настоящих снимков.
— О, боже, я думала с этим уже покончено, — сказала Пегги.
— Вскоре, возможно, да, но не сейчас, не совсем, — ответил Берт, держа над головой вспышку.
Да, хоть англичане и были чуть-чуть того, с нею они держались мило и доброжелательно. Поэтому Пегги поставила бокал и встала. Она отряхнула юбку, взъерошила волосы и приняла ту же позу, что и до этого.
— Так? — спросила она.
— Нет, — ответил Берт, — не так…
На следующий день Пегги присутствовала на телевизионной встрече, одетая в белое парчовое платье, “наша недавняя обладательница приза в викторине, которая скоро начнет брать призы и на экране”. Все были милы и добры к ней, все время повторяли это и делали вид, что все идет великолепно.
Еще на следующий день было интервью с мистером Флойдом, который тоже оказался очень милым, но простым интервью это нельзя было назвать. Она и не предполагала, что уже так скоро ей придется прохаживаться, садиться, вставать, играть то то, то это перед камерой, но мистер Флойд казалось был доволен, а мистер Роббинс, когда они вышли, похлопал ее по плечу и сказал:
— Молодчина! Мне жаль иногда, что девушек, которых я вижу в мониторе, нельзя назвать феями, а то ведь поймут не так.
Хорошо знакомым всем киношникам жестом Джордж Флойд запустил пальцы в свои густые, седеющие волосы.
— Придется Вам признать после этих просмотров, что в ней что-то есть, — настаивал он. — Она предельно фотогенична, может превосходно двигаться и выглядит свежо. Бели она и не смыслит много в актерском мастерстве, то так бывает со всеми сначала. По крайней мере, она не успела еще нахвататься посредственных ужимок и вывертов, и ее можно направить по правильному пути, тем более, что у нее это не. первая попытка. Кроме того, у нее есть шарм, умение здорово работать. Одним словом, я хотел бы ее снимать.
Солли де Копф пожевал сигару.
— Допускаю, что в своем роде она не плохо смотрится, — признал он, — но клиентам нужно нечто современное, а этого в ней нет. Да и болтает она как-то забавно, — добавил он.
— Несколько уроков у специалиста выправят ей речь. Она же не немая, — сказал Джордж.
— Может быть. Что ты о ней думаешь, Ал? — поинтересовался Солли у своего клеврета.
Ал Фостер бесстрастно произнес:
— У нее отличная хватка, — признал он, — хороший рост, чудесные ноги. Хотя, как Вы и сказали, шеф, она не современна, но талия у нее сантиметров 55, я думаю. Что самое главное, а остальное приложится. Я бы сказал, что она пойдет, шеф. Хотя и не Лола!
— Черт возьми, зачем ей быть Лоло, — спросил Джордж, — подделки под Лоло — это большей частью итальянский экспорт. Пора уже кому-то выставить что-нибудь новое. А она как раз то, что здесь надо.
— Поновее? — подозрительно спросил Солли.
— Поновее, — повторил Джордж непреклонно. То, что мы имеем, начинает выдыхаться. Уж кто-кто, а ты должен знать, Солли. Вспомни, что случилось с “Прожектором в моем сердце”. Многосерийная история звезды ночного клуба была верной ставкой, но для тебя уже девятой по счету, и ты проиграл. Пора отложить до поры до времени итальянскую романтику.
— Но Италия еще не выдохлась. Пока что это огромные деньги, — возразил де Копф. — К тому же Ал как раз присмотрел одну вещичку под названием “Камни Венеции”, которую намереваемся купить, подписав договор с автором. А еще раньше мы подобрали жутко сексуальный сюжет, настоящий взрыв для юнцов. Там, кажется, про то, как у римлян, у древних римлян, а не теперешних разбойников, однажды случилась нехватка женщин, тогда они состряпали план пригласить в гости на что-то вроде холостяцкой вечеринки парней из соседнего города, и когда веселье было в самом разгаре, выслали туда банду, которая окружила жен этих парней и дала вместе с ними деру. Какой простор для фантазии! Ведь это подлинно исторический случай! Я проверял, так что здесь с классикой в порядке. Правда, придется поискать новое название. Просто возмутительно, как можно раньше было пропускать такой сюжет! Представьте себе только картину из прошлого под названием “Похищение сабинянок”.
— Ну, — уступил Джордж, — если пустить ее вовремя, то, может быть, вид пары сотен полуобнаженных Лоло, мечущихся и визжащих в панике, возбудит наших юнцов.
— Никаких “может быть”, Джордж. Тут замешана история, вроде “10 заповедей” и тому подобное. Это беспроигрышно.
— Вряд ли ты прав, Солли. Бели ты дальше будешь долбить итальянскую тему, наживешь еще один “Прожектор”. Настало время для свежего дыхания.
Солли де Копф размышлял.
— А ты что скажешь, Ал?
— Похоже, что так. Это всегда так кажется, что успех будет продолжаться вечность, пока в один прекрасный день — пых! — успеха нет, — подтвердил Ал.
— А мы опять в прогаре, — добавил Джордж. — Послушай, Солли, когда-то народ валом валил к нам, всех возрастов и размеров, и не меньше 2 раз в неделю. А посмотри, что творится с кино теперь.
— Да уж. Чертово телевидение, — сказал Солли де Копф с усталой злобой. — А что могли мы с ним поделать? Провалиться ему, не так уж оно хорошо. Но разве мы пытались отвоевать публику обратно? — продолжал Джордж.
— Конечно пытались. Что ты скажешь насчет широких экранов и зрелищности новых фильмов?
— Все это примитивные трюки, да балаганная развлекаловка, Солли. Мы работали для зеленых юнцов и недоумков — все, что осталось от нашей публики, если не считать нескольких больших картин. Мы, позволили основной массе публики уйти от нас и даже не попытались удержать ее.
— Ну, что теперь? Ты, Джордж, как всегда преувеличиваешь, но в чем-то ты прав.
— А вот что, Солли. В мире все еще полно публики среднего возраста, даже больше чем ранее, а обслуживать их некому. Все словно помешались, пытаясь ободрать ребятишек как липок: грамзаписи, поп- музыканты, эстрада, экспресс-бары, ночные джаз-клубы, журнальчики всех сортов, мы, и сюда же я включаю курортные аттракционы, даже телевизионщики работают, в основном, на подростков. А в стороне осталась вся публика постарше, для которой никто ничего не делает, та самая публика, принесшая нам миллионы вздыхая и плача над “Розой из Трале”, “Лилией из Килларии”, “Улыбчивым”, “Длинными папочкиными ночами”, “Идя во ржи” и т. д. Вот что им нужно, Солли, слезы, комок в горле, нежная рука, перебирающая струны души. Дай им то, что они хотят, и они будут счастливы, они снова побегут в кино, что бы поплакать там над слезливым сюжетом. А эта девчонка как раз пойдет для этого.
— Переделки, да? — многозначительно сказал Солли.
— Нет, — ответил Джордж, — не просто переделки. Перед нами та же возрастная группа, с теми же эмоциями, но поколение уже другое, а значит другими будут и мишени — отчасти. Нам надо вычислить, что это за мишени, иначе опять пойдет все та же завлекаловка.
— Ага, — снова сказал Солли де Копф нерешительно. — А ты что думаешь, Ал?
— В этом что-то есть, шеф, — согласился Ал. Он бросил пронзительный взгляд в сторону Джорджа. — Ты говоришь, что секс надо заменить романтикой. А что, это пойдет.
— Конечно, это пойдет. Если женщина плачет на свадьбе, то она все еще деревенщина. Как я сказал уже, если мы будем слизывать все с 20-х годов, мы далеко не уйдем с современной мелодрамой, но, черт возьми, я уверен, что, если правильно к ней подступиться, нам поможет ностальгия ко всему кельтскому.
— Хм… Вряд ли тебе удастся свести с ума пол-мира с именем “Маргарет Мак-Рафферти”, а? — заметил Солли.
— Так, шеф, — подумав, сказал Ал, — а если “Конни О’Мара”, — предложил он.
— Нет, — решительно ответил Джордж, — этого и надо избегать. Все эти современные имена, вроде Пегги О’Нил, Грейси Филдз, Нитти О’Ши — они уже приелись. Вокруг нашего должен сиять романтический ореол, что-то от феи. Но не беспокойтесь, я уже выбрал одно.
