Взрыв

—

Будем, — сказал коротко. Не любил долгих тостов, Тосты нужны для девушек, слушают и раскисают, а «деловые» люди потому и называются «деловыми», что умеют делать дела, а не болтают.

—

Будем, — повторил Леонид Павлович, и они выпили. Гудзий сразу жадно набросился на еду, а Президент поковырял вилкой салат, пососал маслину и налил по второй.

—

Куда гонишь? — запротестовал Леонид Павлович, то Президент отмахнулся: не хочешь, не пей, а сам сделал маленький глоток, — Ты уже заказал горячее? — спросил, жуя, Леонид Павлович. — Я бы не возражал против вырезки.

Президент кивнул и повернулся к дверям, где стоял официант. Тот сразу заметил это движение и скользнул к их столику. Наклонился к плечу Президента и слушал внимательно.

—

Кто сегодня на кухне, Вася? — спросил Президент.

—

Шеф?

—

Я бы на твоем месте не задавал глупых вопросов.

—

Извините — Платон Кондратьевич.

—

Передай Платоше бутылку шампанского, — приказал Президент. — И скажи: мы не против вырезки.

—

Сейчас обязательно передам… — буквально расцвел в улыбке официант.

Он поспешил на кухню, а Президент поучительно сказал Леониду Павловичу:

—

Что официант? Пешка, от него, почти ничего не зависит. Ему на поднос поставят — принесет. А ты шефу угоди — он тебе в вырезку душу вложит, не говоря уж о приправах. Вот увидишь, Платоша нам сегодня такой соус выдаст, пальчики оближешь.

К вырезке официант принес вторую бутылку коньяка, и Президент решил, что Леонид Павлович созрел для разговора. Потому, когда Гудзий потянулся к «Арарату», Президент перехватил его руку.

—

Подожди, Леня, — сказал, — ешь это Платошино творение и слушай меня как следует.

Гудзий положил вилку. Знал: в ресторан позвали недаром, вот и начинается настоящая беседа. И нужно взвешивать каждое слово, иначе этот тип обведет вокруг пальца, — главное, мера риска и плата, важно не продешевить.

—

Ешь, Леня, — продолжал Президент чуть ли не нежно, будто имел дело с капризным ребенком, но Гудзий решительно покачал головой.

— Говорите, что надо. — Глаза у него напряглись.

—

Ничего особенного. Во-первых, дела с металлом пока что прекращаем. До лучших времен.

—

Что-то случилось? — Леонид Павлович испугался.

—

Ничего особенного, Манжула наследил… — не хотел Президент сообщать об этом, но в последний момент решил, что нужно: немного постращать этого министерского гуся не мешает — станет осторожнее и будет знать, что именно ждет его в случае отступничества. Потому и добавил угрожающе: — Наследил Манжула и погиб. На тот свет унес все тайны.

—

Михаил Никитич? — не поверил Гудзий.

—

Да. Манжула, — подтвердил Президент и продолжал, зная, что делает ошибку, однако был не в силах остановиться, все же коньяк ударил ему в голову и развязал язык: — Слишком умным оказался Михаил, деньги за последний вагон себе в карман положил, к тому же милиция на него вышла, сам в этом признался, вот и пришлось убрать.

Убить? — ужаснулся Гудзий.

—

Называй это как хочешь, Леня, но нет больше Михаила Манжулы. И не будет никогда.

Леонид Павлович невольно отшатнулся от стола и спросил испуганно:

—

Вы?

—

Ну что ты, дорогуша, есть разные способы. — Вдруг врожденная осторожность взяла верх, и Президент объяснил: — Я к этому не имею отношения. Нет Михаила так и нет, и пусть земля будет ему пухом.

—

Как он погиб?

—

Не все ли равно? Шел по берегу моря, оступился, не удержался, упал с высоты на камни. Несчастный случай.

—

Так я и поверил…

—

Говорю: несчастный случай, и должен верить. Но сам понимаешь — с металлом теперь опасно. Что милиции известно, за что уцепились — мы не знаем. Еще один вагон — и должны переждать. До конца года.

Леонид Павлович разгладил на столе смятую салфетку. Сказал, глядя на Президента исподлобья:

—

Все это правильно, береженого и бог бережет, но я рассчитывал… И жена договорилась насчет нового гарнитура…

—

Сколько? — спросил, будто гавкнул, Президент.

Гудзий хотел сказать: три, однако вовремя запнулся и

с трудом выдавил из себя:

—

Пять тысяч. Знаете, мебель подорожала.

—

Получишь.

—

Благодарю. — Леонид Павлович вздохнул с облегчением и наполнил рюмки.

Но Президент помахал указательным пальцем:

—

Погоди! Эти пять кусков надо заработать.

— Считаю, что мой вклад… Я уже не говорю о Гавриле Климентиевиче! Что вы без нас?

—

А что ты

без

меня?! — рассвирепел Президент.

—

Хорошо, — попятился Гудзий, — что нужно?

—

Мелочь… Подпись товарища… — Назвал фамилию начальника главка. — Это из вашего же министерства, и должен найти ход.

Гудзий покачал головой:

—

Но в том главке у меня никого нет.

— А ты подумай. Гарнитур стоит того.

Леонид Павлович оперся локтями о стол. Почувствовал, как вкусно пахнет вырезка, и подумал: сегодня они пропьют в ресторане половину его зарплаты. Роскошная жизнь, и когда он еще позволит себе такой коньяк? Но, в конце концов,

Он

может ограничить себя, перейти на обычную водку в буфете за квартал от главка — бутылка па троих и приятный разговор в обществе коллег, — с этим можно смириться. Однако жена уже договорилась насчет гарнитура, и он сказал, что деньги будут…

А попробуй заработать пять тысяч! Полутора годовая его, Гудзия, зарплата…

—

Что нужно подписать? — поинтересовался он.

—

Полиэтиленовая крошка. Двести тонн сырья для одного завода. И все, точка.

Леонид Павлович быстро прикинул варианты. Когда- то встречался с одним деятелем из того главка. Приблизительно его, Гудзия, ранга. Начальник отдела. Может, он? Нет, сильно идейный, такому только намекни, побежит в партком…

Неужели никого нет?