— И…? — поинтересовался Ал.
— Дейдре Шилсин, — провозгласил Джордж.
— А ну-ка еще, — попросил мистер де Копф.
Джордж нависал его огромными буквами и пустил листок по кругу. Солли де Копф долго изучал его.
— Но ты произносил его еще как-то по-другому? — спросил он.
— Ирландцы произносят это как “Шил-шон”, — пояснил Джордж.
— Класс, — согласился Ал. — Но далеко ты с ним не уедешь. Безнадега. Ты знаешь, что они выделывают с “Дианой” или “Марией”, чтобы было попроще. В один миг ее переделают в Дин-дре- Шилсин.
Однако Солли де Копф нродолжал разглядывать имя.
— Мне нравится, — сказал он, — хорошо смотрится.
— Но, шеф…
— Я знаю, Ал. Успокойся. Бели клиентам нравится звать Диану “Дин-энн”, а эту “Дин-дре” — черт с ними! Они за это платят. Но оно в самом деле хорошо смотрится.
— Ну хозяин здесь Вы, шеф. Но дело не в одном имени, — ответил Ал.
— Она не против ехать в Маринштайн, — сказал Джордж.
— Ага. Они все не прочь, — заметил мистер де Копф.
— И она готова заплатить за обучение, — добавил Джордж.
— Это лучше, — согласился Солли.
— Но расходы на жилье и все такое ей не по карману.
— Жаль, — сказал Солли де Копф.
— Но “П.О.Т.” вызывается снабдить ее необходимое суммой в виде капиталовложения, — объявил Джордж.
Брови Солли де Копф опустились и сошлись на переносице.
— Черт их возьми, что им-то до нее? — возмутился он.
— Ну, они ее открыли на одной из своих телепередач, — пояснил Джордж.
Но Солли продолжал хмуриться.
— Чего доброго, они начнут присваивать себе наших звезд еще до того, как они стали звездами, — прорычал он. — Будь они прокляты! Ал, проследи, чтобы эта девчонка подписала контракт с правом замены, действительный только по предъявлении документа из Маринштайна, и если он удовлетворит нас. Не подведи. Мы оплачиваем все ее расходы — проследи, чтобы отель был хороший, не из тех вшивых, что вечно себе выбирают телевизионщики. Устрой так, чтобы она имела успех, а мальчишкам из прессы скажи, чтобы начинали работать по рекламе. И не забудь запросить Маринштайн о 10 процентной скидке, понял?
— Конечно, шеф. Мигом, — уже в дверях крикнул Ал.
Солли де Копф обернулся к Джорджу.
— Ну, вот и сделали твою звезду, — сказал он. — А историю ей придумали?
— Надо еще написать, — признался Джордж. — но это легко. Главное в ней самой. Она будет хорошенькой ирландской девушкой, с наивностью ребенка, золотым сердцем и т. д., с прошлым, полным изумрудных полей, пурпурных туманов, спускающихся с гор и голубой дымкой над хижинами, она будет ранима и бесхитростна, распевая заунывные песни за дойкой коров, но ей же будет известна и стародавняя мудрость предков, говорящая о жизни и смерти, она будет любить ягнят и верить в эльфов. Можно еще прибавить и брата, одержимого пария, попадающего в переделку при перевозке за границу бомбы, а она бледная, невинная и любящая идет просить за него. И вот она встретит офицера…
— Какого офицера? — переспросил Солли.
— Того, который арестовал брата, конечно. Когда она встретит его, сердце обоих пронзит внезапная вспышка…
— Ну вот и все, — сказала сидевшая рядом с Пегги девушка, — это Маринштайн.
Пегги выглянула наружу. Под наклоненным крылом самолета лежал город из белых домов с розовыми крышами, теснящимися по берегам извилистой речки. Чуть в стороне от реки поднимался вверх обрывистый скалистый кряж, а на самой вершине его красовалось здание с башнями, зубчатыми стенами и развевающимися на ветру флагами — Замок Маринштайн, как и 12 веков назад, стороживший город и 10 километров своих владений.
— Потрясающе! Маринштайн! — с прерывающимся дыханием повторила девушка.
Самолет пошел на снижение, покатился по взлетной полосе и замер около здания аэропорта. С шумом и болтовней пассажиры собрали свои вещи и спускались по трапу вниз. На последней ступеньке Пегги остановилась и посмотрела вокруг.
Пейзаж, купавшийся в ярких, теплых солнечных лучах, очаровывал. Вдалеке, надо всем, возвышалась громада скал с Замком на вершине. А рядом, ослепляя коралловой сияющей белизной, стояло здание аэропорта с огромной, но несколько похудевшей копией Венеры Милосской, украшавшей его центральную башню. Перед нею развивался герцогский стяг, а на ослепительном фасаде шла надпись на французском языке: “Добро пожаловать в Маринштайн — город красоты”.
Все пассажиры снова собрались в багажном отделении. Единственными мужчинами среди них были несколько швейцаров в белоснежных костюмах. Заметив яркие наклейки на чемоданах Пегги, один из них протиснулся к девушке сквозь толпу и повел ее к выходу.
— Машину мадемуазель Шилсин, — выразительно гаркнул он.
Болтовня смолкла и половина всех глаз с благоговением, завистью и тонким расчетом уставилась на Пегги. Пресса уже успела привлечь внимание публики к новой находке компании “Платенгенет Фильмз”, повсюду распродававшимися открытками с ее изображениями. Были сообщения и о контракте, хотя в них он выглядел куда определеннее, чем на самом деле. Поэтому для любителей кино имя Дейдре Шилсин уже кое-что значило.
К тротуару подкатила шикарная машина Швейцар усадил в нее Пегги и через некоторое время перед девушкой уже возник Гранд Отель Нарцисс, построенный на уступе скалы, чуть ниже самого Замка. Там ее провели в щегольски отделанный номер. С увитого цветами балкона открывался вид на город, реку и домики за нею. Но ванна превзошла все ожидания: нежно-розовая, с огромными флаконами нюхательных солей и различных эссенций, чашечками пудры, сияющими кранами душевой и невероятно огромными, разогретыми полотенцами. Горничная открыла воду. Выскользнув из одежды, Пегги погрузила тело в роскошную благодать ванны, напоминавшей перламутровые розовые створки раковин.
Но звук гонга заставил ее выйти из ванной. Накинув в спальне длинное белое платье, в котором она была на телевизионном интервью, Пегги спустилась вниз.
Обед, проходивший в пышной гостиной, был довольно странен, потому что единственными мужчинами здесь были официанты, а дамы только тем и занимались, что завистливо и несколько утомительно разглядывали своих соседок. Поэтому, когда официант посоветовал Пегги выпить кофе на террасе, она так и сделала.
Солнце уже час как зашло. На небе, отражаясь в водах реки, светила ущербная луна. Посреди реки, на островке, стоял изящный маленький открытый храм, а внутри него белоснежная статуя женщины, задумчиво державшей в руке яблоко, освещаемая скрытой подсветкой. Пегги решила, что это Ева, и хотя автор Назвал ее Атлантой, ошибка значения не имела.
Сам город был усеян огоньками, вдалеке пульсировали неоновые рекламы, но прочитать их из-за расстояния было невозможно. Чуть вниз по реке над башней аэропорта парила как призрак Венера. А над громадой скалы сияя башенными огнями парил в воздухе замок. Пегги вздохнула.
— Как в сказке — не иначе, — сказала она.
Уединившаяся за соседним столиком женщина постарше быстро взглянула на нее.
— Вы здесь новенькая? — поинтересовалась она. Пегги сказала, что только приехала.
— Ах, если бы я тоже только что… а лучше никогда, — произнесла леди. — Я здесь в седьмой раз и уже больше, чем достаточно.
— По-моему, здесь чудесно, — сказала Пегги. — Но если Вам не нравится, зачем Вы сюда ездите?
