восходящую бочку, трассы мимо – а он прям передо мною распластался, весь из себя красивый без малого навстречу, и ведомый, получилось, далековато 'ножнички' эти замыкать собирался, проскочил – ляпота!
Как он, однако, замечательно в мои трассы воткнулся. Словно бумажный кулёк градом – мгновенно в хлам. Пока проскакиваю – доля секунды – а там уже что-то почти бесформенное, в чём лишь угадать можно стройный силуэт 'эмиля'. Ведомый его проскочил вперёд, но явно под впечатлением. В себя приходить решил чуть в сторонке, похоже. Если вообще.
А одна из 'сушек' горит, однако. В брюхо ткнутая. Кстати, что-то я у них люковых пулемётов не заметил. Был такой вариант. Специально для удобства сбивания 'мессером' снизу, наверное… Зачем тогда вверх лезут? Ну тупые…
Стороной мимо проходят 'мессеры'. На запад. Пятёркой уже. За двумя хвосты тянутся, ещё один вообще, похоже, на ладан дышит. Как-то так нехорошо рыскает будто. Из стороны в сторону. Угостили. Гошины ребята. Не понравилось. Более к 'чайкам' на виражи не полезут, надо думать. Да и к 'ишакам'… Тем временем парочка, что от 'моей' четвёрки осталась, туда же пристраивается. Тоже пресытились, надо думать. Комиссарским телом. Откуда это? Чёрт знает…[280]
Из вовсю пылающей 'сушки' вываливаются, одна за другой, две фигурки. Один раскрылся, второй… Не видно. Может, затяжным. Бомбёр ещё какое то время держит курс, весь объятый пламенем и с траурно- чёрным дымным хвостом вслед, затем, свалившись на правую плоскость, устремляется вниз. Не достигнув ещё до зелёного аж с просинью омута лесов, начинает разваливаться, дальше не смотрю. Проехали.
Остальные тянутся на восток, потихоньку образуя что-то наподобие строя. Легко отделались. Если б не мы, немногим посчастливилось бы вернуться. Разделали б их 'мессеры', как бог черепаху…
Пробую связаться с Ласточкой. Сплошной шорох и гул. Женский голос даже не угадывается. Лишь смутное такое ощущение, по изменению тональности шума, будто что-то пытаются передавать. Тем не менее, надавив тангенту, кратенько отчитываюсь о результатах. 'Чайки', однако, парой вертаются. Куда ещё две подевались – не успел. Заметить. Усталость вдруг навалилась неподъёмным грузом, и в сон, как ни странно, начало клонить. Нервное. Бывает. Помню, вот также, после драчки с косоварами в Линце… впервые мы с ними тогда. В сущности, бандюганы, они и есть бандюганы. Но – тоже уметь надо. Наших тогда посекли. Не насмерть, но прилично. Троих. Много. Для такого дела. Так тоже – клевал-клевал носом, да и вырубился. Вмёртвую. Низя! Голова много-много крутить нада.
Провожаем 'сушки' и до озёр, что за Пинском. Дальше сами дойдут. Развернулись, со снижением до обманки, оттуда на бреющем. Привычное уже дело. Заходим на посадку – ба! Да у нас гости! Были… Но похозяйничали неслабо. На полосе аж три стрелы выложены. Полотняные. Без малого поперёк вроде как садиться будем, да ещё и с поворотом. В конце. Что-то дымится, а что-то всё ещё и горит.
Сдал аппарат Коле, и на КПП. Рядом. В щели, как и вчера. Разумно. А то капитальный что-то не нравится мне теперь. Даже издалека. Похоже, кранты всей нашей канцелярии. И казармы. Далеко не все, кажется, пережили последовательность минувших событий. Благополучно.
Спать хочу – не могу. А тут эти. Сиротин с замполитом. Пристают. Гоша им по-быстренькому доложился. По бою. Так мол и так. Арефьев, Липченко и Котов. Теперь знаю и их фамилии. Посмертно. Потом я – по своей части. И тут такая бодяга началась… Прежде всего, как я понял, замполита нашего, геройского и пламенного борца за дело партии всего из себя, возмутил мой доклад по результатам бомбёжки. Ребята на 'чайках', в общем-то, в сторонке болтались, да и задача им такая не ставилась. В отличие от меня. И вот теперь никак в головёнку его не укладывается, что мост тот цел остался. Вот подай ему уничтоженный, и всё тут. Для доклада, знамо дело. Опять же, услышав про бомбёр, что рядом с путями взорвался – ушки тут же приподнял, живо напомнив умную собаку Мухтара из одноимённого сериала. Вот вынь ему подвиг да положь! Огненный таран. Я же туплю – во-первых, без результата, во-вторых – кто знает, как оно там было. На самом деле. Мне, конечно, не жалко – но зачем? Каждый придуманный подвиг обесценивает подвиги настоящие. Про свою пару сбитых… зря сказал. Лазарь аж взвился! Вот, вы всегда так, только за себя, лишь бы себе сбитого записать, ну, знамо дело, если эгоизм, так махровый, коль скоро индивидуализм, так непременно буржуазный, и вообще, вроде как… ага, подумав, не рискнул-таки, а у то меня уже кисть расслабилась, для последующей жёсткой фиксации в момент с соприкосновения с мордой гнусного рыла – сомнения, мол, у него вызывают мои доклады. Ладно. Назвал бы вруном – получил бы. А так – нехай. В сии милые времена очень даже могут послать и куда как подальше даже и фронта…
Еле-еле Сиротин его унял. Прикрикнул даже. Помогла ещё неровно ревущая явно побитым движком 'чайка'. Неуверенно заходящая на посадку. Кажется, даже бипланная коробка скособоченная какая-то. На зубах, что называется. Шасси, однако, вышли. Чпок – сел и запрыгал козлёночком к КП. Мнда… Досталось. Живой труп. Однако пайлот шустро выпрыгнул. Похоже, не ранен даже. Впрочем, бывает, под адреналином и серьёзные раны не чувствуются. Поначалу. Не в авиации, конечно. При серьёзной ране кровью невозможно не истечь…
Все как-то сразу навстречу подались. Забыв обо мне. Ну и слава богу. Усталость с сонливостью так накатили – ничто не интересно. Живой – хорошо. Завтра погибнет. Или послезавтра. Погиб – вечная память и слава. Вот так…
Пошёл было в казарму нашу… Одни стены. И те обугленные. Внутри… Килограмм двести пятьдесят, наверное. Чвамкнуло. Недолго музыка играла. Это я о баяне, если кто не понял. Ребят, конечно, больше жалко…
Потопал на стоянку. Заботливый Коля бросил под крыло какие-то чехлы. Заодно выяснилось, что ребят зря жалел. Они ещё ночью. В смысле, безлошадники – и пайлоты, и технари даже. Борт прилетал. ПС-82. Всех забрал. На обучение-переформирование. Мы же следом. Когда машины кончатся. Или пайлоты. Этой ночью, надо думать… Завалился и сразу вырубился – как обухом по черепушке. Или – валенком с грузом внутри. Меня как-то в ранней юности не то детстве угостили так. В полиции. Провинциальной.
Разбудили уже хорошо за полдень. Коля аккурат машинку заобиходить успел. Качественно и по полной программе. На западе гроза будто. При ясном небе. Артиллерия, что ли? В ту войну не довелось попадать, да и не бывало такого. Почти. В смысле, артналёт. Боевые действия преимущественно вертикальным охватом велись, причём тактического уровня а там – какая артиллерия? Миномёты разве что… Тоже, кстати, та ещё гадость. Но с этим – не сравнить. Аж землю потряхивает. И это километрах в двадцати аж, надо думать.
На КП – метрах в ста всего-то – один Сиротин со связистом. Гоша с Толиком вылетели бомбёров прикрывать. Хоть так. Парой. Всё лучше чем ничего. Ещё пара ремонтируется. Мне же надо ещё раз мотануться к тем мостам. Туда вроде как пикировщиков направили. 'Пешки'. Этих нам слабо прикрывать – скоростёнки недостаёт. Но им что-то выделили. Из того, что было. Моя задача – проконтролировать результат. Коль скоро радио имеется. Напоследок, поскольку Пинская флотилия уходит.[281] Что-то там у них со шлюзами произошло. Нехорошее. Обсыхает система. И ещё. На обратном пути, по возможности, посмотреть, что и как на нашем направлении. Основные бои вдоль шоссе и железки, что к Минску ведут. Немцы к своим прорваться пытаются. Но и у нас попёрли. Неслабо. Заодно, кстати, выяснилось, что полная какашка я теперь. В смысле, без бумажек. Удостоверение моё, да и комсомольский – в штабе были. Стационарном. А туда подарок прилетел. От фюрера. На двести пятьдесят очень даже фугасных килограмм. Ладно… Однако лучше мне пока не давать себя сбить. И приземляться предпочтительно только на свой аэродром.
Высоту набираю сразу. Теперь можно. Постепенно подступает такая приятная почти июльским уже солнечным днём прохлада. От движка, конечно, жаром прёт – но хоть ветерком лицо приятно обдувает. Так, что у нас там внизу? Внизу бой. Километрах в пятнадцати, пожалуй. От аэродрома. На километре где-то высоты проскочил очень быстро, но успел заметить, как мелкие серые фигурки перебегают, и взрывы там, куда они намылились. Танков не видно. Только коробочки какие-то мелькнули. Пара, не то тройка. Вслед за пехотой, без башен. Недотанки. 'Артштурм', насколько помню, называется. [282] Вроде довольно эффективная штука. Была. Впрочем, неважно.
Теперь к мосту тому треклятому – с набором высоты. Пожалуй, тысяч с четырёх – и видно отлично, и 'худые' там редко водятся. Относительно. Один ведь. Головой крутить надо, как заведённому. Впрочем, я и в группе. Не привык полагаться. Хочешь, чтоб было сделано действительно хорошо – сделай это сам. Мой девиз. Действительно индивидуалист. Но не буржуазный. Это Игоричу со страху показалось. Да в полемическом раже. По-настоящему буржуазных индивидуалистов ему, наверное, видеть не приходилось.
