спокойно. Пара стройных силуэтов в дымке над городом обернулась 'мигарями', что потянулись было любопытно острыми носами своими в сторону моего тупорылого, но тут же утратили интерес, сохраняя столь ценную для данного типа еропланов высоту. Обнаружив ещё и малозаметную на фоне лесов 'тётушку' с её экзотическими тремя моторами, снова оживились было, но Жидов успокоил их покачиванием крыла. Ничего, мол, особенного, так, пролетали мимо, и решили к вам заглянуть, на огонёк. Кстати, только огонька нам и не хватало. 'Юнкерс' заходит на посадку, а зенитчики проснулись-встрепенулись, забегали, засуетились стволами счетверёнок под поспешно отброшенными маскировочными сетями! Жидов, как наседка вокруг цыплёнка, вьётся возле 'тётки', всей, можно сказать, мимикой и всеми жестами демонстрируя дружелюбие и неопасность. Фуууф, слав богу, пронесло…
Снова осматриваюсь. Кроме МиГов – никого. Захожу на посадку. Блин, какое это всё-таки было счастье – пневматическая уборка шасси. Или гидравлика. Садиться на 'ишаке' тоже менее удобно, чем на 'чайке'. Агромадное полукружье капота напрочь перекрывает обзор. Впрочем, с чем сравнивать. На МиГе это вообще цирковой аттракцион – впервые на арене без намордника. Полоса, однако, бетонная, без воронок. Дело, видимо, в том, что поначалу здесь практически ничего не было, а потом у немцев не получалось уже накрыть наших совсем и вовсе, наподобие как на прифронтовых аэродромах в первые дни. Маскировка тоже на уровне. Сверху и не поймёшь, что да как.
Подруливаю к Жидову, который расположился возле 'тётушки'. Та уже пооткрывала двери и что-то сгружает в сразу подскочивший грузовичок. Пока, откинув справа щиток, вылезал из страшно неудобной даже для миниатюрного меня кабины, к 'юнкерсу' подрулила какая-то открытая легковушка в сопровождении грузовичка с охраной. Когда подошёл, будто взрывом выкинутый из автомобильного чрева военный-здоровенный вовсю обнимался уже с Катилюсом, хлопали друг друга по плечам и повсюду, под радостные вопли 'Димка' и 'Змеюка'. Обернувшись задом к 'тётке' и светлым гм… ликом ко мне, недостойному, оказался пятизвёздочным – в петлицах – коньяком. Что соответствует в нынешнее печальное время генералу армии.[187] Так вот ты какой, оказывается, Миг-29…[188]
Довольно рослый, крепкий, красивый мужик, даже без брюшка и избыточного веса, обычных начальственных атрибутов этого времени. Типа, мол, солидности придаёт… Обычно излучавший, наверное, силу и уверенность.[189] Сейчас же серо-стальные глаза его, без того глубоко посаженные, словно вдавила в глазницы усталая безнадёжность, и золотая звёздочка слева вверху на груди кажется на удивление нелепой и неуместной. Двигается, однако, хорошо. Координированный и, похоже, резкий. Физически.
Змей сначала представляет Жидова – и подошёл раньше, и по субординации так положено. Потом переходит к моей скромной:
— А это вот младший лейтенант Малышев. Костик. Персона с массой неожиданных… и, что мне, как особисту, особо интересно, непонятно откуда взявшихся достоинств.
Безразлично скользнув по нам глазами и как-то рассеянно пожав руки, генерал продолжает с Катилюсом, не забывая обильно материться:
— Эти генералы твои… немецкие… толку от них. Впрочем, обо мне… после… ну, когда… наверное…, может, и в этой связи будут вспоминать. Тоже. Так что спасибо тебе…
— Что, так хреново?
— Совсем… Всё сыпется к чертям собачьим, ничего не известно, связи ни хрена нет, разведка в жопе… приказы – как в пустоту. Правда, последний день… как-то попритихло всё… У немцев. Может, и… Покажем им ещё нашу Кузькину мать!
Красиво очерченные губы, плотно сжавшись, сошлись в белесую нить. Я понял – этот не сдался и не сдастся никогда. И не сбежит пулей в висок. Повернулся и потопал к легковушке, Катилюс следом. Ребятки Змея тем временем азартно перегружают фрицев в машину охраны,
Однако и Катилюс… Уровень, похоже. Видимо, испанское ещё знакомство. Достаточно близкое, надо думать. То-то он не очень обрадовался перспективе роста аж до целого капитана. Видимо, нашивал и большие звёзды… В смысле, шпалы. Про пертурбации, через которые прошла 'кровавая гэбня', и особенно её внешняя разведка в предвоенный период, наслышан, хотя и без подробностей. Так и получилось, что немногочисленные уцелевшие профессионалы уровня едва ли не Штирлица обильно разбавились младой порослью, а также массой людей, которых к разведке и близко подпускать нельзя было.
Подходит мейджа Саша. Изображает низкий поклон, типа 'исполать вам, добры молодцы', передо мною и Жидовым. Паясничает, свинюка. Но в глазах действительно благодарность светится – а для меня это дороже любого ордена. Всегда было. Ордена с медалями – это большей частью для штабных. Да и ну их на фиг. Впрочем, у меня был пяток. В той жизни. Героем не сподобился, Первозванным тоже, но вплотную… Так за них приличные деньги платили, и в институт льготы… нехилые. Ну, и другие приятные мелочи. Потом так сделали. Восстановили историческую справедливость. Но и давать стали реже. Намного. Боевые, в смысле.[190]
Потом подъехала санитарка, и мы вместе укладывали в неё раненых из экипажа ТБ. Один стонал, другой без сознания. Кровь, бинты, запахи… Ещё один – легко. Стрелок. Невредимыми Саша, штурман его и тот технарь, что помоложе. И мы с Жидовым, разумеется. Долго не думая потопали к столовке. Как-то вот не получалось у меня данный объект ни с чем другим спутать. Никогда.
Пищеблок местный оказался довольно приличным. Довоенной ещё стати. Но явно не справляется с нагрузкой. Время как раз обеденное, и народу очень много. Большей частью лётчики, разумеется. Шустрый мейджа Саша, однако, не теряется, тут же ведёт к столику, откуда поднимаются какие-то командиры. Спокойно направляемся туда. Автоматом выбираю где спиной к стене и лицом к входу. Привычка – вторая натура. Нас никто ни о чём не спрашивает – какие там аттестаты? Люди едва-едва вот только что как из боя! Просто подходит цырик, убирает со стола, измученная официантка пасторально эдак осведомляется, чего нам хотелось бы. Мне хочется омаров. И ещё рябчиков с ананасами. О чём и сообщаю милой девушке. Годков эдак под сорок. В наколке и передничке. Очаровательно мелькнув фиксой в изобразившей улыбку гримаске, красавица сообщила о наличии щей простых обыкновенных, котлет тоже обыкновенных, то есть, надо думать, из мяса, а также картофельного пюре и гречки. И компота. Аж двух сортов. Но оба из сухофруктов. Ох, не вовремя меня хохотунчик пробил. Хорошо хоть 'фреш' не попросил. А то тут же и захомутали бы. В места не столь отдалённые, сколь сложно и нескоро покидаемые. Это всё Костик. Нервничает. Людей ему, вишь ли, резать не приходилось… В кого ж тадыть дедуля таким удался? А!? Ага…
Не успели закончить с обедом, как в дверном проёме появляется чистенький такой, хотя и в полевой, старлей, усиленно сканирующий взглядом внутреннее пространство. Понятно. По нашу душу. Встретившись взглядом со мной, парень действительно направляется к нам.
— Экипаж майора Мосолова, лейтенант Жидов и младший лейтенант Малышев? — чёткой скороговоркой. Киваем.
— Старший лейтенант Величко. Вас ждут в штабе ВВС фронта.
Направляемся за старлеем. Штабец тут же, на аэродроме. Охраняется, но не так чтобы очень. Мне в былые времена одно удовольствие было бы с таким поработать. То-то 'бранденбурги' здесь благоденствовали. Суета, народ не то что входит и выходит – влетает, вылетает, выстреливает даже и просто носится на верхних скоростях, рыча и матерясь друг на друга. За старлеем пропускают без проблем. К кабинету на первом этаже. Сначала заходят Мосолов сотоварищи, мы ждём. Недолго. В комнате рядом слышны вопли связистов и морзянка. Связь, значит, есть. Хоть какая-то. Здесь, во всяком случае. Саша выходит как обычно, энергичный и весёлый. Ему в общагу и ждать ночного рейса до Шайковки, что ли. Там его полчок. Обрадовался весточке и шлёт за ним разъездной ТБ. На всякий случай прощаемся. Нормальные ребята. Бойцы.
Нас с Жидовым принимает измотанного вида усатый майор. С нами пока ничего в точности не решено, но, предварительно – обратно в Пинск. Ночью туда отправляют корректировщиков. Захватят нас. Без летнабов, наверное, пойдут. Пара. Хотя зачем они тем нужны, без летнабов? Впрочем, неважно.
Наших 'ишаков' прихватизирует 43-я дивизия. В которой довольно много лётчиков, но почти нет самолётов. Исправных. В Пинске же наоборот. Самолётов хватает, лётчиков нет. А пока нам тоже – на отдых.
Казарма довольно чистенькая, с разбивкой по кубрикам. Койки в один ярус, застеленные. Сходил,
