Но разве легко управлять каждым отдельным танком роты командиру? Вот командир в звании капитана, со «шпалой» в петлице, или минимум — старший лейтенант, и давал командирам башен задания вроде тех, что комвзвода дает командирам танков. А уж по кому и как стрелять, какие цели выбирать, решали сами башнеры.
Экипаж капитана Корчагина был слаженный, можно сказать, кадровый: что и кому делать все знали, и взаимодействие отрабатывали еще на довоенных маневрах Киевского особого военного округа.
После боя танкисты немного поели и привели себя в порядок. Боезапас и топливо пополнили за счет «расстелившего гусеницу» Т-35. Починить подбитую машину не было ни времени, ни возможности. Многобашенного монстра только оттащили тракторами, взятыми у артиллеристов, на более выгодную позицию. При этом один из тракторов сломался. Но танк все же установили на небольшом пологом холме на окраине хутора, превратив в неподвижную огневую точку. Перед ним насыпали земляной вал и прорыли траншеи для пехоты. Получился небольшой «укрепрайон». Дополнительно укрыли танк мешками с землей. Пять башен, три орудия и семь пулеметов создавали сплошную «зону смерти» для пехоты противника на дальности от пятисот метров.
Два пулемета размещались в главной башне Т-35: один — в лобовой части главной башни в автономной шаровой установке, справа от пушки, другой мог устанавливаться в кормовой нише на бугельной установке и вести огонь через закрывавшуюся броневой крышкой вертикальную амбразуру. Еще два устанавливались по одному в малых пушечных башнях вместе с 45-миллиметровым орудием. По одному пулемету устанавливалось в лобовых частях пулеметных башен в шаровых установках.
На этом танке, в отличие от боевой машины капитана Корчагина, на люке наводчика устанавливалась еще и зенитная турельная установка П-40 с пулеметом ДТ, снабженным для стрельбы по воздушным целям коллиматорным прицелом. Таким образом, общее количество пулеметов танка доводилось до семи. Боекомплект пулеметов составлял 10080 патронов в ста шестидесяти дисковых магазинах по 63 патрона каждый.
А экипаж командирского Т-35 занимался обслуживанием и мелким ремонтом своей машины. Да к тому же капитан Корчагин еще приказал помогать танкистам с подбитого «сухопутного крейсера». В итоге все успели сделать раньше обычного. Только старшина Стеценко, как обычно, ругаясь под нос, возился в моторно-трансмиссионном отделении огромного танка. Двигатель М-17Т был капризным агрегатом, и Степан Никифорович к нему относился так же, как к капризному ребенку. Но зато весь экипаж был уверен, что в критическую минуту «сердце» танка не остановится.
Только успели перекурить, как пришло то самое сообщение с замаскированного наблюдательного пункта.
— По машинам! — коротко приказал капитан Корчагин.
— Есть!
— Эх, только пожрать собрались… — посетовал старшина, забираясь в люк отделения управления.
Над ним прогрохотал сапогами по крыше пулеметной башни стрелок Виктор Егоров.
Танк капитана Корчагина тоже стоял на небольшой возвышенности, заросшей кустами и молодыми деревцами. Ниже, по дну пологой лощины тек мелкий ручей. Тяжелые танки, поставленные на флангах, образовывали как бы два миниатюрных укрепрайона. Вокруг них и группировались силы обороняющихся. Позиции были сравнительно хорошо оборудованы и замаскированы, пехота была кадровой, а учения в Киевском особом проходили регулярно. За первой линией обороны была и вторая, образованная укреплениями немцев.
Николай Горелов изнывал от бездействия и неопределенности — из его тесной башни виднелся лишь узкий сектор впереди, все остальное закрывали ветви кустов и деревьев. Хороший обзор был только у троих танкистов, которые находились в главной башне Т-35. Капитан Корчагин приказал соблюдать строгое радиомолчание. Также замерли и остальные защитники этого рубежа.
Вот в секторе обзора лейтенанта Горелова показались первые танки противника. Он узнал несколько угловатых и широких Pz.III-G с короткими стволами 50-миллиметровых пушек KwK-39L/42. Несмотря на то, что они выглядели как огрызки на башне, разрушительная мощь 50-миллиметровых снарядов была опасна даже для Т-35.
За угловатыми стальными коробками двигались несколько похожих на гробы полугусеничных бронетранспортеров. А вслед за ними шли пехотинцы.
Николай приник к прицелу, оптика послушно приблизила далекое поле.
— Вот те раз — в полный рост идут, чуть ли не маршируют! Идите-идите, сволочи, сейчас я вас причешу, — цедил сквозь зубы командир малой орудийной башни. — Я вас научу ползать…
В казеннике «сорокапятки» дожидался своего часа бронебойный снаряд. Боекомплекта хватало, несмотря на весьма интенсивный предыдущий бой. Свои снаряды и патроны отдали те машины, что остались стоять на фронтовых дорогах из-за поломок и неисправностей.
А приземистые силуэты все ближе и ближе…
И тут же вздыбилась земля в панораме прицела — это ударили немецкие орудия. Черные фонтаны взрывов взметнулись на позициях советской пехоты, прикрывая наступление своих мотомеханизированных сил.
Лейтенант стиснул зубы.
— Черт побери! Выродки германские!
Когда канонада утихла, с неба послышался тягучий гул. Гитлеровцы вдобавок вызвали еще и авиационную поддержку. Артподготовка, взаимодействие ударных самолетов с мотомеханизированными группами — вот те три кита «молниеносной войны» и безупречных побед, которые военная машина Вермахта добилась в Западной Европе. Что можно противопоставить ей?
Только стальную волю, мужество и смелость, граничащую с самопожертвованием.
Показались самолеты противника — это были бипланы-штурмовики «Хейнкель-51». Такие машины использовали гитлеровцы еще в Испании. Странно, но воющих пикировщиков «Юнкерс-87» здесь не было, только такие вот летающие анахронизмы. Навстречу идущим на бреющем самолетам ударил вдруг зенитный пулемет с главной башни второго Т-35. Установленный на турели П-40 зенитный «Дегтярев» имел коллиматорный прицел для стрельбы по воздушным целям. И теперь башнер, высунувшись по пояс из люка, бил длинными очередями. Ведущий «Хейнкель-51» вдруг завалился на крыло и со снижением потянул за собой хвост черного дыма. Строй остальных бипланов с черными крестами на крыльях смешался, и бомбы полетели неприцельно.
А откуда-то из-за леса вынырнула пара краснозвездных «Ишачков» и закрутила с «крестоносцами» лихую круговерть воздушного боя.
Первая победа воодушевила солдат, со всех сторон раздалось дружное «Ура!»
Запертый в бронированной тесноте передней орудийной башни Николай Горелов, разумеется, ничего этого не видел, но каким-то шестым чувством понял — сейчас начнется…
И тут же, будто в подтверждение мыслей молодого лейтенанта, грохнула 76-миллиметровая пушка главной башни.
Шрапнельный снаряд разорвался в воздухе — над одним из бронетранспортеров.
Бронированный полугусеничный транспортер Sdk Kfz-251 «Ханомаг» был прикрыт с боков, но верх оставался открытым. Свинцовая шрапнель стеганула вдоль и сверху, выбивая экипаж и мотострелков, сидящих в боевом отделении. Гроб на колесно-гусеничном шасси остановился, будто бы споткнувшись. Тонкое жало автоматической 20-миллиметровой пушки под щитком, установленной вместо пулемета, бессильно задралось.
— Получите, немчура, гроб с крестом! — оскалился Николай Горелов.
Другой «Sonderkraftfahrzeuge» загорелся от прямого попадания второго Т-35, превращенного в огневую точку.
Но вражеские танки продолжали упрямо двигаться вперед.
Среди угловатых бронированных коробок Pz.III-G с короткоствольными пушками лейтенант Горелов приметил и вовсе уж необычные для немцев машины. Те самые — «Черные Рейнметаллы»!
Три тяжелых танка, фотографии которых обошли в свое время все мировые газеты, двигались сейчас
