Как это случилось?
– Я сам толком не понял, но, когда его убийца был взят под стражу, я осознал, что приехал туда не напрасно. И если моя способность разгадывать загадки и помогать закону пригодилась даже там, где, думалось, никогда не пригодится, – я живу не зря. До тех пор это казалось мне… прихотью, полезной, но все-таки прихотью, и многие мои знакомые так полагали. Я богат и свободен, могу заниматься чем хочу, и от скуки я занимался расследованиями… Как ты говорила? Ползал по парижским катакомбам в поисках преступников? Так и было. Я недоумевал, отчего приглянулся Видоку, ведь оказался не первым и не последним, кто поступал подобным образом. И лишь найдя убийцу капитана де Эмона, я осознал – не сразу, постепенно, – что это не прихоть.
– Как странно, что ты раньше того не понимал, – мягко произнесла графиня де Бриан, – потому что мне кажется, я знала это о тебе всегда.
– Женщины мудрее. – Он сжал ее ладонь. – И дальновиднее. Часто другие знают о нас то, чего мы о себе не знаем, и не верим, если нам сказать. До некоторых вещей нужно дойти самому, чтобы понять: они всегда были частью нашей жизни, частью нас самих. В редкие моменты я стыдился своего увлечения, я не относился к нему серьезно, я сознательно делал его менее ценным, словно все это игра, которую можно прекратить в любой момент. Только это не игра, Ивейн. У меня мало талантов, я не слагаю оды, не исписываю страницу за страницей занимательными историями, не изобретаю новый дирижабль, как мой друг Анри Жиффар. Но я умею находить ответы, которые стоят жизни и чести. Видок знал это про меня много лет назад, ты знала – а я сам узнал лишь недавно.
– Потому старик и учил тебя, – убежденно проговорила Ивейн, – он чувствовал, что ты такой же, как он.
– Авантюрист и преступник, основавший парижскую криминальную полицию? Я ничего не основал, слава богу.
– Так и он не с этого начал.
Сезар засмеялся.
– Да, кто знает, что я натворю через несколько лет…
– Надеюсь, не будешь сидеть в тюрьме, звеня цепями, – без улыбки ответила Ивейн.
– Надеюсь. Но зарекаться не станем. Война окончилась, жизнь хороша, и сейчас мы приедем в Марсель, славный портовый городок!
– Очень там было плохо, Сезар? – спросила Ивейн серьезно, и виконт знал, о чем она спрашивает.
– Плохо… не всегда. Иногда страшно. Иногда приходил ужас. Но чаще всего – отупение. Когда видишь, как рядом умирают те, с кем ты еще вчера шутил, пил вино, спорил о литературе… Вот они рядом с тобой. Потом удар ядра, выстрел, штыковая атака – и ты говоришь с другими, предыдущих уже нет. – Он сделал паузу, чтобы подобрать слова. – И поначалу кажется, что ты будешь раз за разом это проживать. Но когда происходит в третий раз, то просто… принимаешь как факт.
Сезар умолк, так как продолжать не видел смысла, но Ивейн и не просила. Она молча сидела рядом, поглаживая его ладонь.
– Хорошо, – сказала графиня де Бриан несколько минут спустя, – мы еще поговорим об этом. А сейчас я расскажу тебе, как провела время в Лондоне. Мне не терпится поделиться новостями…
В славном городе Марселе царила все та же толкотня и оживление, что и несколько дней назад, когда виконт де Моро только приехал сюда. Коляска катилась по шумным улицам, возница покрикивал, разгоняя с дороги прохожих: спешащих по делам клерков, моряков, пьяниц, тащивших оплетенные веревками бутыли… Проехали мимо строящегося собора, про который кучер сказал, что называться он будет Сен-Мари-Мажор, мимо аббатства Сен-Виктор, потом свернули к старому порту. Босоногие мальчишки с причалов ловили рыбу самодельными удочками.
– Возница рассказал мне, пока мы ехали в Мьель-де-Брюйер, – произнесла Ивейн, – в Марселе сейчас многое строится. Видишь, вон там, на холме? Там возводят базилику. И порт перестраивается. Говорят, будет причаливать еще больше судов.
Виконт, прищурившись, смотрел на бухту: в нее входил военный парусный линейный корабль французского флота, изумительный красавец с двумя орудийными палубами, водоизмещением около восьмисот тонн. Он сбавлял ход, чтобы бросить якорь неподалеку от берега; просвеченные солнцем паруса казались выкроенными из облаков.
– И вот еще кто-то возвращается домой, – пробормотал виконт.
– Он красив. – Графиня де Бриан смотрела на линейный корабль со вполне объяснимым восторгом.
– И ему повезет, если его не переделают в связи с требованиями прогресса, – заметил Сезар. – Сейчас много разговоров о том, что сносят часть палубы и на судно ставят машину, превращая его в пароходофрегат. Их уже немало и во французском, и в английском флоте. Я видел один из лучших – «Наполеон» – в Босфоре. Чудовище, но какое прекрасное.
– Тебе не кажется, что эти слова плохо сочетаются?
– Если речь идет о флоте, то иначе и не скажешь. Ненавижу морские путешествия, однако коли уж выпадает возможность полюбоваться на корабли, я ее не упускаю. Зрелище, достойное богов. Когда эскадра движется – а я это наблюдал – дыхание перехватывает. Даже такой скептик, как я, готов сие признать. Я отвозил донесение на парусный бриг «Бемануа», бывал на сточетырнадцатипушечном «Виль де Пари», на корвете «Сериоз»… Чужая страсть, но захватывающая.
– О, – вздохнула графиня де Бриан, – ты вдохновляешь мое воображение. Чего доброго, познакомлюсь с офицером с того замечательного корабля и попрошусь в гости.
– Если там есть кто-то, с кем я общался на службе, это легко устроить.
– Только когда ты разберешься со своим загадочным делом, дорогой мой. Не раньше.
Коляска повернула в лабиринт улиц за портом и наконец остановилась у крыльца солидного каменного дома. Виконт велел кучеру ждать, помог графине де Бриан спуститься и постучал в дверь специальной прикрепленной к ней бронзовой ручкой в виде кулака.
Открыл пожилой слуга, вопросительно уставился на гостей.
– Виконт де Моро к господину де Тибо. Передайте, что это по поводу завещания господина де Греара.
Слуга пригласил визитеров в приемную и ушел, но возвратился буквально через минуту.
– Господин де Тибо примет вас. Следуйте за мною, пожалуйста.
Их провели в кабинет, казавшийся довольно темным из-за того, что шторы были задернуты; между ними в узкую щель пробивался острый солнечный луч, полный кружащейся пыли. Хозяин дома сидел за столом, заваленным бумагами, книгами и картами, и поднялся навстречу гостям.
– Господин Шарль де Тибо? – Сезар поклонился. – Я виконт де Моро, а это графиня де Бриан. Простите, что не предупредили вас о визите, но мне бы не хотелось, чтобы о нем проведал кто-то еще.
– Я знал, что вы приедете, рано или поздно, – произнес де Тибо густым, как патока, голосом. Это был высокий крупный седой человек с тяжелой челюстью, что делало его похожим на бульдога. – Прошу вас, садитесь. Винсен, подай чай, вино, лимонад… чего вы желаете?
– Чай, благодарю вас, – благовоспитанно сказала графиня де Бриан, усаживаясь и расправляя юбки.
– А я бы выпил вина. – Сезар тоже сел, и хозяин дома опустился в свое монументальное кресло с высокой спинкой. – Значит, вы ожидали нашего визита?
– О да. И Гийом рассчитывал, что вы приедете. И вот вы здесь.
– Если вы говорите так, то понимаете, почему я здесь. Из-за завещания, в котором столь нетривиальным образом упомянуто мое имя.
– Если вы приехали, то получилось так, как Гийом и хотел, – усмехнулся господин де Тибо.
– Сударь, я, конечно, рад, что мой дальний родственник хотя бы после смерти обрел то, чего желал. Но я-то не хотел этого вовсе! Неужели нельзя было спросить меня или объяснить все напрямую?
– Гийом не знал вас. А то, что он о вас слышал, не могло ему подсказать, согласитесь ли вы выполнить его просьбу. Но вы были надеждой Гийома, ваша светлость. Последней надеждой.
Вино, булькая, лилось из бутылки в бокал; подождав, пока Винсен наполнит ароматным индийским чаем чашку Ивейн и покинет кабинет, Сезар попросил:
