделен теперь огромными полномочиями не только в гражданских делах. В военных вопросах он тоже пользовался практически неограниченной властью. Второе назначение Ратледжа на пост губернатора произошло сравнительно недавно. Год назад он понял, что провозглашенная в Декларации Независимости новая политика, которую Ратледж вместе со многими другими склонен был
