– Тодд – гей! – пояснила я суперуверенно. Интересно, будут ли возражать родители принца, если он скажет им, что женится на мне?
– Тодд такой же гей, как, к примеру, Эминем, – заявил Чарли и немного помолчал, глядя в стакан. – Думаю, он по уши влюблен в Джулию.
Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на проблеме Чарли, но то и дело возвращалась к мыслям о том, что его королевское высочество имеет потрясающий летний домик в Сардинии и поместья, разбросанные по всей Италии. Тот самый материал, из которого получаются ПМ.
– Завтра вечером я возвращаюсь в ЛА, – сообщил Чарли, умоляюще глядя на меня. До чего же странно, мы словно поменялись ролями, и теперь он нуждается в моих советах и поддержке. Я взяла себя в руки, чтобы произнести пространную речь о добродетелях Джулии, но вдруг спросила себя: а действительно ли эти двое так уж подходят друг другу? Я имею в виду, что Чарли любит командовать, а Джулия – просто малолетняя преступница, вечно уклоняющаяся от выполнения долга. Поэтому я сделала неуклюжую попытку исправить положение.
– Но ты и Джулия… как бы… такие классные… вместе… – пробормотала я и осеклась, заметив, что его королевское высочество читает Пруста. До чего же впечатляет! Нет, какой он умный!
Приблизившийся официант подал мне записку: «Ужин, 8.30, 'Вольтер'».
Не успела я оглянуться, как Чарли отобрал записку, пронзил меня яростным взглядом и повернулся к маячившему поблизости официанту.
– Не скажете ли молодому человеку, что мадемуазель не совсем здорова, поэтому не может пойти сегодня на ужин?
Да как он смеет? И как раз в тот момент, когда мне стало немного легче! Чарли хочет, чтобы я была несчастна, поскольку несчастен он!
– Месье, передайте, что я встречусь с ним здесь, – твердо объявила я, собирая свои вещи.
Чарли снова уставился на меня, но промолчал. Похоже, в этот момент он на самом деле ненавидел меня. Я тоже искренне ненавидела его, так что мы были квиты.
7
Я была tres счастлива, что мой маленький план с адвилом не сработал. Весь ужин Эдуардо цитировал Пруста. Представьте что-нибудь более интеллектуально стимулирующее, чем мужчина, шепчущий: «Il n'ya rien comme le desir pour empecher les choses qu'on dit d'avoir aucune ressemblance avec ce qu'on dans la pensee»,[49] – за бокалом «Шато Лафит», чей возраст превышает ваш. И пусть мой не вполне хороший французский не дотягивал до понимания фразы, я воображала, как все было бы романтично, если бы я поняла принца.
– Джузеппе, – сказал Эдуардо водителю, когда мы вышли из ресторана и сели в машину, – пожалуйста, вези нас домой.
Как я поведала потом Джулии, суперрасстроенной тем, что не нашла меня наутро в «Ритце», у меня и в мыслях не было, что «дом» – это фамильное палаццо на берегах озера Комо. Всю дорогу от Парижа до Комо, а это около восьмисот километров, Эдуардо целовал меня, как взбесившийся демон, и хотя дорога должна была занять часов восемь, с таким водителем, как Джузеппе, мы оказались на месте через пять. Надеюсь, никогда больше не сяду к нему в машину. Вовсе не обязательно мчаться со скоростью выше ста восьмидесяти пяти километров в час.
Думаю, на этот раз я встретила почти идеального мужчину. Кашемира от Мало на нем было больше, чем на стаде горных козлов. Мамочка Эдуардо когда-то была голливудской актрисой, а отец стал бы королем Савойским, если бы там не сменился строй. Обычно итальянским королевским семьям въезд в Италию запрещен, но правительство так боготворило мамочку Эдуардо, что издало специальное разрешение, позволяющее самому Эдуардо передвигаться, как ему вздумается. Он. изучал французскую литературу в Беннингтоне и жил в Нью-Йорке, «работая на семью», что бы это ни означало. Я не допытывалась, поскольку видела «Крестного отца», и все такое; кроме того, итальянцев не принято спрашивать, каким образом они добывают деньги.
Внутри палаццо было лучше, чем «Фрик».[50] Похоже, я жила только ради старинной кровати с четырьмя столбиками, в которое проснулась на следующее утро. Представляете, она была задрапирована в итальянские кружева! Точно такие, как на корсетах «Дольче и Габбана»! Ставни были открыты, поэтому я видела озеро и горы вдали, все в сочных синих тонах, как в цветном кино. Неудивительно, что в Шотландии итальянцев днем с огнем не сыщешь.
Меня потряс такой поворот событий. Жизнь вдруг переменилась. То есть я жива, избежала неприятной сцены разрыва Джулии и Чарли, причем не по собственной вине, и сейчас завтракала в постели дворца, по сравнению с которым «Ритц» выглядел как «Мариотт маркиз». Куда бы вы ни бросили взор, тут же появлялся дворецкий в черной куртке и белых перчатках; он подносил вам свежеиспеченное миндальное пирожное или что-то такое же восхитительное. Даже не верится, насколько лучше я себя чувствовала! Кто мог предполагать, что через тридцать шесть часов ты полностью оправишься после попытки самоубийства? Да это легче, чем упасть с обрыва!
Я подумала, что непременно должна послать открытку девушкам в Нью-Йорк. Им необходимо узнать об этом.
Мы отправились в местную деревню кое-что купить, но не успели выйти из дома, как появились два загорелых дочерна итальянца в солнечных очках, оба в синих куртках-«пилотах» и темных брюках. На обоих были наушники; Выглядели они такими здоровыми, что, клянусь, наверняка провели всю жизнь в тренажерном зале «Кранч» на Восточной Тринадцатой улице. Должно быть, телохранители! Как шикарно иметь тех, кто защищает тебя! Разумеется, я вела себя супер-пупер равнодушно: не хотела, чтобы Эдуардо знал, как я потрясена появлением секьюрити, поэтому просто бросила обоим ciao,[51] словно хотела сказать: «У всех, кого я знаю, есть вооруженная стража».
Они проводили нас до деревни и обратно, то и дело что-то шепча в рации, хотя нам вроде бы не грозила немедленная опасность покушения или чего-то подобного. В деревне мы увидели только одинокого фермера, гнавшего ослика по главной улице. Но тут до меня дошло, что если кто-то хотел опознать и убить принца, добиться этого было легче легкого: кто еще способен бродить в этот день по деревне в сопровождении двух бросающихся в глаза телохранителей, тащившихся за ним и девушкой на высоких каблуках, в черном атласном вечернем платье.
Знаете, что самое потрясающее в жизни его королевского высочества, имеющего больший штат слуг, чем первая леди? Вы можете решить, что хотите на ленч, позвонив домой, где шеф-повар, которому Жан Жорж Вандеррихтер не годится в подметки, готов выполнять ваши приказы двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. И не успеете вернуться, как вас уже ждут баклажаны и клубника со взбитыми сливками. Представляете, что именно я написала в открытке:
«Дорогие Лара и Джолин!
Честно говоря, не понимаю, почему принцессы вечно жалуются, как тяжко быть принцессами. Роскошь на все 150 процентов. Советую вам обеим срочно переключиться на их королевские высочества.
Конечно, я знаю, что у Джолин назначена свадьба и все такое, но пусть заранее знает, чего лишается.
После ленча мы сидели в гостиной и пили эспрессо, когда один из слуг спешно доставил Эдуардо телефон. Тот что-то очень быстро сказал по-итальянски, положил трубку и бодро вскочил.
– О'кей, мы уезжаем. Сегодня вечером возвращаемся в Нью-Йорк.
– Почему? – удивилась я. Мы так божественно проводили время! Просто безумие мчаться в Нью-Йорк, хотя за последние несколько дней мне не раз приходило в голову, что следовало бы связаться с наследницей из Палм-Бич.
– Carina, прости, мне нужно позаботиться о делах семьи. Но летом мы вернемся сюда, обещаю.
Мне нравилось, когда Эдуардо называл меня «carina», это по-итальянски «дорогая».
Он был ужасно расстроен.
– Но я оставила паспорт и все остальное в Париже!
– Со мной тебе паспорт не нужен.
Боже, как шикарно! Даже президенту нужен паспорт!
Когда я поздней ночью вернулась в Нью-Йорк, меня ожидали шесть электронных посланий от Джулии. Я долго боялась их читать: Джулия никогда не простит меня за то, что я оставила ее одну в Париже, вернее,
