для воды, а Мишка и внимания не обратил: потом, говорит. Димка, тот посидел, посмотрел, как в поте лица трудится друг, подождал немного и смылся.
Через два дня реферат был закончен. Осталось только переписать набело.
— Ну, дело сделано, — облегченно вздыхал Мишка, когда они с товарищем поздно вечером прогуливались у реки. — Реферат я сочинил. Осталось только найти подземный ход — и дело в шляпе. Я ведь все там описал: и осаду, и бой, и песню ту бабкину вставил. Все, как надо!
— Во! Описал, а подземного хода, может, и не существует.
— Как не существует! Отыщем! Должен существовать!
Солнце уже село, от нагретой за день травы исходили пряные запахи, с того берега потянуло вдруг сосновым лесом. Смеркалось.
Широкая розовая полоса у горизонта все бледнела; сначала стала желтой, превратилась в серебристо-серую, а потом и вовсе погасла.
Ребята сидели у самой воды.
— Скоро светляки появятся, — мечтал Димка, — купаться целыми днями будем… Здорово! Слушай, Миш, а что, если нам сейчас искупаться? Вода-то теплая, Олег зря говорит… Давай, а?
— Простудимся — с занятий снимет, — хмуро отвечал Мишка, — и всё наше дело полетит к черту. Подземный ход отыщет кто-нибудь другой, пока мы с градусниками валяемся.
— У меня от этого бокса и спина и руки болят. Утром думал — не встану.
— А у меня не болят? Бокс — дело трудное. Терпеть надо.
— Ничего, стерпим… Ну, пошли, что ли? Стемнело совсем.
Оба поднялись. Вдруг Димка схватил друга за локоть.
— Стой! — шепнул он. — Кто это?
Оба присели, стало слышно, как шелестит кустарник. Кто-то спускался сверху к реке.
— Не по тропе идут, а напрямик ломятся, — прошептал Мишка. — Может, зверь?
— Нет, вроде разговаривали…
Кусты зашумели совсем близко, и ребята услышали, как кто-то негромко выругался.
— Дьявол бы побрал эти канавы! Так и лазай вверх-вниз! Вот жизнь собачья! Тут черт ногу сломит!..
Димка шепнул:
— Костя… Это Костя!
Друзья затаили дыхание.
— Не кричи. Я говорю, слышал голоса, — предостерег второй. — Тут кто-то есть.
— А мне наплевать!.. Ух ты, ногу чуть не сломал… Попадись мне сейчас какая сволочь, посмотрю я на нее! Мне терять нечего.
Они прошли совсем близко, кустарник закачался, ребят обдало целым дождем росы.
— Может, ты перепутал, и пещера где-то в другом месте?
— Здесь пещера! Лишь бы до обрыва добраться. Говорю, мальчишкой лазил туда! — прохрипел Костя.
— Ты уверен, что место надежное?
— Кроме меня, ни один черт не сыщет…
Они удалились, голоса затихли.
— Второй, конечно, Рачковский, — прошептал Мишка. — Пещеру какую-то ищут… Давай посмотрим, чего это они…
— Пошли! — скомандовал Димка.
Оба пригнулись, старались, переступать бесшумно. Где-то совсем близко вспыхнул фонарик. Мальчишки замерли. Луч света обшарил кусты и потух.
— Нервы! — презрительно сказал вдруг тот, кто назывался «Костя». — С нервами дома надо сидеть, чай пить.
— Э-э, дорогой! Человек слаб и несведущ. Никто не знает, где его ждет конец: может быть, как раз дома. Между прочим… Ох, что-то в глаз попало… Между прочим, часто так и бывает…
— Дьявол! Под руку звонишь.
Оба стали карабкаться вверх по обрывистому берегу реки. Слышно было, как Рачковский цеплялся за стволы кустарника и тяжело сопел. Наконец они добрались почти до самого верха; там берег отвесно спускался к небольшой площадке, заросшей кустами дикого шиповника.
Димка толкнул друга в бок.
— Туда нам нельзя, — шепнул он, — заметят.
— Молчи! — отозвался Мишка.
Наверху Рачковский кашлянул.
— Давай сюда, — сказал он.
— Тяжелый, гад, еле допер…
Заметался луч фонарика, зашуршали кусты, и все стихло.
Через несколько минут оба начали спускаться к реке.
— А верхом пройти нельзя? — спросил Рачковский. — Как подумаю, что снова карабкаться, мороз по коже дерет.
— Ну и сиди здесь! — мрачно сплюнул Костя. — Стало быть, нельзя, раз там овраг и вода по самую грудь.
— Эха-ха… Что же, давай спускаться. В утешение скажем себе: человек вверх карабкается в поте лица, а вниз-то и кувырком летит. Да. Кувырком и в тартарары…
— Не звони под руку, который раз говорю!..
Кусты затрещали где-то сбоку; охая и сопя, двое спускались к реке. Наконец все стихло.
— Давай! — сказал Димка.
Оба подтянулись на руках и мигом оказались на площадке среди колючих кустов шиповника.
Мишка огляделся.
— Темно, хоть глаз выколи. Ничего не видать. Фонарик бы…
— Они чего-то тут запрятали. Тяжелое, еле втащили…
Друзья шарили в темноте, ощупывали песчаный обрыв, но ничего так и не нашли. Была лишь темнота, да мокрые кусты, да песчаный обрыв с гнездами ласточек-береговушек.
— Ты там осторожнее, — предупредил Димка. — Это место только здесь широкое, а справа и слева тропинка, карниз просто. Ухнешь вниз — башку сломаешь. Мы тут с Ленкой лазали, когда в третьем классе учились. Гнезда смотрели птичьи, яйца искали…
С реки потянуло ночной сыростью, над деревьями стала подниматься большая оранжевая луна.
— Пошли-ка домой, — предложил Мишка. — Все равно ничего в темноте не видать. Завтра нагрянем пораньше и выясним, в чем тут дело.
Быстро спустились к реке, вымыли измазанные глиной руки, ополоснули разгоряченные лица.
— Вода-то теплая, — сказал Мишка. — Ночью она всегда теплее. Я раз ночью купался — красота!
— Как думаешь, чего они здесь прятали? Может, клад? — неуверенно произнес Димка.
— Во дает! Кладов в наше время не бывает. Откуда в наше время взять золото, камни драгоценные или какие-нибудь там пиастры?
— Может, деньги?
— А деньги просто на сберкнижку кладут.
— Чего же тогда они запрятали?
— Завтра всё узнаем. Поскорее бы день наступал. Да еще утром у нас тренировка…
— После тренировки сбегаю к Кузнецовой: нельзя же, обещали…
— Ты ей все расскажи потихонечку, только смотри, чтобы она — никому!
— Еще бы!
Мальчишки разбежались по домам.
В этот вечер в доме было тихо: мать и бабушка пораньше залегли спать, а Лина и Олег, видно, куда- то ушли. Мишка зашел на кухню, приподнял крышку сковороды: котлеты. Разогревать не стал, с хлебом умял четыре штуки, холодным чаем запил. Потянулся за сахаром, нечаянно задел рукавом стеклянную банку с
