Днем и ночью хорошая погода (сборник)

упреки? И это в то время, когда я осыпаю тебя комплиментами по поводу твоей внешности, твоей любви и твоего терпения. Ах, чуть не забыла: и твоей мудрости! Наше состояние, кажется, еще увеличилось, как сказал мне господин Дюрматт. Вы с Дорис жили как маленькие честные муравьи. Вы заделывали оставленные мной дыры, исправляли содеянные мной глупости, заново позолотили славное имя Ван Пееров… (Ласково смеется.) Все это очень хорошо.

Этьен: Твои банкиры, как обычно, проявили чудеса изворотливости, и мы все это время жили роскошно, во всяком случае я. Что касается Дорис, то ее по-прежнему так возмущает цена железнодорожного билета Париж — Трувиль, что она все так же ездит туда на «бентли». Правда, нам пришлось продать конюшни, это ты знала. Слишком дорого было их содержать.

Зельда: Да, правда, мои лошади были чуточку слишком красивы.

Этьен: Кстати, о красоте: я был бы весьма тебе признателен, если бы ты не заявляла публично — пусть даже только при твоей кузине и лучшей подруге, — что я вызываю у тебя физическое отвращение. Это неприятно.

Зельда (любезно): Ты прав, хорошо, я буду осторожна, обещаю. Особенно при твоей юной подружке… Как ее зовут? Прости, я не запомнила.

Этьен: Лоранс. Я еще не называл тебе ее имени, так что можешь не извиняться.

Зельда (с воодушевлением): Я так думаю, что ты поедешь с ней в отпуск в Каренак? Она хорошо ладит с Дорис? А мое возвращение ее не слишком расстроило? Ты хорошо ей все объяснил?

Этьен: Естественно. Впрочем, она обожает Каренак. Она предпочитает его даже Таити или Идре. В этом одна из ее прелестей.

Зельда: И она не боится общаться с пациенткой Брабана?

Этьен: Да нет. Это поколение имеет уже кое-какое представление о психиатрии, а следовательно, и взгляды на душевные болезни у него не такие средневековые, как у нас. А ты как? Тоже собираешься пригласить кого-нибудь в Каренак?

Зельда (хохочет): Этьен, да кого я могу пригласить? Милого дружка из Брабана? Вылечившегося однокашника — товарища по палате? Но знаешь, выйдя на свободу, они всячески стремятся избегать друг друга. Я уверена, что ни один из них не захочет меня узнать, если вдруг такое случайно произойдет. Ты шутишь, Этьен. У сумасшедших есть одна общая черта с детьми: они ужасные снобы. Я видела, как кое-кто из моих товарищей по несчастью возвращался после трехмесячной неудачной попытки прижиться на воле. Так вот: они нас не узнавали, как будто никогда раньше тут не бывали!

Этьен (очень быстро): Ну знаешь, я вообще-то имел в виду скорее наших общих друзей. Дорис собирается устроить ужин, коктейль. Мы туда пойдем. Там, конечно, будут Оберы, Доминик. Все само собой устроится.

Зельда (весело): Да нет же, нет! Послушай, Этьен, я исчезла со скандалом — весь этот огонь, пожарные, любовные крики, — и я совсем не хочу, чтобы мое возвращение было отмечено дружеским ужином на шесть персон у моей кузины Дорис!..

Возвращается Дорис, в руках у нее букет, который она кладет на стол. Зельда, проходя мимо, нежно целует ее в щеку.

Какой роскошный букет! Как это мило с твоей стороны, спасибо, дорогая! Ты больше не сердишься?

Дорис (ворчливо, но тем не менее растроганно): Сержусь? Нет, конечно! С чего бы? Ты же всегда была такой оригиналкой!

Зельда: Это еще мягко сказано. Ты очень кстати, Дорис. Я как раз объясняла Этьену, что нам надо устроить большой коктейль по поводу моего возвращения.

Дорис (в ужасе): Коктейль?!

Зельда: Да, коктейль или ужин а-ля фуршет. Это еще существует?

Дорис (растерянно): Кто?.. Что?.. О чем ты?

Зельда: Я о вечеринках, которые устраиваются дома, на которые приглашается полно народу, все едят и пьют с восьми вечера до рассвета, и все это в чью-нибудь честь или просто так. Так это все еще существует? Практикуется?

Дорис: Конечно, только я не думаю…

Зельда (перебивая ее): Ну так мы и организуем такой ужин у меня дома в честь моего возвращения после трехлетнего отсутствия. Что с тобой, Дорис?

Дорис пристально и серьезно смотрит на нее.

Дорис: Ты это серьезно?

Зельда: Ну да. Я выздоровела или нет? Отвечай.

Дорис (пожимая плечами): Естественно, выздоровела. Шарвен сам тебе это сказал, только…

Зельда: Только что?

Дорис: Не знаю… Все это кажется мне… Э-э-э… Этьен, а ты что думаешь?

Этьен: Ничего.

Зельда (наивно): Ну так подумайте. Мои друзья не видели меня целых три года! Наверняка среди них найдется кто-нибудь, кому приятно будет снова меня повидать, как ты думаешь?

Дорис: Ну да, ну да, разумеется! Только, может быть, стоит начать с маленького ужина именно для этих…

Зельда: Только, видишь ли, после трех лет разлуки трудно сказать, кто будет рад тебе по-настоящему. Кто бы это ни был, где бы это ни происходило — никогда не знаешь точно. А потому давай пригласим всех одним махом, это увеличит мои шансы.

Дорис по-прежнему молчит с подавленным видом.

Этьен (услужливо): Дорис, Зельда имеет в виду Каренак.

Дорис: Каренак? Я не понимаю…

Этьен: Ты там будешь с Томом, я — с Лоранс, которую Зельда сама только что пригласила. Наверное, Зельде будет не слишком весело оказаться пятой в нашей маленькой семейной компании. Конечно, она всегда любила нечетные цифры, только не в такой комбинации.

Дорис: Боже мой, Зельда, ну конечно! Только так быстро? Я хочу сказать… Э-э- э…

Этьен: Зельда же не в трауре была, Дорис, к счастью для меня. Она была в Брабане, и теперь ей хочется повидаться с теми, кто ей нравится. По-моему, это естественно.

Дорис: Ну конечно-конечно, Этьен! Я же не дура!.. Но так сразу — и коктейль… И что она думает написать на пригласительных карточках? Этьен, можешь ты мне сказать?

Зельда (очень весело): Она может написать, что «госпожа д’Уши? будет рада по случаю своего выздоровления…». Не волнуйся, Дорис, и перестань говорить обо мне в третьем лице: это очень заразно, поверь мне.

Дорис: Послушай, Зельда, устраивать коктейль по случаю выздоровления… Это дурной вкус, поверь мне…

Зельда: Вот как? Этьен, ты тоже так считаешь?

Этьен (сухо): Да, очень дурной вкус. Но если тебе так хочется, чтобы твое возвращение было громким и как можно более нелепым…

Зельда: Почему нелепым? Я была больна, а теперь выздоровела. Выздоровление обычно празднуется. Помнишь, Дорис, как ты в Церматте сломала обе ноги? Когда тебя выписали из больницы, мы устроили целый праздник в Париже…

Дорис: Зельда, это совсем другое.

Зельда (ледяным тоном): И правда: три года — это не два месяца, это гораздо дольше. (Смотрит на них, потом вдруг смеется.) Ну ладно-