шантажировать. А в нашей программе сегодня вечером для тебя будет материал в одну минуту. Надо бы заодно придумать, что рассказать о тебе прессе? Например, о твоей семье? Играл ли кто-нибудь из твоих предков важную роль в истории? Солдаты, моряки, исследователи?
Пегги подумала.
— Ну, вот мой пра-пра-дедушка, он ехал на чью-то землю, это исследование?
— Не совсем в обычном смысле. А если что-нибудь поновее. Пегги снова поразмыслила.
— Были еще братья у моей мамы, они просто здорово жгли дома англичан, — предложила она
— Ну, это тоже несколько не то. Попробуй вспомнить еще, — настаивал мистер Роббинс.
— Я не знаю… Да, был еще мой дядя Син, конечно же! Он был довольно знаменит.
— Что он делал? Взрывал что-нибудь? — поинтересовался с надеждой Берт.
— Не думаю, но он попал под пулю другого тоже довольно-таки известного человека по имени Аль Каноне, — сказала Пегги.
Отель “Консорт” оказался очень величественным местом, но едва приехав, они быстрым шагом проскочили вестибюль, чтобы избежать любых неприятных встреч с журналистами, готовыми в любой момент вскинуть пушку фотоаппарата, и со свистом понеслись вверх, прежде чем Пегги могла понять, где это они едут.
— Это что — грузоподъемник? — поинтересовалась она.
— Возможно, хотя если бы американцы действительно додумались до него первыми, это был бы Вертикальный Персональный Распределитель, а мы называем это лифтом, — разъяснил ей Берт.
В коридоре, покрытом тонким ковром, они остановились перед дверью с металлическим номером, и тут мисс Трамп впервые заговорила:
— Эй вы, двое, забирайтесь в гостиную. И не теряйте головы, — проинструктировала она мужчин.
— У тебя только полчасика, Далей. Не больше, — сказал ей мистер Роббинс.
Они зашли в роскошную комнату, в основном отделанную в оттенках серо-зеленого с проблесками золота. Там уже сидела девушка в изящном платье черного шелка, а на переливчатом пуховом стеганом одеяле лежали хорошенький серый костюм и два платья, зеленое шелковое и сияющее белое.
— Сегодня нам надо постараться быть пошикарнее, Ваша честь, — объявила Трамп. — Наполните ванну. По-моему, ей лучше одеть зеленое.
Пегги подошла в постели, подняла зеленое платье и приложила к себе.
— Это милое платье, мисс Трамп, как раз для меня. Как Вы угадали?
— Мистер Роббинс сказал нам твой размер и цвета, мы подобрали вот это.
— Как это умно с Вашей стороны. У Вас наверное полно опыта, как надо возиться с такими девчонками как я.
— Я уже 12 лет на службе, — ответила мисс Трамп, пока Пегги стаскивала жакет с приготавливалась к ванне.
— В рядах Королевской женской Армии? — спросила Пегги.
— Нет, в Холлоуэе, — сказала мисс Трамп. — А теперь иди-ка сюда, дорогуша, у нас не очень-то много времени.
— Стой ровно, — приказал Берт, продолжая ползать по ковру, согнувшись в три погибели.
— Ритуальный танец современного фотокорреспондента, — прокомментировал мистер Роббинс.
— Не надо поворачиваться ко мне всем лицом, — сказал Берт с колен. — Мне хочется уловить только три четверти. Держи лицо вот так, — и он переместился еще несколько по окружности. — Теперь прими позу.
Пегги стояла не шелохнувшись. Берт устало опустил камеру.
— Христа ради, неужели же в Барранакло никто не знает, что такое фотоаппарат?
— Нет, не совсем, — сказала Пегги.
— Отлично. Начнем с основных принципов. Стой, где стоишь. Отведи руки за спину, сцепи ладони. Теперь смотри сюда в камеру, отлично. Теперь сведи брови чуть вместе и улыбнись. Нет, еще лучше, чтобы был виден каждый зубик. Не волнуйся, если тебе кажется что выйдет жуткая ухмылка, художественный редактор лучше знает. Вот это уже лучше. Теперь держи улыбку. Держи брови вместе и сделай глубокий вдох, как только можешь. Это лучшее, что можешь сделать? Выглядит почти в норме — ну…
Яркая вспышка. Пегги расслабилась.
— Подходит?
— Будешь удивлена, — сказал Берт, — кое-чему мы можем научить природу, еще как можем.
— Но для фотографа это сплошные трудности, — заметила Пегги.
Берт взглянул на нее.
— Милочка, — сказал он, — много ли ты видела фотографий за последнее время? — он достал журнал с картинками и щелкнул ногтем по одной странице, потом по другой.
— Вот! — произнес он, протягивая ей.
— Ах! — только и сказала Пегги. — Вы думаете, я буду выглядеть вроде этого?
— Это то, что я подразме… подразумевал, черт возьми, более или менее, — заверил ее Берт.
Пегги продолжала изучать картинку.
— С ней что, чего-нибудь не в порядке? Деформирована, или как это еще называется? — поинтересовалась она.
— Это, — сурово сказал ей Берт, — называется романтический ореол или, ну в общем, та ересь, которой вы молодые женщины всех с.
— То, что в Америке называют “горячая штучка”? — спросила Пегги.
Тут вмешался мистер Роббинс.
— Пошли, сказал он, у “горячих штучек” есть одно качество: они не заставляют прессу ждать. Вспомни то, о чем мы условились в машине. И держись подальше от выпивки. Она предназначена для размягчения их мозгов, не наших.
— Ну, — сказал мистер Роббинс, расслабившись. — Все закончилось. Теперь можно и выпить, мисс Трамп? Мисс Мак-Раф-ферти?
— Пожалуйста немного портвейна и лимон, — заказала миссис Трамп.
— Эй… скорый поезд и ржаное виски, — сказала Пегги.
Мистер Роббинс нахмурился.
— Мисс Мак-Рафферти, Ваши познания довольно обширны, но расплывчаты. Не надо смешивать территории. Я не буду это переводить. Рекомендую Вам напиток изготовления нашего земляка, мистера Пимма.
Когда принесли бокалы, он удовлетворенно проглотил половину своего тройного виски.
— Чертовски хорошо, Берт, — заметил он.
— Да, вполне, — согласился фотограф, но без энтузиазма. — Не так уж плохо. Ты замечательно держалась, милочка, фигура у тебя что надо.
Пегги слегка воспряла духом.
— Правда, да? Я думала, большинство из них такие важные, что не замечают меня.
— Не верь этому, дорогая моя. Они-то замечают. Хотя все дело не столько в мужчинах, сколько в бабах. Особенно если они начинают подкрадываться со сладким видом, а ведь этого они не сделали, — он опорожнил стакан и протянул, чтобы наполнили еще. — Смешная штука с этими бабами. От некоторых девушек они выбрасывают щупальца на 15 метров вперед, а от некоторых за 20 метров сморщивают носы, большинство вообще не замечают: просто новый урожай на старую мельницу. Но время от времени появляется такая девушка, что у них у всех мозги вышибает на мгновение. “Ах, то, что видел я, мне больше не увидеть”. Вот тогда-то понимаешь, что даже в их жизни был когда-то лучик света небесного. Так проходит слава мирская, — он вздохнул.
— Зло в вине, — заключил мистер Роббинс.
— То есть истина, — подсказал Берт.
— Черт возьми, о чем вы тут вообще говорите? — осведомилась Пегги.
— Этот мир быстротечен, дорогая моя, — пояснил ей Берт, он поискал за стулом и вынул камеру. — Но как бы быстро не ускользал он от нас, я могу поймать его тень. А теперь я предлагаю сделать пару
