— Мне надо выпить, — ответил Джордж. — Побольше.
Ал изобразил, как наливает стакан и ставит его перед ним.
— Что случилось? А я думал, ты поехал ее встречать. Только не говори, что самолет из Маринштайна разбился.
— Да нет, все с ним в порядке. Все было наготове… Пресса, радио, телевидение, вся компания.
— Но ее там не было?
— О, была, по крайней мере, я думаю, что была.
Солли де Копф встревоженно посмотрел на него.
— Джордж, ты кажется перебрал лишнего. Ты поехал туда, чтобы встретить ее, посмотреть, хорошо ли ее там выдрессировали и все такое, а потом привезти сюда. Ну, и где же она?
Джордж вздохнул.
— Я не знаю, Солли. Я думаю, она испарилась.
— Ал, — сказал Солли. — Спроси его, что случилось?
— Обязательно, шеф. Послушай, Джордж, ты говоришь, что самолет прилетел, как и надо — и что же?
— Проблема в том, что оттуда вышло…
— А что оттуда вышло?
— Лолы, — угрюмо ответил Джордж, — 36 единоподобных Лол. Ни следа прежней ирландской девушки, или Розы Ирландии. 36 Лол, у всех удостоверение из Маринштайна, все заявляют, что они Дейдре Шилсин и все говорят, что у них с нами контракт. У меня будет сердечный приступ.
— То есть ты не можешь узнать, которая из них — она, — переспросил Ал.
— Сам попробуй, — они все внизу в вестибюле. В любом случае, теперь слишком поздно. Ох, голубые горы, изумрудный мох, серебряные озера и милая нежная ирландская девушка со смеющимися глазами… Все исчезло. Испарилось. Одни Лолы, — он глубже зарылся в кресло, излучая такое отчаяние, что оно тронуло даже Солли де Копфа.
Ал, однако, сохранял задумчивую беспристрастность и внезапно просветлел.
— Послушай, шеф!
— Ага? — сказал Солли.
— Я тут поразмыслил, шеф, может эта ирландская дребедень не так уж нам сейчас нужна — слишком рискованно и несвоевременно. Не ведь у нас на руках есть все еще безошибочно бьющий сценарий. Припомните-ка тот, что про шайку Римлян и Сабинянок.
Мгновение мистер Солли де Копф сидел молча, сжав в зубах сигару, потом дал выход своему гневу.
— Все 36 Лол в нашем вестибюле? — его глаза заблестели. — Ал, дождались! Чего ты ждешь? Ступай туда, Ал. Заставь их всех подписать тот же контракт с правом замены, понял?
— Конечно, шеф, — уже в дверях крикнул Ал.
Вот почему так скучают в домике на берегу Слив Гамф в Барранакло по бедненькой Пегги Мак- Рафферти, Пег, гибкой как болотный камыш, доверчивой милой Пег, которую они больше никогда не увидят. Охо-хой!
Джон Уиндем
ЧЕРТ НА УДОЧКЕ
— Послушай! — удовлетворенно возвестил Стивен, — Знаешь ли ты, что если запихать запихать ленту в магнитофон вот так, в обратную сторону, то можно будет послушать мою собственную речь наизнанку.
Дилис отложила книгу и посмотрела на мужа. Перед ним на столе стоял магнитофон, усилитель и вперемешку валялась всякая всячина. Извилистая сеть проводов соединяла одно с другим, а заодно с большим громкоговорителем в углу и наушниками на голове Стивена. Пол комнаты застилали куски и обрывки ленты.
— Еще один триумф науки, — холодно сказала она. — А я то думала, ты просто собираешься монтировать, чтобы мы могли послать Мине запись вечеринки. Уверена, что она предпочла бы ее в нормальном виде.
— Да, но мысль об этом как раз пришла мне…
— Боже, что за беспорядок! Выглядит так, будто у нас тут состоялась торжественная встреча с приветственным салютом из серпантина. А это что такое?
Стивен взглянул на полоски и завитки ленты.
— А-а, это как раз то место, где все одновременно заговорили, кусок той очень скучной истории, которую Чарльз все пытался рассказать всем и каждому, несколько грубостей и дальше в том же духе.
Встав, Дилис смерила взглядом хлам.
— Можно подумать, вечеринка была куда непристойней, чем теперь кажется, — сказала она. — Ну, а сейчас ты все разберешь, пока я схожу и поставлю чайник.
— Но ты должна хоть послушать, — запротестовал Стивен.
Она остановилась в дверях.
— Назови мне, — предложила она, — назови мне хотя бы одну стоящую причину — только одну — почему мне следует выслушать, как ты выворачиваешь слова наизнанку, — и она удалилась.
Оставшись один, Стивен и не пытался собрать обрезки, вместо этого он нажал клавишу игры и с интересом вслушался в любопытное бессвязное бормотание, которое и было его голосом наизнанку. Потом он нажал на стоп, снял наушники и подключил громкоговоритель. Его заинтересовало, что, хотя голос все- таки и сохранял европейское звучание слов, казалось, он выпаливает их с невероятной скоростью. Для опыта он в два раза ее убавил и включил звук. Теперь голос на октаву ниже с растяжкой произносил глубокие, тягучие, невообразимые звуки, что и в самом деле впечатляло. Стивен кивнул самому себе и откинул голову, прислушиваясь к их протяжным раскатам.
Неожиданно раздался звук рассекаемого воздуха, в миниатюре воспроизводивший локомотив, выпускающий пар из трубы, и, как от кочегарки, повеяло теплом.
Стивен от неожиданности вскочил и чуть не перевернул стул. Прийдя в себя, он подался вперед, поспешно нажимая подряд на все клавиши и кнопки. Голос из громкоговорителя резко смолк. Стивен в беспокойстве уставился на детали аппарата, ожидая что вот-вот вспыхнут искры или пойдет дым. Ни того, ни другого не было, но только он хотел уже перевести дух и успокоиться, как вдруг что-то дало ему знать, что он теперь не один в комнате. Он судорожно обернулся. Челюсть у него отвалилась почти на сантиметр и он сел, уставясь на фигуру за спиной, стоявшую где-то в метре от него.
Человек этот стоял совершенно прямо, с плотно прижатыми к бокам руками. Он был высок, где-то под метр восемьдесят ростом, и выглядел еще выше из-за своей шляпы — цилиндрооб-разного предмета, с узкими полями и к тому же довольно примечательной высоты. В остальном он был одет в темный сюртук с серебряной отделкой, из под которого выглядывал высокий стоячий воротник, и бледно-лиловые брюки, в черный горох, с сияющими из-под них носками ботинок. Стивену пришлось наклонить голову назад, чтобы хоть немного разглядеть лицо. Оно было симпатичным, загорелым, как от средиземного солнца. Глаза были большие и темные. Роскошные усы мягкой линией переходили на щеках в бакенбарды. Подбородок и нижние части щек были тщательно выбриты. Сами черты лица навевали смутное воспоминание о скульптурах Ассирии.
Даже в первый момент изумления Стивену пришло в голову, что как бы ни был странен костюм гостя при данных обстоятельствах, не могло быть и сомнения, ни в его качестве, ни, в подобающем месте и времени, в его элегантности. Он продолжал, вытаращив глаза, смотреть на незнакомца
Рот последнего задвигался.
— Я пришел, — провозгласил он с торжественным видом.
— Э-э… да, — произнес Стивен. — Я… э-э… я вижу, но я не вполне…
— Вы вызвали меня. Я пришел, — повторил человек, словно это все объясняло.
