Соед. Штатов Сев. Америки. С другой стороны, напомним о том центральном, в некотором смысле, положении, которое в последние годы заняла Россия в идеологической жизни мира кипением и борением своей революции, но тем самым, в известной степени, и всей совокупностью своей культуры. Между тем в одном из процессов культурной своей эволюции Россия, и земледельческой колонизацией, и перенесением центров промышленности, уходит с прежней культурной территории своего Центра и Северо-Запада все более на Восток — в безбрежные пространства и степи окраинно-европейских и азиатских земель, в области, где средняя годовая спускается к 0 С:
(А. Блок)
Можно думать, что руководящие центры культуры, наиболее влиятельные ее сосредоточия, находятся уже и теперь не только в Западной Европе, как было недавно, но и в России-Евразии и Сев. Америке; что эти две области или, вернее, два континента становятся рядом с Западной Европой и 'сменяют' ее в смысле принятия на себя части дела культурного творчества (что, конечно, само по себе не утверждает культурно- исторического 'устранения' ранее действовавшего мира)…
К предвидению такой 'смены' мы приходим путем установления некоторой тенденции культурно- географических перемещений, тенденции, существенной, по нашему мнению, для понимания судеб культуры, но определяющей как бы то ни было только внешнюю рамку культурно-исторического процесса. Наша точка зрения есть, в известном смысле, точка зрения формально-географическая. Наметить перспективы, открывающиеся именно с этой точки зрения, — такова непосредственная наша задача… Мы следим за географическими перемещениями культуры и видим, как культура переднеазиатская, средиземноморская и западноевропейская сменяют одна другую. И мы ставим вопрос: не будут ли их преемницами и, в частности, преемницами культуры западноевропейской (или сосуществующими ее 'товарками') культура североамериканская, с одной стороны, и культура евразийская — с другой?.. Имя 'Евразии' выражает для нас, между прочим, сопряженность русской стихии с некоторыми этнически не русскими элементами окружающей ее среды. Если бы нас спросили, как мы переводим географическую схему культурных перемещении на язык этнографический, то вслед за установлением периодов халдейско- египетского, греко-италийского романо-германского мы обозначили бы культурное существование Северной Америки как продолжение периода романо-германского, а поскольку речь зашла бы о России-Евразии, говорили бы о периоде славяно-монгольском, славяно-туравском или — уже — русско-монгольском, русско- туранском…
Как же обстоит дело в процессе культурно-географической и культурно-этнографической эволюции с изменениями в содержании культуры? Наша концепция подразумевает, конечно, исторические изменения этого содержания: такие изменения соответствуют этапам географических и этнографических перемещений. В этой концепции образы географии и этнографии культуры суть в то же время носители конкретного содержания последней: религии и философии, поэзии и искусства, государственности и хозяйства, техники и быта. Имело бы значение установить градацию интенсивности тех изменений в содержании культур, которыми сопровождаются отдельные этапы культурно-географических и этнографических перемещений. К сожалению, не располагая мерилом, чтобы измерить различия интенсивности, мы принуждены ограничиться эмпирическим констатированием существования последних, — существования различия между таким, напр., перемещением культурных сосредоточий, как перемещение их из Арголиды царя Агамемнона в Аттику Перикла, и таким, как их перемещение из стран древнего Востока в Элладу как совокупность. Возникает вопрос: мыслимый переход культуры из Западной Европы в Россию-Евразию и Северную Америку являет ли подобие перемещению сосредоточий из Арголиды в Аттику или же по своему характеру приближается к перемещению культуры из стран древнего Востока в Элладу?..
Если этот вопрос формулировать, в частности, в отношении России, то его можно поставить так: выдвижение России есть ли это выдвижение одной из 'европейских' стран в сфере 'европейской' культуры, подобное, например, нарастанию значения Галлии-Франции, наряду со значением Италии, смене мыслимого 'италийского' периода французским, или это есть нарождение новой культуры, хотя бы генетически и связанной с западноевропейской, но представляющей собой столь же радикальное изменение ее традиции, как то, напр., которое осуществила Эллада в отношении к 'наследству' древнего Востока или новый Мир — в отношении к античному?..
Процесс перемещения культурных сосредоточий из Арголиды в Аттику и процесс перехода их из стран древнего Востока в Элладу — это случаи крайние. История дает примеры культурно-географических перемещений, занимающих по степени радикальности срединное положение: напр., смена эллинского мира миром эллинистическим. Можно задаваться вопросом: не являют ли культуры России-Евразии и Северной Америки, в их отношении к культуре романо-германской Европы, некоторого подобия именно таким соотношениям типа промежуточного?..
К намеченной проблеме примыкает иная. Нарождение руководящей культурной роли 'молодых' стран само по себе не означает, что центры 'старой' культуры теряют значение. Так и в органическом мире: новорожденные, молодежь, взрослые и старики сосуществуют. Но по общему порядку молодые переживают старых. Подобно этому и в мире культуры более 'молодые' центры, хотя и не сразу, но постепенно, устраняют значение 'старых' … Бывают исключения. И, напр., культура Древнего Египта пережила много других, более 'молодых' культур. Но по общему правилу это так. Как же будет обстоять дело по отношению России-Евразии и Сев. Америки к 'Европе'; произойдет ли 'declin d'Europe' (закат Европы), 'Untergang des Abendlandes' (гибель Запада) или Европа, с тем культурным ферментом, который в ней заключен, окажется в своем культурном значении устойчивее иных, ныне выступающих на историческую арену миров, обоих вместе или какого-либо в отдельности?..
Мы оставим в стороне идеологические бездны возможных расхождений. Ограничимся краткими указаниями на различия в индивидуальном положении Север. Америки, с одной стороны, и России-Евразии — с другой, в их отношении к Западной Европе — как в масштабе географического 'прыжка', с которым связывается мыслимая культурно-географическая эволюция, так и в характере культурной традиции, которой обладает одна и другая.
Нарождение могучей культурной жизни в Северной Америке есть некоторый 'революционный' факт культурно-географической эволюции. Перенесение за океан центров культуры, являющейся в своем корне культурой 'западной части Старого Света', устраняет качество этой культуры как культуры исключительно 'старого света', придает ей существенно новую географическую конфигурацию. Столь же новым культурно- географическим фактом является выступление на широкую культурно-историческую арену освоенных русской стихией областей северо-восточной Европы и северной Азии. Но все-таки области эти пребывают в пределах 'старого света'. Можно сказать, что в смысле внешнегеографическом Северная Америка находится дальше от Западной Европы, чем Россия-Евразия; и потому, если будущее принадлежит не Западной Европе, то в перспективе мыслимой культурно-географической эволюции именно Россия-Евразия есть непосредственная восприемница культурной преемственности 'западной части старого света'. Иначе обстоит дело в отношении содержания культурной традиции. Северная Америка есть страна, населенная всецело путем иммиграции из Западной Европы, в некотором смысле она есть плоть от плоти и кровь от крови Западной Европы. С течением времени она вырабатывает и выработает, конечно, самостоятельную традицию. Но в истоке своем она несет только ту традицию, которая пребывает в культуре Западной Европы. Русская же культура заключает в себе не только те традиции, которые заимствованы из Западной Европы, но и некоторые иные, напр. культурную традицию, полученную непосредственно от Византии.
