Но это значило еще кое-что. Тот, кто брал лодку, имел время и возможность вернуть ее на место.
Филипп гремел медным тазом, лил туда воду из кувшина, искал полотенце. Сезар сидел, согнувшись и упираясь ладонями в колени, и думал о том, что привидений не существует.
Глава 11
Юные розы и их намерения
Утром виконт не вышел к завтраку, так как после ночного приключения чувствовал себя разбитым – видимо, ударился головой сильнее, чем предполагал. Когда он все-таки спустился вниз, то обнаружил на веранде Сабрину. Мадемуазель де Греар читала книгу и иногда брала с большого блюда рядом крохотные ароматные печеньица. Дуэньи поблизости не наблюдалось.
При виде Сезара девушка подняла голову и улыбнулась.
– Доброе утро.
– Доброе утро, мадемуазель.
Он сел в кресло рядом с ней, и тут же словно ниоткуда возник слуга.
– Кофе, ваша светлость?
– Да, и побольше. С тех пор как церковь проиграла битву за кофе, жить стало гораздо легче. Это как с машинами, о которых вы говорили.
– Простите? – Сабрина, похоже, удивилась.
– Машины. Когда мы ехали в поезде из Парижа, вы сказали, что никто уже не удивляется механическим чудовищам. – Сезар взял с подноса наполненную фарфоровую чашку. – Так и с кофе: еще семьдесят лет назад его противники голосили о его смертельных дозах и безвременной кончине всех, кофе употребляющих, а посмотрите-ка на нас теперь! Пьем его утром, вечером и когда захотим – и чувствуем себя превосходно. И к машинам привыкли.
– Это очень мило, ваша светлость, помнить, что я тогда сказала.
– Мы ведь договорились, что зовем друг друга по имени.
Она улыбнулась.
– Хорошо… Сезар. У вас красивое имя. Имя победителя.
– Если вы имеете в виду того самого Цезаря, то вспомните, как он кончил.
– «И ты, Брут!» Я надеюсь, у вас нет таких друзей.
– Я тоже, – произнес виконт, внимательно на нее глядя.
Сабрина глаз не отвела. Она закрыла книгу и положила ее на колени.
– Я вчера вела себя неучтиво. Простите меня. Не следовало вот так убегать. Но я была слишком расстроена, чтобы…
– Это вы должны извинить меня. Я позволил себе много резких высказываний.
– Вы в своем праве.
– И в вашем доме.
– Тогда мы извиним друг друга, не так ли?
Она была очень хороша сейчас, при ярком свете южного утра, когда в воздухе, чудилось, висит золотая пыльца. Матовые блики лежали на коже Сабрины, легкий ветерок покачивал тщательно завитые локоны, а затянутая в корсет талия над пышной пеной юбок казалась особенно тонкой. Сабрина еще не умела пользоваться своей привлекательностью, как и многие девушки, росшие без матери, которых некому было научить; но однажды она осознает, какую власть имеет над мужчинами. Даже над тем мужчиной, который давно любит другую. Виконт задержал взгляд на приоткрытых губах, похожих на розовые лепестки, и тут же отвел глаза.
– Конечно. Мы извиним. Чудесное утро, мадемуазель, не так ли?
– Я люблю весну. Весной не так жарко. Летом жить в Мьель-де-Брюйере довольно утомительно, несмотря на близость моря, а зимой часто случаются штормы и приходят сильные ветра. Однажды чайку зашвырнуло в окно, когда мы завтракали, представляете?
– Она осталась жива?
– О да. Страшно перепугалась. Слуги ловили ее по всей комнате, а мы хохотали, не в силах остановиться.
– Забавное, наверное, было зрелище.
– Вы останетесь в Мьель-де-Брюйере? – спросила Сабрина. – Прошу вас, оставайтесь, даже если подпишете отказ от исполнения этих глупых условий! Здесь множество интересных мест, которые вы непременно должны увидеть. Может, пройдемся по парку?
Интересно, брат сказал ей о том, что Сезар недвусмысленно намекнул, будто хочет забрать поместье в качестве платы за сделку, или нет? Вчера Сабрина в расстроенных чувствах убежала до того, как виконт озвучил свое требование. Мишель мог поделиться с нею, а мог и промолчать – в зависимости от того, сколько он сестре рассказывает и насколько ею управляет. Девушка слишком наивна, чтобы посвящать ее в самые тяжелые подробности. Или же виконт де Моро ошибается в Сабрине, и она такая хорошая актриса, что примам из королевских театров до нее далеко.
– Вам нужно позвать свою дуэнью. – Сезар вновь взглянул на девушку, прелестную и свежую. – Мадам Посси не понравится, если вы отправитесь гулять только лишь в моем сопровождении.
– Но хорошо, что ее сейчас нет. При мадам Посси я чувствую себя неловко.
– Вот как?
– Да. Я… вы…
Пауза.
– Продолжайте, мадемуазель.
Она нервно стиснула книгу – как успел заметить виконт, это была «Изабелла Баварская» Дюма.
– Я не знаю, как сказать. Мне никто не говорил, как дать мужчине понять, что он нравится. – В ее безыскусной правдивости было что-то завораживающее. Виконт ждал продолжения, не отводя взгляда от Сабрины. – И я не знаю, следует ли стыдиться этого, особенно когда мужчина сказал, что… предпочитает другую. – Она сглотнула, но глаз не опустила. – Вы… понравились мне, ваша светлость, и я хотела бы тоже нравиться вам, но понимаю, как малы мои шансы. Я лишь скромная провинциалка, глупая и не слишком хорошо образованная, не искушенная в светских разговорах, не знающая правил. Отец мог сколько угодно гордиться моим домашним образованием, однако, встречая людей из настоящего света, парижского света, я вижу, что оно недостаточно и довольно просто. И мне стыдно. Очень стыдно.
– Не стоит стыдиться того, за что не можете отвечать, Сабрина.
– О, но я хотела бы… хотела бы приблизиться к тому идеалу женщин, что есть у вас. Я вам совсем не нравлюсь?
Виконт помолчал, прежде чем ответить. Ему следовало сказать то, что не противоречило правилам игры – и вместе с тем его собственным убеждениям.
– Мадемуазель, – наконец произнес он мягко, – не стоит казнить себя за все это. Вы прелестны, и ваша красота вскружит голову не одному мужчине. Я же довольно расчетлив и вряд ли способен на сильные чувства. К тому же намного старше вас и повидал всякое. Вскружить голову – это не то, что можно проделать со мной. Я смотрю, что мне предлагают, и ищу в том выгоду.
– Но как же счастье? – прошептала она. – Как же… любовь?
– Счастье – это возможности, счастье – выигрыш. Счастье – остаться в живых и получить то, что хочешь. Не более того. Неужели вы думаете, что столь практичный человек, как я, мыслит столь призрачными категориями, как счастье и любовь? Это все эфемерно, а покуда не умерли, мы живем в реальном мире. Мире вещей и дел, если угодно.
Хорошо бы знать, где граница между правдой и ложью в этих высказываниях. Знать для себя. Ложь так легко слегает с губ – не может ли она быть правдой? Часть этих слов когда-то являлась истиной для Сезара, о да. Он считал, что изменился, но так ли все на самом деле?
Да, так. Все это давно в прошлом. Но лгать легче, когда лжешь о том, что знаешь, что прочувствовал на себе… и от чего отказался.
– Значит, вам нужно… нечто практичное? Нечто, что вы могли бы рассматривать как факт?
– Именно, Сабрина.
Она зарделась и произнесла почти неслышно:
– Тогда как насчет…
